Морской офицер Франк Мильдмей - Марриет Фредерик (читать книги .txt) 📗

На седьмое утро он пришел ко мне, и после короткого разговора сказал, что некоторые дела требуют его отсутствия из дома на два или на три дня, и что он доставит мне занятие в течение этого непродолжительного времени. С этим вместе он подал мне сочинение о таинстве причастия.

— Я уверен, — сказал он, — что вы со вниманием прочитаете эту книгу, так что по возвращении моем мне можно уже будет приступить к исполнению обряда.

Я затрепетал, раскрывши книгу.

— Не бойтесь, Мильдмей, — сказал он, — из переломов вашей болезни я заключаю и могу сказать вам с уверенностью, что ваше излечение будет полное.

Сказавши это, он благословил меня и уехал. К исходу третьих суток он возвратился, и сделавши мне небольшой экзамен, сказал, что он хочет допустить меня к принятию причастия и, хорошо зная, в каком расстроенном состоянии чувств я буду при этом случае, прибавил, что священный обряд совершится в его комнате, без сторонних свидетелей. Он принес туда хлеба и вина, благословил и сам вкусил их, сообразно с принятым обрядом, после чего произнес краткую обо мне молитву.

Потом он подошел ко мне и предложил хлеба. Кровь застыла в моих жилах, когда я взял его в рот, но когда вкусил вино, представлявшее собою кровь того Искупителя, которого раны я так часто растравлял своею порочною жизнью и под благость которого прибегнул для испрошения себе прощения, я почувствовал в одно время чувство любви, благодарности, радости, легкость и ясность ума, как бы возносившие меня над землей и снимавшие с меня тяжесть, которая до того времени угнетала меня. Я почувствовал, что был обращен к вере, что я был новым человеком, и что прегрешения мои были отпущены. Склонивши голову к столу, я провел несколько минут в благодарственной и признательной молитве и по окончании обряда поспешил объявить величайшую благодарность своему достопочтенному другу.

— Я только покорный исполнитель, мой молодой друг, — сказал епископ. — Принесем вместе благодарность нашу Всемогущему Утешителю сердец. Будем надеяться, что исцеление это совершенно, потому что в таком случае оно доставит радость на небесах. Но, — продолжал он, — позвольте мне сделать вам еще один вопрос. Чувствуете ли вы себя теперь в таком состоянии, что безропотно можете переносить посетившую вас скорбь?

— Уверяю вас, что могу перенести ее не только с покорностью, но с благодарностью, — отвечал я, — и признаю теперь, что постигавшие меня горести послужили мне к лучшему.

— Если так, ничего не остается желать более, — сказал он, — и при таких чувствах я могу отдать вам это письмо, которое обещался писавшей его вручить вам лично.

— Милосердное небо, неужели это от Эмилии! — воскликнул я, едва взглянув на адрес.

— Да, — отвечал епископ.

Я разорвал конверт. Письмо состояло из шести строк и было следующего содержания:

«Наш общий друг епископ дал мне вполне почувствовать, как безрассудна и как горда была я. Прости мне, мой несравненный Франк, потому что я также была под бременем ужасных страданий, и приезжай как можно скорее к вечно любящей тебя Эмилии».

Вот что служило причиной поездки почтенного епископа! Невзирая на преклонные лета свои и слабость здоровья, он предпринял поездку за триста миль, чтобы только устроить временное, равно как и вечное, благополучие совершенно чуждого ему человека, чтобы устроить примирение, без которого он видел, что мое земное счастие было несовершенно. Я узнал впоследствии, что, несмотря на уважение к его званию и летам, Эмилия оказала гораздо более сопротивления, нежели сколько он мог ожидать, и тогда только начала терпеливо выслушивать его доводы, когда он с строгими укоризнами обвинял ее в гордости и непреклонном характере. Наконец, она, убежденная его словами, что прочность ее собственного счастья зависит от прощения других, смягчилась, признала справедливость этого замечания и созналась в любви ко мне, никогда не изменявшейся. Делая это сознание, она была точно в таком положении перед епископом, как я, когда получал письмо ее — на коленях и в слезах.

Он подал мне руку и поднял меня:

— Позвольте мне теперь, мой милый друг, сделать вам одно замечание, — сказал он. — Я надеюсь, что покаяние ваше вполне искреннее; если же это не так, то вина должна лечь на вас, но я уповаю на Господа, что все совершилось как должно было быть. Не стану удерживать вас долее. Вы, конечно, нетерпеливо желаете отправиться. Завтрак готов для вас; лошади мои доставят вас до первой станции. Достаточно ли у вас на дорогу денег? Поездка предстоит дальняя, это могут подтвердить мои старые кости.

Я уверил его, что вовсе не нуждаюсь в денежных средствах, изъявил ему признательность за гостеприимство и оказанные мне милости, и пожелал только иметь случай доказать ему полную мою благодарность.

— Испытайте меня, как вам угодно, — сказал я ему.

— Извольте, — возразил он, — я сделаю это. Когда день вашего бракосочетания с мисс Сомервиль будет назначен, позвольте мне иметь удовольствие соединить ваши руки, если Богу угодно будет продлить до тех пор дни мои. Я избавил вас от душевного недуга, но должен передать вас другой особе, которая бы наблюдала за вами, чтоб вы опять не впали в него. Поверьте мне, мой милый друг, что с каким бы благим намерением и твердостью ни старался человек идти по дороге прямой добродетели, он получает в этом немалую помощь от совета и примера любимой и добродетельной женщины.

Я охотно обещал исполнить его желание и, позавтракав наскоро, опять пожал руку своему достойному наставнику, прыгнул в коляску и отправился в путь. Я ехал всю ночь, и на следующий день был уже в кругу любимых мною лиц, которые никогда не переставали любить меня, несмотря на все мое предосудительное поведение.

Через несколько недель после этого Эмилия и я были соединены почтенным епископом, благословившим нас с большим чувством. Молитва добродетельного человека обладает великою силою, и я чувствовал, что она была услышана небом. Сомервиль вручил мне невесту. Отец с Тальботом и Кларой присутствовали при этом, и все мы, после всех моих необыкновенных испытаний и превратностей, глубоко были тронуты этим примирением и соединением.