Роб Рой - Скотт Вальтер (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

ГЛАВА XXXI

С тревогой старался я в рядах победителей различить Дугала. Я почти не сомневался, что в плен он попал умышленно, с целью завести английского офицера в теснину, и я невольно дивился тому, с каким искусством невежественный и полудикий с виду горец разыграл свою роль: как он с притворной неохотой выдавал свои ложные сведения, сообщение которых и было с самого начала его целью. Я видел, что мы подвергнем себя опасности, если подступимся к победителям сейчас же, в их первом упоении победой, не чуждом жестокости, — ибо два или три солдата, которым их раны не позволили встать, были заколоты победителями, или, вернее, оборванными мальчишками-горцами, сопровождавшими их. Отсюда я заключил, что для нас будет рискованно представиться без посредника; а так как Кэмбела (которого я теперь не мог не отождествлять со знаменитым разбойником Роб Роем) нигде не было видно, я решил искать покровительства у его лазутчика, Дугала.

Напрасно искал я глазами вокруг, и наконец я вернулся, чтобы выяснить, какую помощь смогу оказать один моему несчастному другу, когда, к моей великой радости, увидел мистера Джарви: избавившись от своего висячего положения, он, хотя с почерневшим лицом и в разодранной одежде, но все же целый и невредимый, сидел под той самой скалой, перед которой недавно висел. Я поспешил подойти к нему с поздравлениями, но он принял их далеко не так сердечно, как я их приносил. Задыхаясь в тяжелом приступе кашля, он в ответ на мои излияния с трудом выдавил из себя отрывочные слова:

— Ух! ух! ух! ух! .. А еще говорят, что друг… ух-ух! .. что друг ближе родного брата… ух-ух-ух! Когда я приехал сюда, мистер Осбалдистон, в эту страну, проклятую Богом и людьми, ух-ух! (да простится мне, что поминаю Бога всуе! ) не ради чего иного, как только по вашим делам, вы сперва бросаете меня на произвол судьбы, чтоб меня утопили или застрелили в схватке между бешеными горцами и красными куртками, а потом оставляете висеть между небом и землей, как огородное чучело, и даже пальцем не пошевелите, чтоб вызволить меня. Это, по-вашему, честно?

Я принес тысячу извинений и так усердно доказывал невозможность вызволить человека в таком положении моими одинокими усилиями, что в конце концов достиг успеха, и мистер Джарви, по натуре такой же добродушный, как и вспыльчивый, вернул мне свое расположение. Только теперь я позволил себе спросить, как удалось ему высвободиться.

— Высвободиться? Я провисел бы там до самого Страшного суда! Что я мог сделать, когда голова у меня повисла в одну сторону, а пятки — в другую, как чаши весов для пряжи на старой таможне! Меня, как и вчера, спас бездельник Дугал: он отрезал кинжалом фалды моего кафтана и вдвоем еще с одним голоштанником поставил меня на ноги так ловко, точно я век на них стоял, не отрываясь от земли. Но смотрите, что значит добротное сукно: будь на мне ваш гнилой французский камлот или какой-нибудь там драп-де-берри, он бы лопнул, как старая тряпка, под тяжестью моего тела. Честь и слава ткачу, соткавшему такую материю, — покачиваясь на ней, я был в полной безопасности, как габбарт, note 89 пришвартованный двойным канатом на пристани в Бруми-Ло.

Я спросил затем, что сталось с его избавителем.

— Бездельник (так продолжал он называть горца) объяснил мне, что опасно было бы подходить к леди, пока он не вернется, и просил подождать его здесь. Я полагаю, — продолжал бэйли, — что Дугал разыскивает нас. Он толковый малый… И, сказать по правде, я голову отдам на отсечение, что он прав насчет леди, как он ее величает, Елена Кэмбел и девушкой была не из кротких, а в замужестве не стала мягче. Люди говорят, что сам Роб ее побаивается. Она, чего доброго, не узнает меня — ведь мы не виделись много лет. Не стану я подходить к ней сам, лучше подождать бездельника Дугала.

Я согласился с этим доводом. Но судьбе не угодно было в тот день, чтоб осторожность почтенного бэйли пошла на пользу ему или кому-либо другому.

Эндрю Ферсервис, правда, перестал плясать на вершине, как только закончилась стрельба, давшая ему повод к такому странному занятию, однако он все еще сидел, как на шестке, на голом утесе, где представлял собой слишком заметный предмет, чтоб ускользнуть от зорких глаз горцев, когда у них нашлось время глядеть по сторонам. Мы поняли, что он замечен, по дикому громкому крику, поднявшемуся в толпе победителей, из которых трое или четверо тотчас же бросились в кусты и с разных сторон стали взбираться по скалистому склону горы к тому месту, где узрели это странное явление.

Те, кто первыми приблизились на расстояние выстрела к бедному Эндрю, не стали утруждать себя попытками оказать помощь в его щекотливом положении: нацелившись в него из длинноствольных испанских ружей, они очень недвусмысленно дали ему понять, что он должен во что бы то ни стало сойти вниз и сдаться на их милость — или его изрешетят пулями, как полковую мишень для учебной стрельбы. Побуждаемый такой страшной угрозой к рискованному предприятию, Эндрю Ферсервис больше не мог колебаться: поставленный перед выбором между неминуемой гибелью и тою, что казалась не столь неизбежной, он предпочел последнюю и начал спускаться с утеса, цепляясь за плющ, за дубовые пни и выступы камней; при этом он в лихорадочной тревоге ни разу не упустил случая, когда его рука оказывалась свободной, протянуть ее с мольбой к собравшимся внизу джентльменам в пледах, как бы заклиная их не спускать взведенных курков. Словом, бедняга, подгоняемый противоречивыми чувствами, со страху благополучно совершил свой спуск с роковой скалы, на что его могла подвигнуть — я в том глубоко убежден — только угроза немедленной смерти. Неуклюжие движения Эндрю очень забавляли следивших снизу горцев, и, пока он спускался, они выстрелили раза два — конечно, не с целью ранить его, а только чтобы еще больше позабавиться его безмерным ужасом и подстегнуть его проворство.

Наконец он достиг твердой и сравнительно ровной земли, или, вернее сказать, растянулся во всю длину на земле, так как у него в последнюю минуту подогнулись колени. Но горцы, стоявшие в ожидании, снова поставили его на ноги и, прежде чем он встал, успели отобрать у него не только содержимое его карманов, но также парик, шляпу, кафтан, чулки и башмаки. Это было проделано с такой удивительной быстротой, что мой слуга, упав на спину прилично одетым, осанистым городским лакеем, встал раскоряченным, ощипанным, плешивым, жалким вороньим пугалом. Не обращая внимания на боль, испытываемую его незащищенными пятками от соприкосновения с острыми камнями, по которым его гнали, обнаружившие Эндрю горцы продолжали волочить его вниз к дороге через все препятствия, встававшие на пути.

Пока они спускались, мистер Джарви и я попали в поле зрения зорких, как у рыси, глаз, и тотчас же шестеро вооруженных молодцов окружили нас, подняв к нашим лицам и горлу острия своих кинжалов и мечей и почти вплотную наставив на нас заряженные пистолеты. Сопротивляться было бы чистым безумием, тем более что у нас не было никакого оружия. Поэтому мы покорились своей судьбе, и те, кто помогали нам совершить туалет, довольно невежливо принялись приводить нас в такое же «незамаскированное состояние» (говоря словами Лира), какое представляла собой беспёрая двуногая тварь — Эндрю Ферсервис, который стоял в нескольких ярдах от нас и трясся от страха и холода. Счастливая случайность спасла нас, однако, от этой крайности, ибо только я отдал свой шейный платок (великолепный «стейнкэрк», скажу мимоходом, с богатой вышивкой), а бэйли — свой куцый кафтан, как появился Дугал и дело приняло другой оборот. Настойчивыми увещаниями, руганью и угрозами (если судить о тоне его слов по силе жестикуляции) он принудил разбойников, как ни было им это обидно, не только приостановить грабеж, но и вернуть по принадлежности уже присвоенную добычу. Он вырвал мой платок у завладевшего им молодца и в своем усердии восстановителя порядка обмотал его вокруг моей шеи с убийственной энергией, пробудившей во мне подозрение, что, проживая в Глазго, он был не только помощником тюремщика, но, должно быть, учился заодно ремеслу палача. Мистеру Джарви он накинул на плечи остатки его кафтана, и, так как с большой дороги к нам стекались толпами горцы, он пошел вперед, приказав остальным оказать нам, и в особенности бэйли, необходимую помощь, чтобы мы могли совершить спуск сравнительно легко и благополучно.