Дорогой богов - Балязин Вольдемар Николаевич (читать книги без сокращений txt) 📗
Разложив костер, Иван быстро ощипал куропатку, продел ее на штык и зажарил. Затем он снял ремни, ботфорты и, расстегнув пуговицы мундира, лег на прогретую солнцем Землю, с наслаждением вытянув натруженные ноги.
Капканы, завалы и волчьи ямы ставил на пути отрядов Бургойна полковник американского корпуса инженеров Тадеуш Костюшко. Еще не прошло и года, как он начал службу в американской армии, но имя его было уже хорошо известно многим. В этот день Костюшко с двумя ординарцами ехал от Тикондероги, занятой Бургойном, к берегу реки Гудзон. Генерал Гэйдж приказал ему во что бы то ни стало найти хорошую позицию и укрепить ее так, чтобы Бургойн, если он вылезет из Тикондероги, обломал бы об нее зубы.
Костюшко очень хотелось найти такую позицию: месяц назад он предупреждал Гэйджа, что на «Сахарную голову» следует поднять артиллерию, но генерал не послушал его, и Тикондерога пала. Теперь нужно было создать новый укрепленный район, который не уступал бы двум потерянным фортам. Лучше всего, если бы удобная позиция оказалась на западном берегу Гудзона, чтобы англичане не смогли пройти к побережью океана и важным гаваням — Нью-Йорку и Ныо-Хейвену.
Костюшко, опустив поводья, медленно ехал через лес, как вдруг вдали раздался выстрел. По звуку Костюшко понял, что стреляют не из охотничьего ружья. Он тотчас же вспомнил, что в этом районе, на много километров вокруг, не должно быть солдат, и потому сразу спешился и, махнув рукой ординарцам, осторожно побежал в сторону выстрела. Ординарцы еле поспевали за молодым полковником, бежавшим между кустами и деревьями так ловко, будто он всю свою жизнь провел в лесу.
Вскоре Костюшко почувствовал запах дыма и предупреждающе поднял руку. Осторожно раздвигая ветви, он пошел вперед, держа наготове пистолет. Ординарцы шли за ним след в след. Через несколько десятков шагов Костюшко увидел небольшой костер и солдата, судя по мундиру — немца, жарившего на штыке, как на вертеле, куропатку.
Костюшко замер. Солдат быстро и жадно обглодал кости, сбросил с себя ботфорты и растянулся на земле.
В два прыжка Костюшко выскочил из кустов и, наставив на солдата пистолет, крикнул:
— Сдавайся!
Солдат открыл глаза и улыбнулся, улыбнулся так радостно, как будто увидел друга, встречи с которым он искал много лет.
Костюшко ловко схватил лежавшее на земле ружье и передал его одному из ординарцев. Солдат встал, без тени страха взглянул на стоявших перед ним мужчин и, продолжая улыбаться, достал из кармана аккуратно сложенные листочки. Костюшко, недоумевая еще сильнее, чем сначала, протянул руку и взял один из листков. Ординарцы с нескрываемым любопытством смотрели на солдата.
Костюшко развернул листок и, бегло прочитав первые, бросившиеся в глаза фразы, сказал, повернувшись к ординарцам:
— Это «Американский кризис» Пэйна. Парень либо очень хитрый шпион, либо совершенно простодушный болван. Потому что кому из немецких наемников придет в голову таскать в своем кармане памфлеты, за чтение которых полагается военно-полевой суд?
Солдату связали руки и привязали к поясу веревку.
Когда все они подошли к лошадям, один из ординарцев приторочил веревку к седлу, и всадники медленно поехали через лес.
Костюшко ехал впереди и время от времени оглядывался назад. Солдат быстро шел у стремени и чему-то улыбался.
Костюшко привел Ивана в штаб генерала Гэйджа, командующего Северной армией республиканцев. Гэйдж, краснолицый, широкоплечий великан, отнесся к пленному с очевидным предубеждением.
— Как тебя звать, солдат? — спросил Гэйдж трубным голосом.
— Иван Устюжанинов, — ответил Иван.
— Что-что? — не понял Гэйдж и, повернувшись к Костюшко, спросил: — Вы слышали когда-нибудь, полковник, чтобы у немца была такая диковинная фамилия?
— Как вас зовут? — переспросил Костюшко, и, когда Ваня повторил свои имя и фамилию, Тадеуш с недоумением в голосе произнес: — Русский?
— Да, — ответил Ваня, — русский.
— В вюртембергском полку?
— Да, — снова ответил Ваня и, желая рассеять недоумение, добавил: — Меня арестовали в Вюртемберге и силой заставили надеть этот мундир.
— А как вы попали в Вюртемберг? — спросил Гэйдж, меняя тон и называя Ваню на «вы».
Ваня задумался. Как объяснить этим людям все, что произошло с ним? История его может показаться неправдоподобной, и они, усомнившись в одном, не поверят ему и в остальном.
— Я попал в Вюртемберг по пути на родину, сэр, — сказал Ваня,
— А откуда вы ехали? — спросил Гэйдж.
Ваня решил говорить только правду, хотя она могла быть истолкована и во вред ему.
— Из Англии, сэр, — ответил он.
— Вот как! — сказал Гэйдж. — Из Англии! А туда вы как попали?
— Я долгое время был в большом, в очень большом путешествии, и в конце концов оказался в Англии, сэр.
— Вы что, моряк? — спросил Гэйдж.
— В некотором роде это так, сэр.
— Придется вам отвечать более вразумительно, если вы не хотите, чтобы я посчитал вас лазутчиком, — снова трубным голосом проговорил Гэйдж.
Ваня вздохнул и оказал:
— Ну что ж, сэр… Только не сердитесь, если я отниму у вас сколько-то времени.
Гэйдж вынул из кармана серебряную луковицу:
— Пять минут, солдат. За это время можно рассказать «Одиссею» и «Илиаду».
Иван быстро и толково рассказал генералу обо всем, что с ним случилось с того дня, как галиот «Святой Петр» под командой Беньовского ушел из Чекавинской бухты. По мере того как рассказ его близился к концу, Гэйдж мрачнел все больше. Костюшко же, наоборот, весь превратившись в слух, всем своим видом показывал, что он совершенно уверен в правдивости необыкновенного рассказа.
Когда Ваня рассказал о том, свидетелем какого разговора он оказался, стоя на часах у кабинета Бургойна, Костюшко в нетерпении воскликнул:
— Повторите еще раз, слово в слово то, что вы сейчас сказали!
И Ваня повторил:
— Бургойн сказал: «Если мне предписано идти в Олбэни для соединения с Сен-Леджером, то и генерал Хоу двинется именно туда же».
Гэйдж сразу же понял, насколько важны услышанные им сведения. Он приказал Ване замолчать и, по-прежнему тяжело глядя ему в глаза, сказал:
— А теперь хорошо было бы, если бы вы каким-нибудь образом подтвердили истинность всего сказанного.
Ваня молчал. Он не знал, как можно убедить недоверчивого генерала.
И тогда Костюшко произнес:
— Когда я уезжал из Франции, чтобы вступить в нашу армию, сэр, в этой стране очень многие знали о графе Беньовском. Я — поляк, и меня особенно интересовала судьба моего соотечественника. Я много слышал о нем, и я свидетельствую, что все сказанное этим молодым человеком соответствует слухам, циркулировавшим в Париже.
Гэйдж постучал пальцами по краю стола.
— Возьмите его в свой отряд, полковник. Пусть покажет на что он годен. И если покажет, что может так же хорошо работать, как умеет рассказывать, мы подумаем, что с ним делать дальше.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Ваня. — Я буду стараться.
Костюшко легонько подтолкнул Ваню в плечо и вместе с ним вышел из штаба.
