Жребий викинга - Сушинский Богдан Иванович (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Все присутствующие восприняли эти королевские назначения молча. После небольшой паузы, убедившись, что никто не смеет перечить правителю, прелат Ордини, как старший по церковному сану, подошел к стоявшим справа от короля Магнусу и Олафу и благословил их своим усыпанным драгоценными камнями прелатским крестом.
— Волею Апостольского престола провозглашаю: да будет так, ибо так угодно Господу нашему!
Елизавета окинула грустным взглядом обоих сыновей Гаральда. Магнус и лицом, и статью был похож на отца — рослый, крепкий, с суровым взглядом юного воина. Он очень напоминал Елизавете Гаральда в те времена, когда тот собирался в свой византийский поход. В кого пошел Олаф, этого королева понять не могла, во всяком случае не в отца и не в своего деда, Олафа Святого, именем которого был наречен. Приземистый, тощий, с худощавым, прыщеватым лицом, он вообще мало напоминал норманна, по крайней мере такого, каким его принято было представлять себе там, в Киеве. И тем не менее…
Как Елизавета жалела сейчас, что не смогла подарить Гаральду ни одного наследника короны, и как завидовала наложнице Торе, которая стояла чуть в сторонке от сыновей, одетая в расстегнутую песцовую шубку, которую, кажется, не снимала даже в самую большую жару; с грудью, увешанной золотыми и бриллиантовыми украшениями. Еще бы, только что она стала матерью сразу двух конунгов, оставаясь при этом наложницей короля!
Так уж ей, Елизавете, было суждено: родить только двух дочерей, после которых Господь лишил ее способности беременеть, и которых она любила уже хотя бы потому, что их недолюбливал Гаральд. И когда король решил взять дочерей в свой английский поход, Елизавета этому не воспротивилась: не могла же она оставлять их в Норвегии на растерзание королевской наложницы, которая уже видела себя реальной правительницей страны.
37
Уже перед самой посадкой на королевское судно «Храбрый викинг» двадцатидвухлетняя Мария, кроткая нравом, но, в отличие от своей сестры Ингигерды, названной так в честь своей бабушки, княгини русичей, очень крепкая телом, вдруг заупрямилась и стала умолять родителей оставить ее здесь, в Норвегии. Елизавета прекрасно помнила, что Мария уже не раз выходила в море, качку переносила спокойно, шторм ее не пугал. Тогда в чем дело?
— Ты — норманнка или кто? — презрительно проговорил отец, выслушав ее просьбу. — Или, может, забыла, что ты — дочь короля викингов? В Англии за право стать твоим мужем будут сражаться на турнирах лучшие рыцари Европы.
— За право стать моим мужем — уже не будут, — побледневшими устами возразила Мария, однако король бросил свое суровое: «Поднимайся на корабль!» и отошел к стоявшим неподалеку капитанам четырех судов, которые будут охранять «Храброго викинга» во время всего похода. Ослушаться Мария не смела, но уже на палубе судна, стоя у отведенной им с сестрой каюты, она буквально впала в истерику:
— Я боюсь этого корабля, этого моря, боюсь похода! — выкрикивала она, обращаясь к матери. — Зачем ты позволила отцу брать нас с собой?! Ты ведь провидица. Неужели ты не предчувствуешь, что ни король Гаральд, ни я из этого похода не вернемся?
— Почему ты решила, что и ты тоже не вернешься? — приглушенным, срывающимся голосом спросила Елизавета.
Королева вспомнила, как прошлой весной, во время одной из словесных стычек с наложницей, произошедшей из-за королевских дочерей, Тора гневно бросила ей в лицо: «Думаешь, никто не видит, что твоя Мария — такая же язычница и ведьма, как и ты?!» Тогда особого значения ее словам Елизавета не придала. А зря, хотела бы она теперь знать, что имела в виду Тора, когда так гневно отзывалась о ее старшей дочери.
А тем временем Мария неожиданно притихла. Она обратила внимание: мать не усомнилась в том, что Гаральду в Англии суждено погибнуть, не поверила только ее предчувствию относительно себя самой.
— Значит, тебе это тоже явилось, — угнетенно произнесла она.
— Мне, конечно, негоже вмешиваться, — все-таки вмешался в их разговор Волхвич, который по-прежнему возглавлял небольшую личную гвардию королевы — но, очевидно, Марию в самом деле гложут какие-то дьявольские предчувствия. Надо бы уважить ей и оставить на берегу.
— Случится то, что должно случиться, Волхвич, — отвела взгляд Елизавета. — И не смей больше говорить об этом. Не в нашей воле что-либо изменить.
— В нашей, пока еще было в нашей, — возразила Мария и вошла в каюту.
Все дальнейшие дни она ни с кем, кроме Волхвича, в которого тоже была тайно влюблена, не разговаривала, а только бесконечно молилась.
Во время всего похода море оставалось удивительно спокойным. Но лишь когда на горизонте показалась земля, Гаральд объяснил Елизавете, что это еще не Англия, а всего лишь Оркнейские острова, расположенные неподалеку от северной оконечности Шотландии. И направлялись они именно к этим островам, поскольку для нее и дочерей поход завершается здесь, на берегу острова Саут-Роналдсей. Ее «личную гвардию» он усилит еще десятью лучниками, а также оставит в заливе судно «Храбрый викинг» с командой, чтобы, в случае опасности, Елизавета с дочерьми могла уйти в море.
— Ты тоже не ходи к берегам Англии, — сдержанно попросила мужа Елизавета, как только они поселились в мрачном холодном доме, грубо сложенном из больших камней на высоком каменном уступе. Хозяин его, по имени Роунд, был яростным сторонником Тостига Годвинсона, выступавшего против своего брата, английского короля Гарольда II, а потому норвежский король мог ему довериться. Много было противников короля и в расположенном чуть поодаль, в приморской низине, поселке. — Но если все же решишь пойти вместе со всеми, не высаживайся на берег, останься с охраной судов. Что угодно придумай, только не высаживайся. Назначь полководцем конунга Гуннара, самого опытного из твоих воинов.
Гаральд достаточно хорошо знал свою жену, чтобы пытаться выяснять, чем вызваны эти ее советы. Только поэтому смерил ее усталым, грустным взглядом, поиграл желваками и отправился к судну, на коем решил идти к заливу Бридлингтон, на берегу которого его должны были ждать отряды сторонников Тостига.
Около трех недель прошли для Елизаветы и Марии в томительном ожидании. Большую часть дня Елизавета обычно проводила на судне, как бы в готовности в любую минуту двинуться к берегам залива Бридлингтон. Здесь и время текло спокойнее, да и высматривать гонца с весточкой от короля, который мог прибыть только на судне, тоже было удобнее. Мария же, наоборот, отказывалась возвращаться на судно и время проводила то в молитвах, то в беседах с местным священником, который владел норвежским наречием. Время от времени она поднималась на скалистый утес, на котором высился большой каменный крест, установленный по душам погибших островитян-мореходов, и просиживала там, на валуне, задумчиво всматриваясь в морские дали. И только беззаботная Ингигерда быстро познакомилась с гостившим в поселке молодым племянником королевского наместника на Оркнейских островах и проводила с ним время в приятных застольях, которые изредка прерывались поездками верхом по окрестным предгорьям.
Но однажды столь привычное течение событий было нарушено происшествием, которого Елизавета все это время опасалась. Едва она сошла на берег, чтобы вместе с дочерьми пообедать в доме Роунда, как навстречу ей побежал один из троих воинов, которые составляли охрану Марии. Обычно они оставались у подножия утеса, где ждали, когда в полдень принцесса спустится, чтобы присоединиться к матери на время обеда. Причем располагались так, что, в какой бы точке утеса принцесса ни находилась, они могли видеть ее, не нарушая при этом одиночества. Но, в очередной раз обратив свои взоры на вершину, русичи вдруг обнаружили, что их подопечной там нет. А еще через несколько минут они нашли бездыханное тело Марии, лежавшее у подножия креста.
— Занесите его в часовню, что возле храма, — с немыслимым в ее положении спокойствием повелела королева. — Пусть местный знахарь и священник осмотрят Марию, дабы убедиться, что она не была каким-то образом убита. После этого велите священнику позвать тех мирянок, которые способны надлежащим образом приготовить тело к погребению.
