Золотой адмирал - ван Викк Мэсон Френсис (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Нет сомнений, что шериф Эндрю Тарстон тотчас же направится к старшему констеблю города и оставит у него заявление. Увы, за последнее время он стал чересчур известным, печально размышлял Уайэтт, чтобы надеяться избежать задержания и ареста, за коими, по всей вероятности, последует казнь. Он торопливо обогнал попавшуюся ему на пути похоронную процессию, уныло шагающую по щиколотку в грязи. Весь дрожа, он продолжил свой путь, стараясь идти как можно скорее в направлении «Дрейка и якоря».
Как назло, Питера Хоптона в таверне не оказалось, и беглецу пришлось потерять два драгоценных часа, дожидаясь его возвращения, а когда тот явился, выяснилось, что он чересчур перебрал в слишком уж многочисленных пивных, стараясь «избавиться от сырости».
— Ради Бога, Питер, соберись с умом, — умолял его Уайэтт. В неожиданном приступе ярости он выплеснул кувшин воды прямо в красное, разгоряченное лицо кузена. — Неужели до тебя не доходит, пьяный дурак, что твоя шея в такой же опасности, как и моя?!
— Во дает! Так, брат, делать не надо. Чо гришь? Чья шея?
— Твоя шея. Твоя. Сегодня утром я ходил в док Экзекуций, чтобы завербовать людей, и узнал, что будет, если нас схватит стража.
С большой неохотой Питер сделал попытку протрезветь с помощью миски бараньего бульона и высокой кружки пива. Когда в голове чуть просветлело, он уставился на своего кузена тревожными, налитыми кровью глазами и хрипло, приглушенно спросил:
— Так говоришь, нас разыскивают?
— Вот именно. Шериф Эндрю Тарстон — чтоб ему провалиться навеки! — узнал меня, даже окликнул по имени.
— И меня узнает, это уж точно. Ладно, кузен, что делать-то будем?
В уединенности пока еще пустого бара Уайэтт передал ему кошелек, в котором лежали деньги на покупку арестантов.
— Выход только один: дожидаемся отлива и немедленно смываемся отсюда.
Уставившись на него, Питер провел ладонью по мокрой физиономии и попытался возразить:
— Ты спятил? «Морской купец» не оснащен даже наполовину, на борту только часть парусов, а остальные и за неделю не будут готовы. Кроме того, требуется основательная переоснастка стоячего такелажа.
— Не трудись напоминать мне об этом, — нетерпеливо взорвался Уайэтт. — Не забывай, что уже завтра Эндрю Тарстону станет известно, кто мы такие, — и тогда мы у него в руках. Он ведь весь из себя такой честный да суровый, этот старший шериф Хантингдоншира. А об его черствости свидетельствует уже то бессчетное число несчастных бедолаг, что томятся ежедневно в доке Экзекуций в ожидании своей участи. — Генри подался вперед и положил руку Питеру на плечо. — Нет, дружище, бегство — наше единственное спасение, наш шанс. Найди хоть кого-то кто вошел бы в нашу команду. Это недорого будет стоить. А я приведу Кэт с детьми на судно, а заодно захвачу кое-что из имущества и еду — все, что удастся взять из дома. Наши запасы мы можем пополнить в Маргите.
— Ты спятил? — снова уперся желтоволосый артиллерист. — Нынче вечером — я точно знаю — на Темзе будет сплошной туман, а ты предлагаешь идти вниз по реке в кромешной тьме. Ты это серьезно?
— Да, — последовал твердый ответ. — Лучше уж так рискнуть, чем искать милости у сквайра Эндрю.
Питер подошел к деревянному кувшину и плеснул из него воду себе на голову.
— Ты меня здорово напугал, — признался он, — но что можно сделать с несколькими помощниками, даже если я их найду? Разве справимся мы с оснащенным только наполовину двухсоттонным судном?
— Видит Бог, скоро мы это выясним. Не забудь только, рыжий клоун, что ты должен привести четверых здоровенных парней, не меньше.
— И где же, интересно, я таких отыщу? Ты ведь знаешь, что всех мало-мальски крепких ребят из Лондона давно выгребли.
— Знаю. — Уайэтт кивнул и, словно бы желая подбодрить себя, осушил до дна кружку Питера с остатками эля. — Но нужда заставляет, когда закон кусает за пятки. Не забывай: все, что нам с тобой принадлежит, поставлено сейчас на карту, и вся наша надежда — лишь на корабль. — Генри выпрямился и застегнул плащ. — У тебя, Питер, до возвращения в Львиный док есть четыре часа. И запомни: с первым же отливом мы должны убраться отсюда. Обязательно.
Тоскливо шагал он, с головой завернувшись в плащ, по Лондонскому мосту мимо стоящих на нем домов и лавок.
Кэт Уайэтт, занятую приготовлением ужина, сперва озадачила, затем обеспокоила его задержка. Это так не похоже было на Генри. Дважды открывала она дверь и вглядывалась в аллею, ведущую через Хорсей-даунс к реке, но, кроме пары бездомных псов и бродячего попрошайки, не увидела никого.
Наконец в заднее оконце тихонько постучали — как и в большинстве домов в то время, в их коттедже имелась только одна дверь. Кэт быстро наклонилась, выхватила из огня горящую головню и вгляделась в сгущающиеся сумерки. Узнав мужа, она отперла тяжелые деревянные ставни.
— Господи, Генри! С каких это пор ты приходишь домой тайком? Не иначе как снова опрокидывал кружки со своим беспутным кузеном?
Очень коротко он рассказал о грозящей им всем беде и сообщил о том, что на сборы теперь остается менее двух часов. За это время следовало упаковать самые ценные вещи и, погрузив их на тачку, переправить к реке, где, по счастью, как раз стоял вытащенный на берег ялик с «Морского купца».
Кэт не привыкла ни разражаться жалобами, ни обсуждать решения своего мужа. Она только крепко поцеловала его, прежде чем выложить на тарелку гору тушеных овощей. Позже, когда он стоял у окна, вглядываясь в щель между ставнями и опасаясь увидеть приближающихся полицейских, она свалила всю их одежду на одеяло и завязала его узлом. Скудные столовые принадлежности были втиснуты в один ящик, а вся до последней корки еда, какая нашлась в доме, — в другой.
Малышка Генриетта проснулась, огляделась и захныкала, но грудной младенец — в честь своего деда Кэт назвала его Энтони — спал, слава Богу, крепким сном. Даже когда его пеленали, закутывали в теплое одеяльце и укладывали в тачке на крышку ящика, мальчик продолжал спать.
Было уже совсем темно, когда Генри, толкая перед собой скрипучую тележку, вышел под моросящий дождь. Кэт несла девочку и узел с одеждой. Прежде всего Уайэтта беспокоило, будет ли Питер на высоте и приведет ли на борт не полностью оснащенного для плавания фрегата людей достаточно опытных, чтобы привязать несколько важных парусов к реям.
Еще когда ялик тащился на конце фалиня под свежевыкрашенным подзором «Морского купца», бурление течения значительно уменьшилось, указывая на то, что время между приливом и отливом подошло к концу. Оказалось совсем не просто взобраться на борт, используя лишь болтающийся канат от главных вант, а затем поднять туда и детей с помощью дополнительно спущенного линя. Если Генри раньше думал, что знает границы хладнокровия своей супруги, то ошибался. Совершенно спокойно она осталась в этом скачущем, крутящемся ялике, чтобы обвязать ящики концом веревки, и следовала его инструкциям споро и расторопно.
Когда наконец он поднял ее через поручни, то не смог устоять и коротко наградил ее страстным поцелуем, чтобы выразить свое безмерное восхищение.
— Снеси малышей вниз, — распорядился он. — Вон по тому трапу. Готовых коек там нет, но они могут поспать на твоем узелке, пока мы не отплывем. — Он чуть было не добавил: «Если поплывем».
Затем последовал томительный период ожидания. Уайэтт вскарабкался на топ фок-мачты и стал больше на ощупь, чем как-то иначе, привязывать марсель, затем он наскоро соорудил штаги, брасы и фалы. С гротом такого не получилось: тот был слишком тяжел, чтобы Генри сумел с ним справиться, даже прилагая отчаянные усилия. Обрывки песен доносились из борделей на береговой стороне пристани Лайон-Ки — Львиной отмели. Напротив нее голые мачты судна, лишенного всей оснастки, маячили в темноте, словно гигантские копья.
Медленно протянулся час, и все это время Уайэтт ругал на чем свет стоит своего неугомонного, безответственного кузена. Часы с низким тоном на различных церковных башнях начали отбивать девять часов, и Генри, опасно балансируя на бушприте и измученными, в ссадинах пальцами пытавшийся приладить блинд — этот носовой парус, без которого судно стало бы почти неуправляемым, вдруг услышал яростный ор на дальнем конце пристани.
