Женская война (др. перевод) - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗

И госпожа де Канб, вновь преклонив колени перед своим распятием, принялась молиться с таким жаром, что он тронул бы даже принцессу, если б та могла видеть ее.

— Нет! Я не пойду, не пойду! — говорила Клер… — Понимаю, что мне нельзя идти туда… Может быть, всю ночь он будет обвинять меня… Но завтра… завтра я непременно оправдаюсь перед ним.

Между тем шум, возраставшее бешенство толпы и отблески зловещих факелов, долетавшие до нее и освещавшие ее комнату, ранее погруженную в темноту, так напугали молодую женщину, что она зажала уши руками, закрыла глаза и прижалась лицом к аналою.

В это время дверь отворилась и неслышно вошел какой-то мужчина. С минуту он стоял на пороге, смотря с ласковым состраданием на ее скорбно поникшие плечи, потом, видя, что она рыдает, подошел, вздохнув, и прикоснулся к ее руке.

Клер вскочила в испуге.

— Господин Ленэ! — сказала она. — Ах, господин Ленэ, стало быть, вы не забыли обо мне?

— Нет, — отвечал он. — Я подумал, что вы, может быть, не совсем успокоились, и решился прийти к вам спросить, не могу ли каким-то образом быть вам полезным?

— О дорогой господин Ленэ, — вскричала виконтесса, — как вы добры и как я вам благодарна!

— Кажется, я не ошибся, — сказал Ленэ. — Бог свидетель, редко ошибаешься, когда думаешь, что люди страдают, — прибавил он с грустной улыбкой.

— Да, да, сударь, — воскликнула Клер, — вы совершенно правы: я очень страдаю!

— Однако вы получили все, чего желали, сударыня, и даже более, чем я сам ожидал, признаюсь вам.

— Разумеется, но…

— А! Понимаю… Вы пугаетесь, видя радость черни, которая жаждет крови, и жалеете о том несчастном, который умрет вместо вашего возлюбленного?

Клер поднялась с колен и, побледнев, несколько минут пристально смотрела на Ленэ; потом положила руку на лоб, покрытый холодным потом.

— Ах, простите мне или, лучше сказать, проклинайте меня господин Ленэ! Я эгоистка, я даже не подумала об этом. Нет, Ленэ, нет, я должна признаться вам со всем смирением моего сердца: я боюсь, плачу, молюсь только за того, который должен жить. Предавшись до конца моей любви, я забыла о том, который должен умереть!

Ленэ печально улыбнулся.

— Да, — сказал он, — это должно быть так, это в натуре человеческой. Но, может быть, из этого эгоизма отдельного лица составляется благоденствие всех. Каждый шпагою очерчивает круг около себя и своих. Ну, виконтесса, докончите вашу исповедь. Признайтесь откровенно, что вы нетерпеливо желаете, чтобы несчастный умер поскорее, потому что смерть его обеспечит жизнь вашего жениха.

— Об этом я еще не подумала, Ленэ, клянусь вам! Но не принуждайте меня к этой мысли, я так люблю его, что в безумии от своей любви способна желать всего…

— Бедное дитя! — сказал Лене с глубоким состраданием. — Зачем не сказали вы всего этого прежде?

— Боже мой! Вы пугаете меня! Разве я уже опоздала? Разве он еще в опасности?

— Нет, потому что принцесса дала честное слово, но…

— Что значит это «но»?

— Но, увы, на этом свете нельзя быть уверенным ни в чем. Вы, как и я, думаете, что он спасен, однако вы не радуетесь, а плачете?

— Ах, я плачу, друг мой, потому что не могу видеться с ним, — отвечала Клер. — Вспомните, что он, вероятно, слышит эти страшные крики и думает, что смерть близко; вспомните, что он может обвинять меня в холодности, в забвении, в измене! Ах, Ленэ, Ленэ, какое мучение! Воистину, если б принцесса знала, как я страдаю, то, верно, сжалилась бы надо мною!

— Так надобно повидаться с ним, виконтесса.

— Повидаться! Но это невозможно! Вы хорошо знаете, что я просила позволения у ее высочества и она отказала.

— Знаю… и в глубине души даже согласен с нею… однако же…

— Однако вы призываете меня к неповиновению! — сказала Клер в изумлении и пристально посмотрела на Ленэ, который смутился и опустил глаза.

— Я стар, милая виконтесса, — сказал он, — а поскольку я стар, я недоверчив. Впрочем, в этом случае слово принцессы священно: из двух арестантов умрет только один, сказала она. Но в продолжение многолетней моей жизни я замечал, что неудача часто преследует того, кому прежде покровительствовало счастье, и потому имею правилом не пропускать счастливого случая, когда он представляется. Повидайтесь с женихом, виконтесса, верьте мне, повидайтесь с ним.

— Ах, Ленэ, — вскричала Клер, клянусь, вы пугаете меня!

— Я вовсе не намерен пугать вас. Впрочем, неужели вы хотите, чтобы я советовал вам не видать его? Уж конечно, нет, не так ли? И вы, разумеется, более бранили бы меня, если б я сказал вам не то, что теперь говорю?

— Да, да, признаюсь, что вы правы. Вы говорите, что мне надо повидать его; это первое, единственное мое желание, об этом я молилась, когда вы вошли сюда. Но разве это возможно?

— Разве есть что-нибудь невозможное для женщины, которая взяла Сен-Жорж? — спросил Ленэ, улыбаясь.

— Увы, — сказала Клер, — вот уже целых два часа я ищу средства пробраться как-нибудь в крепость и до сих пор не могла ничего придумать.

— А если я дам вам эту возможность, — сказал Ленэ, — чем вы отплатите мне?

— Чем?.. О, тем, что вы поведете меня к алтарю, когда я буду венчаться с Канолем.

— Благодарю, дитя мое… И вы будете правы. Я вас в самом деле люблю как отец. Благодарю.

— Но какое же средство?

— Вот оно. Я выпросил у принцессы пропуск для переговоров с пленниками. Мне хотелось привлечь к нашей партии капитана Ковиньяка, если б было возможно спасти его. Но теперь этот пропуск мне не нужен: ваши просьбы за господина де Каноля только что осудили Ковиньяка на смертную казнь.

Клер невольно вздрогнула.

— Возьмите же эту бумагу, — продолжал Ленэ, — вы видите, в ней нет имени.

Клер взяла бумагу и прочла:

— Ведь у вас есть мужское платье? — спросил Ленэ. — Наденьте его. У вас есть пропуск в крепость, воспользуйтесь им.

— Бедный офицер! — прошептала Клер, не сумевшая прогнать от себя мысли о Ковиньяке, которому следовало умереть вместо барона Каноля.

— Он покоряется общему закону, — сказал Ленэ. — Он слаб, его оттесняет сильный, он не имеет поддержки и платит за того, у кого есть протекция. Я буду жалеть о нем, он малый умный.

Между тем Клер вертела бумагу в руках.

— Знаете ли, — сказала она, — что вы очень искушаете меня этим пропуском? Знаете ли, что когда я обниму бедного моего друга, то способна буду увести его на край света?

— Я посоветовал бы вам сделать это, если б дело было возможное, но эта бумага только пропуск и не дает разрешения делать все, что вам угодно.

— Правда, — отвечала Клер, перечитав бумагу. — Однако ведь мне отдали Каноля… Он мой! Нельзя отнять его у меня!

— Да никто и не думает отнимать его у вас. Не теряйте времени, сударыня, надевайте мужское платье и отправляйтесь. Бумага дает вам полчаса сроку, полчаса — это очень мало, я знаю, но после этого получаса будет целая жизнь. Вы молоды, жизнь ваша будет долгой, дай Бог, чтобы она была счастливой!

Клер взяла его за руку, прижала к себе и поцеловала в лоб, как самого нежного отца.

— Ступайте, ступайте, — сказал Ленэ, ласково отстраняя ее, — не теряйте времени: кто истинно любит, тот нетерпелив.

Потом, когда она перешла в другую комнату и позвала Помпея, который помогал ей переодеваться, Ленэ прошептал:

— Увы! Кто знает, что может случиться?

XXIII

Каноль слышал крики, рев и угрозы толпы, видел ее волнение. Сквозь решетку своего окна он мог наслаждаться зрелищем всеобщего оживления и движения во всех концах города, которое раскрывалось перед его глазами.

— Черт возьми, — говорил он, — как досадно! Опять препятствие. Эта смерть Ришона… Бедный Ришон! Такой храбрец! Эта смерть Ришона удвоит строгости плена, мне уж не позволят гулять по городу, как позволяли прежде: прощайте свидания, и даже свадьба моя прощай, если Клер не согласится обвенчаться в тюремной часовне. О, наверное, она согласится! Ведь все равно, где венчаться, в одной часовне или в другой. Однако это плохое предзнаменование… Черт возьми! Почему получили это известие сегодня? Лучше было бы, если б оно пришло завтра!