В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT, FB2) 📗
Империя была любопытным, но потенциально опасным испытанием для духа совершенствования и систематизации, характерного для эпохи Просвещения. Она по умолчанию предполагала многообразие. Ее размеры обычно не позволяли центральнод власти осуществлять постоянный надзор за происходящим на местах. Попытка внедрить в империи просвещенную комбинацию государственного “благоустройства” и гомогенизации могла вызвать огромное сопротивление. Екатерина была слишком осторожна и практична, чтобы доводить Просвещение до крайности. У нее не было и правительственного аппарата, подходящего для таких масштабных преобразований, которые не ограничивались бы узкой фискально-военной сферой. Ее друг и союзник император Иосиф II Габсбург был более свободен и менее осмотрителен22.
Сегодня имя Екатерины II на Западе прежде всего ассоциируется с ее увлекательной сексуальной жизнью. Женщина на троне к 1760-м годам уже не шокировала Россию, поскольку после смерти Петра Великого и до восшествия Екатерины на престол империя почти все время пребывала в женских руках. Юную принцессу Софию Ангальт-Цербстскую при крещении в православие нарекли Екатериной – в честь Екатерины I, матери императрицы Елизаветы Федоровны и второй жены Петра I. В 1725 году придворная фракция, которая посадила Екатерину I на трон, столкнулась с беспрецедентными трудностями, пытаясь легитимизировать правление не только женщины, но дочери эстонского крестьянина, которая стала любовницей, ближайшей подругой, а затем и женой Петра. Государственные и церковные лидеры разработали для этого несколько стратегий: одна из них заключалась в том, чтобы повысить популярность существующего культа святой Екатерины Александрийской, великомученицы IV века. В российском обществе той эпохи обращение к прецеденту и особенно к Библии оказывало сильнейшее влияние на умы. Святую Екатерину почитали за мужественность, которую она проявила при мученичестве, что делало ее достойной быть правительницей. И ее, и – по аналогии – императрицу Екатерину I в церковной иерархии славили за “мужскую мудрость, заключенную в ее женском теле”. Как всегда, когда заходила речь о православии и ее легитимности, Екатерина II всячески поддерживала культ этой святой. В более светском смысле любовная жизнь прошлых императриц также создала для правительницы прекрасные прецеденты. Елизавета Петровна славилась своими любовниками, свою величайшую любовь, Кирилла Разумовского, она нашла в императорском хоре. Екатерина писала, что он был, вероятно, самым красивым из знакомых ей мужчин23.
Свободный доступ ко всем красивейшим объектам сексуального желания был одной из привилегий власти почти во всех политических традициях. Никакой мужчина не мог помешать Екатерине пользоваться ею. Несомненно, и прежде многим разведенным пожилым женщинам понравилось бы выбирать из красивых молодых офицеров того, кто скрасит им одиночество и старость. Екатерина была воспитана в традиции, которая не предполагала множества сексуальных запретов. Грубо говоря, сексуальные повадки протестантского высшего класса в Германии во многом зависели от того, пребывала ли конкретная семья под влиянием пиетизма. Появившиеся в середине XVII века пиетисты призывали к возврату к чистой вере Лютера, к внутренней духовности, а также к трудолюбию, состраданию и благочестию. Они презирали “французскую” модель распущенности нравов и вызывающей роскоши. Воспитанная совершенно не склонной к пиетизму матерью в придворной культуре, сформированной по образцу Версаля Людовика XIV, юная принцесса в детстве и отрочестве видела немало недозволенных сексуальных связей. Двор императрицы Елизаветы Петровны в этом отношении был и того свободнее. Оказавшись замужем за совершенно непривлекательным и безучастным мужчиной, Екатерина была вынуждена искать сексуального удовлетворения – возможно, даже с целью произвести на свет наследника престола – в других местах. Пока она пребывала у власти, у нее никогда не было никакого подобия гарема. В основном она придерживалась серийной моногамии. Насколько можно судить, у нее было не более дюжины любовников. Большинство ее отношений заканчивалось, когда молодые любовники находили себе других женщин. Должно быть, это причиняло ей все большую боль и питало ее комплексы, но она всегда проявляла великодушие по отношению к бывшим любовникам. При встрече с каждым новым партнером ее переполняла любовь и воодушевление, и грустно сознавать, что ей приходилось переживать травму за травмой, когда их связь разрывалась24.
В целом даже самые посредственные фавориты Екатерины II не причиняли особого вреда. Пока она несла на себе бремя управления империей, они дарили ей и сексуальное наслаждение, и близость, о которой она мечтала. Источником неловкости становились лишь отношения, которые она на склоне лет заводила с мужчинами, годившимися ей во внуки. Ее последний любовник, пустой и надменный Платон Зубов, беспримерно и назойливо вмешивался в государственные дела. Но к тому времени Екатерина провела на троне более тридцати лет, и ее хватка начала слабеть. Кроме того, “дядюшка” Потемкин уже умер и более не мог эмоционально поддерживать ее и ставить на место нахальных молодых фаворитов. Впрочем, даже Зубов был лишь бурей в очень маленьком стакане воды в сравнении с тем, какое влияние на османскую политику оказала любовь Сулеймана к Хюррем. Одержимость стареющего императора Сюань-цзуна из династии Тан прекрасной молодой наложницей Ян Юйхуань направило одну из величайших империй в истории на путь разрушения25.
Пожалуй, правильнее и полезнее всего сравнить Екатерину с ее современником, французским королем Людовиком XV (1715–1774). Людовик имел немало любовниц, но это вряд ли можно считать чем-то из ряда вон выходящим в истории христианских монархий. Он держал неподалеку от Версальского дворца отдельную виллу, где ублажал множество молодых женщин, часть из которых были куртизанками, и его распутство, которое было гораздо хуже поведения Екатерины, стало причиной скандала. Не в силах ни получить отпущение грехов у своего духовника, ни взять под контроль свое вожделение, Людовик более не возлагал руки на больных золотухой, что способствовало десакрализации французской монархии [22]. В одном отношении Людовик был не столь удачливым, как Екатерина. Во Франции уже существовали желтая неофициальная пресса и гражданское общество, готовое читать ее скандальные истории. В России ничего подобного еще не было. Самой знаменитой и значимой любовницей короля была мадам де Помпадур. Умная, образованная и обаятельная, она была во многих отношениях достойным эквивалентом Потемкина, однако, будучи женщиной, не могла, подобно ему, публично участвовать в военных и государственных делах. Мужчин, которым она покровительствовала, обвиняли в заключении непопулярного союза с Австрией в 1755–1756 годах, а также в самых унизительных поражениях Франции на полях сражений Семилетней войны. Мало того, мадам де Помпадур была тесно связана с финансовой группой братьев Пари, которые сколотили состояние на снабжении французской армии, которая терпела неудачу за неудачей. Ее имя в умах французов ассоциировалось с коррупцией, разгромом, развратом и унижением. Григорий Потемкин и братья Орловы, напротив, сыграли ведущие роли в величайших военных триумфах Екатерины II26.
В ноябре 1796 года Екатерина умерла, наследовал ей сын Павел I. Он правил до марта 1801 года, когда его свергли и убили в ходе переворота, поддержанного многими петербургскими аристократами и гвардейскими офицерами. До сих пор в этой главе мы рассматривали лишь лучших представителей династии Романовых. В некоторой степени аналогичный перекос в сторону успешных императоров наблюдается также в других главах. Нам полезно будет обратить внимание на Павла, который являет собой пример слабого правителя. Кроме того, заговоры и убийства были обычным делом в истории императорских монархий. Разумеется, переворот, который закончился свержением Павла, был по некоторым параметрам уникален, но вместе с тем в нем нашли отражение и общие для придворной политики черты27.
