Приключения в Красном море. Книга 3 (Погоня за «Кайпаном». Злополучный груз) - Монфрейд Анри де (книги бесплатно без txt) 📗

Я наконец достиг заветной цели своего путешествия. Вот они, улицы Бомбея, я столько мечтал о нем во время изнурительного рейса. И теперь я чувствую себя здесь как человек, упавший с луны. Экипаж, который трясет меня по грязным немощеным улицам, представляет собой нечто вроде допотопной открытой коляски, достойной красоваться на деревенских свадьбах. Навстречу нам попадаются лишь бесконечные воловьи упряжки, управляемые полуголыми индийцами. Дождь все не прекращается. После двадцатиминутной прогулки по грязным трущобам коляска останавливается у невзрачной приземистой хибары. Если бы я не услышал адрес из уст досточтимого чиновника, я решил бы, что меня привезли туда, куда обычно наведываются моряки, получившие увольнение. Над окном красуется кое-как прибитая вывеска с неряшливой надписью: «Французское консульство». Нечего сказать, достойное представительство! О души Дюплекса [19] и Сюркуфа [20], если бы вы только видели, что стало с вашим детищем!..

Я захожу в ворота, миную темный коридор и вижу двор, где сушится белье. Вот и другая вывеска со стрелкой. «Бюро». Следуя указанному направлению, я углубляюсь в вонючий, окутанный мраком коридор.

Внезапно открывается дверь, и я сталкиваюсь нос к носу с толстяком без пиджака с бритой головой и тройным подбородком. Он подозрительно оглядывает меня сквозь пенсне.

— Что вам угодно? Вы с «Виль-де Пари»?

Видимо, он принял меня за боцмана из-за моей морской фуражки.

— Нет, сударь, я не с «Виль-де Пари». Я хотел бы встретиться с французским консулом или начальником канцелярии…

— Сударь, я и есть консул, но у меня нет времени. Я иду обедать. Ведь консулы тоже должны есть, сударь… Впрочем, расскажите обо всем моему начальнику канцелярии, я же удаляюсь. Но я еще вернусь.

Выпалив это зычным голосом, со сжатыми кулаками, словно боксер, занявший стойку, толстяк резко поворачивается ко мне задом и уходит. Я остаюсь в некотором замешательстве.

После долгих поисков, в ходе которых я обнаружил отхожие места, кладовую со щетками и прачечную, я наконец добираюсь до канцелярии.

Начальник канцелярии, как заведено во всех консульствах в далеких странах Востока, является уроженцем здешних мест. Должно быть, он, подобно другим, начал с мальчика-рассыльного, затем стал клерком и через несколько лет удостоился своей теперешней должности.

Начальники канцелярии выполняют всю работу, а консулы, которые бьют баклуши, получают от правительства огромное жалованье.

Здешнему начальнику канцелярии лет шестьдесят пять. Уже сорок лет он протирает штаны на том же стуле за тем же письменным столом. Сколько сменилось при нем консулов? Он уже не ведет им счет и спокойно взирает на причуды каждого из них. Его нынешний начальник — консул Вадала — бегает, шумит, нервничает, а он остается невозмутимым до окончания рабочего дня. Он гордо выставляет напоказ свои нашивки в виде пальм и бананов, поверив, что знаки отличия важнее прибавок к жалованью. Он усвоил это, как и многое другое, чего до конца не понимает. У него размеренные и замедленные жесты; он носит расписные домашние туфли и греческий колпак, словно консьерж в эпоху Домье. Начальник канцелярии говорит приглушенным голосом, как будто мы находимся у постели больного, и в паузах между фразами рассматривает тщательно отполированный ноготь своего мизинца.

Внезапно дверь с грохотом отворяется, и в комнату врывается консул. Начальник канцелярии немедленно углубляется в свои бумаги.

Консул громогласно окликает меня и приглашает в свой кабинет. Он усаживается в кресло, шумно вздыхает и распускает ремень на брюках, высвобождая огромный живот.

Я объясняю суть своего дела: я только что приехал, не знаю ни слова по-английски, не знаю города, мне нужен переводчик и т. д.

— Я понял, я вам помогу. Наш агент возьмет все на себя, он займется вашим снабжением, страховкой, всеми таможенными формальностями… вам ни о чем не придется думать…

Я хочу его расспросить, что это за агент такой, а главное — объяснить, что у меня вовсе не большой корабль, но он не дает мне открыть рот и сурово вопрошает, прочитав название судна в моем свидетельстве:

— Как, «Альтаир»? Но ведь это французский сторожевой корабль? Разве правительство его продало?

— Нет, это не…

— Ах! Надо же, а я-то думал, что «Альтаир» на Таити! Представьте, что капитан…

Мне с трудом удается втолковать консулу, что речь идет не о военном корабле, а об обыкновенном паруснике.

Тем временем раздается тихий стук, и в приоткрытую дверь просовывается чья-то голова в странном головном уборе, напоминающем печную трубу. Это и есть судовой агент, которого вызвали по приказу консула, — угодливо улыбающийся старик в больших очках в золотой оправе, одетый в длинный сюртук из черной альпаки и белые тиковые брюки. Старик глух, как тетеря, и прикладывает руку к уху, чтобы расслышать слова собеседника. Консул говорит все громче и в конце концов переходит на крик. Но чем сильнее он орет, тем хуже слышит его старик, понимающий чужую речь в основном по движению губ.

Консул покрывается потом и заправляет выбившуюся из брюк рубашку изящным жестом землекопа.

Наконец до старика доходит, чего от него хотят, и его лицо озаряется улыбкой. Мы вместе выходим из кабинета, где господин Вадала все еще продолжает свой неистовый монолог.

Я замечаю, что, если я кричу не слишком громко, Нанабой меня слышит. Он кажется мне славным человеком, хотя я и не имел с ним дела как с шипчандлером; видимо, он мастерски владеет своим ремеслом, подобно Дельбурго в Адене. Старик уже достиг пенсионного возраста, но его еще держат на работе, поскольку он единственный в городе судовой агент, владеющий французским языком. Нужно быть поистине очень славным человеком без всяких запросов, чтобы довольствоваться снабжением французских судов, столь редко заходящих в индийские порты. Когда Нанабой (так зовут моего нового знакомого) уйдет на пенсию, в нашем консульстве не останется больше ни одного агента. Следовательно, это редкий специалист, и его нужно беречь. Он говорит на всех языках и продает всевозможные товары. Он тут же предлагает мне самые невероятные вещи: старую мебель, место на кладбище, новые товары со скидкой и т. д. Нанабой явно изучает меня, подобно тому, как обезьяна вертит в руках орех, выискивая наиболее слабое место, чтобы без труда вонзить в него клыки.

Больше всего меня восхищает услужливость старика, который не выказывает ни малейшей досады, узнав, что мое судно — всего-навсего тридцатишеститонная галоша. Как и Дельбурго, он обладает даром быстро завоевывать дружбу.

Нанабой ведет меня в свою контору. Мы подходим к довольно красивому зданию и поднимаемся по широкой и чудовищно грязной лестнице. Просторные лестничные клетки загромождены коробками и ящиками с овощами, от которых исходит запах гниения.

На последнем этаже он поворачивает ручку вычурной двери, и мы оказываемся в огромной шумной конторе, где грохочут бесчисленные пишущие машинки. Более ста пятидесяти человек корпят за большими письменными столами красного дерева, выстроившимися в ряд, точно станки современного завода.

Столь многочисленный штат прилежных сотрудников повергает меня в изумление. Да, мой агент — незаурядная личность! Но вскоре мы подходим к одному из столов, ничем не отличающимся от других, и установленная на нем табличка — «Нанабой и К°» выводит меня из заблуждения.

Старик достает ключ, открывает стол и усаживает меня рядом с собой. Это и есть его «контора», а «сотрудники»-индийцы — арендаторы, которые за довольно умеренную плату снимают рабочее место, чтобы заниматься здесь своими делами.

Мелкие торговцы снуют между столами с чашками чая. Там и сям горят душистые палочки, и плевательницы красны от бетеля [21]. Разумеется, здесь нет ни одного европейца. Мое появление не вызвало особого любопытства, окинув меня мимолетными взглядами и убедившись, что я не англичанин, все снова погружаются в работу.