Опасные пути - Хилтль Георг (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— Ты ошибаешься, Мария. Разве они все не избегают тебя? Уже давно высшее общество сторонится и не принимает тебя.
— Отец, Вы и мои братья так ослеплены, так поглощены своими бумагами и делами, что не видите истинной причины, сделавшей общество моим врагом. Вы думаете, что тому виной моя связь с Годэном? Вовсе нет. Недостаток в деньгах закрыл мне двери в дома прежних друзей; моя нужда была причиной того, что они забывали меня в своих приглашениях. Как только у меня будут деньги, все они снова вернутся и забудут о моей связи.
— На этот счет у нас совсем различные взгляды, — сказал д‘Обрэ, успевший вполне овладеть собой. — Но ты — моя дочь, и ты бесприютна…
Маркиза застонала; из ее глаз закапали крупные слезы, она сжала кулаки и стиснула зубы.
— Я допускаю, — продолжал д‘Обрэ, впадая в адвокатский тон, — что часть вины — может быть, даже большая — падает на маркиза, что он сам определил твою судьбу, вводя в дом Сэн-Круа. Но это не меняет дела. Ты не должна жить так, как жила до сих пор. Я еще раз протяну тебе руку помощи, но при некоторых условиях.
Мария встрепенулась и вся обратилась в слух.
— Прежде всего всякие сношения между тобой и заключенным должны прекратиться даже в том случае, если ему когда-нибудь удастся вернуть свободу. Затем ты должна оставаться здесь до тех пор, пока я не разрешу тебе вернуться в Париж. Потом между тобой и маркизом будет устроено примирение, для того, чтобы в глазах света прекратить скандал. Что касается денег, то я заплачу долги и составлю протокол о поступках твоего супруга и кредиторов. Но, пока ты снова не станешь на хорошую дорогу, я не дам тебе ни гроша, имей это в виду! Если ты согласна остаться здесь на таких условиях, то я скажу еще раз: “Добро пожаловать, дочь моя!”.
Когда маркиза, которой когда-то все завидовали, считая ее красивой и обольстительной, почувствовала такое унижение и услышала требование превратиться в кающуюся грешницу, вся гордость возмутилась в ней и ей захотелось изо всех сил крикнуть: “Нет, нет, я не покорюсь!”. Но эти слова замерли на ее губах.
— Годэн выйдет на свободу и поможет мне, — пробормотала она. — Смирись, непокорное сердце!.. Час мщения наступит!
Маркиза разрыдалась, но это были слезы гнева, отчаяния и бессилия.
Однако д‘Обрэ, увидев, что дочь расплакалась, принял ее слезы за раскаяние, за согласие исправиться и, подойдя к ней, обнял и поцеловал ее в лоб.
Маркиза овладела собой, обвила руками шею старика и тихим, детским голосом проговорила:
— Помиримся, отец!
— Хорошо, Мария, пусть будет так; будь опять моей милой, любящей дочерью, какой ты была раньше. Ты, значит, согласна на мои условия!
— Отец, — со вздохом проговорила Мария, — я чувствую, что во мне совершается какая-то перемена; все мои желания исчезают, уходит и пропадает все то, к чему я стремилась. Я буду счастлива здесь, в этом доме, где провела свое детство на руках у моей матери. Да, я буду счастлива…
Она устремила взор в пространство, как будто перед ней явилось какое-то видение.
— Вот это хорошо! — воскликнул д‘Обрэ, протягивая руку к звонку. — Я велю приготовить тебе помещение, твою прежнюю уютную комнатку. Я буду охранять тебя; здесь никто не посмеет тронуть тебя и никто не найдет.
Маркиза вздрогнула.
— О, — пробормотала она, — напрасный труд! Годэн сумеет отыскать меня.
С этого дня для маркизы настало унылое, однообразное время. Прогулки в лесу, несколько друзей старика д‘Обрэ, изредка посещавшие Офмон, ежедневная обедня в деревенской церкви, — вот все, что было занятием и развлечениями этой женщины, привыкшей спешить от одного удовольствия к другому. Вполне понятно, что пребывание в отцовском доме Мария считала равносильным заточению. Уединение делало ее почти бессильной. Ее натура могла чувствовать себя хорошо лишь при постоянном разнообразии впечатлений, в борьбе за любовь и удовольствия.
Мария обедала всегда вдвоем с отцом; только, изредка, по воскресеньям за столом появлялся сельский священник или некоторые приятели д‘Обрэ. Так же однообразно проходили и вечера. Старик беседовал со своей дочерью исключительно о садовых работах и лесах и иногда рассказывал охотничьи анекдоты; он тщательно избегал сообщать дочери какие-либо парижские новости, хотя два раза в неделю получал оттуда известия.
Однажды вечером, когда д‘Обрэ рассказывал Марии различные случаи из своей юридической практики, слуга доложил о приходе лесника из “Волчьей пасти” (так назывался маленький, уединенный домик, стоявший в лесу как раз на границе между Эню и Компьеном).
— Ну, Губерт, что скажете? — спросил д‘Обрэ лесника. — Опять какая-нибудь тяжба с крестьянами из Сэн-Гилера? Сядьте и выпейте стакан вина.
Лесничий кивнул головой в знак благодарности, опустился в кресло, выпил стакан вина и, поглаживая свою густую бороду, проговорил:
— Наблюдайте хорошенько за лесом… Я напал на след воров.
— А! — сказал д‘Обрэ. — Воры здесь, в моем округе, в окрестностях Офмона?
— Да! Вы знаете, что я и Пьер по очереди дежурим ночью. Вот мы кое-что и заметили.
Маркиза насторожилась, но, чтобы не возбуждать ничьего внимания, приняла совершенно равнодушный вид.
— Мы уже несколько раз замечали, — продолжал лесник, — что на границе Вашего леса, около мостика через ручей, шляется какой-то подозрительный человек.
Д‘Обрэ поднялся; его взоры обратились на дочь, но ее лицо оставалось совершенно безучастным.
— Как он был одет? — спросил д‘Обрэ.
— Да как Вам сказать? Он был одет, как одеваются все охотники или браконьеры; он не раз стрелял; мы находили убитых животных.
Д‘Обрэ немного успокоился.
— Так Вы думаете, кто это — вор, браконьер?
— Без сомнения. Мы нашли лисьи капканы, из которых были вытащены лисицы; это может сделать только человек.
— А здесь, вблизи замка, Вы не замечали его?
— Он бродит и тут, а иногда заходит подальше в лес. У Вас тут больше дичи, мы охотимся тут чаще, а потому ему, очевидно, здесь не так удобно.
— Вы видели этого парня?
— Несколько раз. Дня три тому назад я видел его у пробкового дуба. Он уже прицелился, но заметил меня. Я счел нужным обратить на него Ваше внимание, а то могут выйти неприятности. Вы можете найти убитую дичь и подумать на нас; ведь “Волчья пасть” близко от Вашей рощи.
— Хорошо, Губерт, — сказал Д‘Обрэ, — спасибо. Не думайте, что я буду обвинять Вас.
Лесник ушел.
Д‘Обрэ походил по комнате, постоял у окна, затем подошел к дочери и, пристально посмотрев на нее, спросил:
— Ты часто ходишь в лес, Мария; тебе не попадались следы этого браконьера?
— Нет, отец. Вы же слышали, что он промышляет вечером, а я никогда вечером не хожу дальше сада.
— Во всяком случае это опасно. Надо будет постараться изловить этого проходимца. Теперь ты будешь ходить в лес только с провожатым. Я назначу тебе одного из слуг.
Д‘Обрэ поспешно вышел из комнаты. Мария быстро поднялась со своего места и тихо прошептала:
— Это, вероятно, Годэн; отец тоже так думает; это было заметно по его волнению. Как бы подать ему какой-нибудь знак? Как я могу увидеться с ним? О, если бы у меня был хоть один человек, которому можно было бы довериться!
Маркиза тщетно старалась найти средство, чтобы узнать, кто такой этот браконьер.
Д‘Обрэ вернулся в комнату и с жаром проговорил:
— Я принял разные меры предосторожности; чтобы этот бездельник знал, что мы за ним следим, сегодня ночью будет дежурить работник. Я роздал ружья, чтобы можно было хорошенько принять гостя.
Маркиза зевнула и непринужденно улыбнулась.
— Мне что-то страшно, как бы со мной чего-нибудь не случилось!
— Не беспокойся, я приказал особенно охранять твои окна.
Маркиза закусила губы; она узнала, как далеко простирались меры предосторожности, принятые отцом.
Наступила ночь. Мария, поцеловав отцу руку, удалилась в свою комнату, где при свете свечи принялась за чтение. Однако ее мысли были далеко от книги. Она напряженно прислушивалась к малейшему шороху. Когда луна вышла из-за облаков, Мария потушила свечу, осторожно открыла окно и подошла к нему. Вдруг ей показалось, что между кустами, окружавшими террасу, чернеет какая-то движущаяся фигура; по-временам эта фигура останавливалась, нагибалась к земле, затем исчезала в темноте. Маркиза с напряженным вниманием следила за движениями этой фигуры. Ей казалось, что она осторожно приближается к замку, скрываясь в тени деревьев.
