Пираты Карибского моря. Проклятие капитана - Папоров Юрий Николаевич (книга жизни .txt) 📗
Никакого уютного домика с соломенной крышей, обнесенного высокой живой изгородью, ни Пятницы, ни попугая, ни пшеничного поля, ни ствола дерева, на котором полосками отмечались уходившие дни, не было и в помине. Матросы «Герцога» пришли в ужас, увидев на берегу нечто похожее на человека, донельзя заросшее черными с проседью волосами, сбитыми в космы. Обнаженное дубленое тело его цвета меди била сильная дрожь, плясала и рука, державшая над головой примитивный зонтик из пальмовых листьев. Лишь часть таза была прикрыта истлевшим куском материи. Глаза его, полные слез, невообразимо вращались. Он мычал. Старался произнести слово и не мог. И не от состояния души и разума, а потому что одичал, разучился.
Спасенного помыли, побрили и одели. Сам он это сделать был не в состоянии, как и не мог ничего ни сказать, ни написать. Руки его не умели держать ни карандаш, ни ложку. Капитан фрегата Уильям Дампье с трудом узнал беднягу и нашел в своих записях его имя и фамилию. Несчастный на них не реагировал, он забыл, как его звали. Понадобилось полгода, чтобы Александр Силкирк вновь стал говорить и вспомнил, что он умеет писать. И тогда он рассказал, что прожил безумно тяжелые, долго и мучительно тянувшиеся для него годы в пещере между скал на подстилке из пальмовых листьев, что питался сырым мясом черепах и их яйцами, реже пойманной рыбой, чаще же всего ел игуан и ящериц. Жажду он утолял половину года из луж дождевой воды, а вторую, сухую половину известковой водой из небольшого источника. Когда же не занимался поиском пищи, то, от зари и до зари, проводил на скале неустанно, однако безуспешно вглядываясь в синь морского горизонта в надежде увидеть корабль. Рядом были спрятаны сухие дрова, чтобы немедленно иногда еще действовавшим кремнем запалить костер, коль скоро корабль появится вдали. Потом пояснил, что так было лишь первые два года, а потом он утратил способность рассуждать и жил, как животное, инстинктами.
В Англию Александр Силкирк возвратился с экипажем «Герцога» в 1711 году, был с тщанием опрошен военными моряками, учеными, писателем Даниелем Дефо и окончил свою жизнь боцманом на фрегате «Веймут». Умер Силкирк в 1720 году, в возрасте сорока четырех лет.
Меж тем к говорившим на баке «Андреса II» подошел де ла Крус. Он распорядился лечь в дрейф и отправить команду на берег.
Месяц плавания не принес желаемых результатов. Ни Сухого Пороха, ни какого-либо другого пирата «Андрес II» не встретил. Экипаж приуныл, но вот фрегат, оставив позади Старый Багамский пролив, был уже на траверзе мыса Кемадо, крайней юго-восточной точки острова Куба, когда Хорхе увидел впереди корабль.
Де ла Крус поднес подзорную трубу к глазу и тут же сказал:
— Галеон. На флагштоке штандарт Испании. Это азога, доставляющая ртуть в американские колонии для выплавки из руд золота и серебра. Явно идет в Веракрус. Должно быть, сбился с курса, — и невольно обратил внимание на заволновавшегося дога, который даже два раза тявкнул.
Тут-то из-за ближайшего островка и показалась шхуна с черным флагом на мачте. Она шла прямо на галеон. Де ла Крус добавил парусов и пошел на выручку азоги.
— Еще французский гуманист Жозеф Жюст Скалигер в XVI веке сказал: «Nulli melius piraticam exercent quam Arigli» — никто так, как англичане, не пригоден для дела пиратства, — произнес Хорхе и пошел в каюту за оружием.
Бой со старенькой шхуной всего в двадцать четыре орудия был недолгим и почти без потерь. Продырявленные пара парусов и небольшая пробоина в корпусе были не в счет. Зато галеон был спасен, направлен кратчайшим путем вдоль южного побережья Кубы, а шхуна с ее экипажем пиратов с Ямайки в восемьдесят семь здоровых и раненых душ была взята в плен. Их следовало доставить в Сантьяго-де-Куба, что просто входило в планы де ла Круса. Он хорошо помнил наказ Вандебаля и Чакона проверить, не занимаются ли действительно жители Сантьяго и его губернатор контрабандной торговлей с пиратами Ямайки.
Первый же «откровенный» разговор с капитаном захваченной шхуны подтвердил предположение господ, державших тогда власть на Кубе. Однако, сдав шхуну и пленных губернатору Сантьяго, ни капитану, ни Доброй Душе, у которого в городе были друзья, узнать что-либо компрометирующее не удалось. И тогда де ла Крус решил уйти в Тринидад на отдых.
В родном городе «Андрес II» был встречен с радостью. Особенно ликовали семьи тех членов экипажа, которые были родом из Тринидада. Лицо Каталины излучало счастье, а Педро не мог нарадоваться на восьмимесячного сына, который, казалось, узнал отца и не переставал ему улыбаться. Де ла Крус совершил официальные визиты и целиком ушел в дела семьи. Бартоло общался со своими богами ежедневно, благодаря их за счастье Педро де да Круса. Успех сразу стал домашним псом, любимым всеми. Через полтора месяца как бы сигналом к подъему парусов на «Андресе II» послужило сообщение любимой Каталины, что она ждет второго ребенка.
Уже первая неделя патрулирования в районе кратчайшего пути от Сантьяго до небольшого порта Монтего-Бей на Ямайке дала желаемый результат. Небольшое одномачтовое судно было перегружено пачками табака, мешками зерен какао, связками кож и кадушками индиго. Задержали его, когда капитан не был уже в состоянии дать иного объяснения: он никуда, кроме как в порт Монтего-Бей, идти не мог. Де ла Крус понимал, что доставь он эту контрабанду в Сантьяго, — поскольку товар не принадлежал врагам Испании, корсар не получил бы за это долю, — там губернатор легко прикрыл бы это преступление. Потому Педро попросил нотариуса Антонио составить бумагу, свидетельствующую о попытке капитана Саморы Переса доставить контрабандный товар на Ямайку. Капитан судна с контрабандой, поняв, что может быть отпущен корсаром, без промедления расписался. Антонио попросил оставить свои подписи и адреса еще двух членов экипажа. За месяц было пресечено еще три попытки испанцев попасть на Ямайку с товаром. Де ла Крусу стало известно, что и английские суда ходят за контрабандой — особенно их интересуют ценнейшие породы дерева — к портам Сибоней и Дайкири. Там, вдали от берега, на их борта испанцы доставляют товар по ночам.
Задержав английскую шхуну, только что нагруженную доверху, де ла Крус привел ее в Сантьяго. Английский капитан, гражданин воюющей с Испанией страны, желая сохранить свою жизнь, дал письменные показания с именами и фамилиями тех, кто продал ему товар. След вывел на губернатора. Де ла Крус, пораженный подлостью высокопоставленного государственного чиновника и зная, что для него смерти подобно предание гласности его «подвигов», отправился лично на прием к губернатору. Тот держал себя гоголем до тех пор, пока не увидел в руках корсара изобличавшие документы. Тогда вид вельможи вызвал у де ла Круса позыв к тошноте. Между тем корсар заверил губернатора в том, что, если он наведет порядок, то де ла Крус не даст хода бумагам. На какое-то время закон восторжествовал.
Из Сантьяго «Андрес II» взял курс на Санто-Доминго, Пуэрто-Рико и до многочисленной группы Наветренных островов в целях выискивания пиратов, промышлявших на традиционной трассе, которой пользовались все корабли, ходившие из Испании в Вест-Индию.
Когда фрегат оставлял за кормой по левому борту берега острова Санто-Доминго, старший помощник, несший вахту на мостике, прокричал:
— Что там с бушпритом?
— Надуло «пузо» у кливера, — поспешил сообщить Добрая Душа. — Сейчас поправим! — И помчался на бак.
Старший помощник хорошо знал, что образование «пуза» особенно вредно при крутом курсе судна относительно ветра, по которому, собственно, и шел фрегат. «Пузо» ликвидировали, и ветер неожиданно сменил направление. Хорхе немедля отдал команды взять курс фордевинд и установить паруса на фок-мачте на один галс, а на грот-мачте на другой, при этом совсем убрать паруса на бизани. «Андрес II» с легкостью пошел вперед. И тут же послышался голос марсового:
— Впереди по курсу корвет! Без опознавательного флага.
Корвет — малый трехмачтовый фрегат, который отличался тем, что до тридцати пушек на нем устанавливалось не под палубой, а непосредственно на ней.
