Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Хаггард Генри Райдер (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗

— Это ложь, ложь! — раздались голоса, среди которых выделялся голос великого жреца Эгона.

— Это правда! — сказал я, держа в руке и показывая присутствующим лезвие кинжала. — Где же рукоятка этого кинжала, Зорайя?

— Это правда! — вскричал Гуд, решившийся действовать открыто. — Я застал Царицу Ночи у постели Белой Королевы, и этот кинжал сломался о мою грудь!

— Кто за мной? — крикнула Зорайя, размахивая копьем, заметив, что общие симпатии склонялись на сторону Нилепты. — Бугван, и ты против меня? — обратилась она к Гуду тихим, сдержанным голосом. — Ты, низкая душа, ты отворачиваешься от меня, а мог бы стать моим супругом и королем страны! О, я закую тебя в крепкие цепи!

— Война! Война! — крикнула Зорайя. — Здесь, положа руку на священный камень, который, по предсказанию, будет существовать, пока народ Зу-венди не склонится под чужеземным ярмом, я объявляю войну, войну до конца! Не на жизнь, а на смерть! Кто последует за Зорайей, Царицей Ночи, к победе и триумфу?

Произошло неописуемое смятение. Многие поспешили присоединиться к Зорайе, другие последовали за нами.

Среди приверженцев Зорайи оказался один воин из отряда телохранителей Нилепты. Он внезапно повернулся к нам спиной и бросился к двери, через которую выходили сторонники Зорайи. Умслопогас, присутствовавший при этой сцене и обладавший удивительным присутствием духа, сейчас же смекнул, что если этот солдат уйдет от нас, то его примеру последуют и другие, и бросился на воина. Тот поднял свой меч. Зулус с диким криком отпрыгнул назад, ударил врага своим ужасным топором и принялся долбить ему голову, пока воин не упал мертвым на мраморный пол. Это была первая пролитая кровь!

— Запереть ворота! — приказал я, надеясь, что мы успеем схватить Зорайю, но было уже поздно. Стража прошла в ворота за королевой, и улицы огласились стуком колес и бешеным топотом лошадей.

Зорайя, сопровождаемая своими приверженцами, вихрем пронеслась по городу, по направлению к своим военным квартирам, в М'Арступа, крепости, расположенной в ста тридцати милях к северу от Милозиса.

Затем город занялся приготовлениями к войне, и старый Умслопогас сидел и, любуясь закатом солнца, натачивал свой топор!

XIX. Свадьба

Один человек, однако, не успел пройти ворота, пока их не закрыли. Это был великий жрец Эгон, который, как мы были уверены, являлся главным советником и помощником Зорайи, душой ее партии. Свирепый старик не забыл нашего святотатства. Он знал также, что у нас существует несколько религиозных конфессий и, несомненно, очень боялся, чтобы мы не вздумали вводить свою религию в стране (однажды он спросил меня, есть ли религия в нашей стране, и я ответил ему, что у нас имеется, насколько я знаю, девяносто пять различных конфессий).

Это страшно поразило его; действительно, положение его, великого жреца национального культа, было незавидно. Он с часу на час боялся водворения новой религии. Когда мы узнали, что Эгон у нас, Нилепта, сэр Генри и я долго обсуждали, что с ним делать. Я предложил посадить его в тюрьму, но Нилепта покачала головой и заметила, что подобный поступок вызовет толки и возмущение в стране.

— О, если я выиграю игру и буду настоящей королевой, я уничтожу все могущество этих жрецов, их обряды и мрачные тайны! — добавила Нилепта, топнув ногой.

Я желал бы, чтобы старый Эгон слышал эти слова — он наверняка испугался бы.

— Если мы не посадим его в тюрьму, — сказал сэр Генри, — то я думаю, лучше всего отпустить его! Он не нужен нам!

Нилепта посмотрела на него странным взглядом.

— Ты так думаешь, господин мой? — спросила она сухо.

— Да, — ответил Куртис, — я не вижу, зачем он нужен нам?

Нилепта молчала и продолжала смотреть на него нежным и застенчивым взглядом. Наконец Куртис понял.

— Прости меня, Нилепта, — сказал он, — ты хочешь теперь же обвенчаться со мной?

— Я не знаю, как угодно моему господину! — был быстрый ответ.

— Но если господин мой желает, то жрец — здесь, и алтарь недалеко! — добавила она, указывая на вход в молельню. — Я готова исполнить желание моего господина! Слушай, Инкубу! Через восемь дней, даже меньше, ты должен покинуть меня и идти на войну, потому что ты будешь командовать моим войском. На войне люди умирают, и если это случится, ты недолго будешь моим, о Инкубу, и будешь вечно жить только в моем сердце и памяти…

Слезы вдруг хлынули из ее прекрасных глаз и оросили нежное лицо, подобно каплям росы на прекрасном цветке.

— Быть может, — продолжала она, — я потеряю корону, и с ней — мою жизнь и твою. Зорайя сильна и мстительна, от нее нельзя ждать пощады. Кто может знать будущее? Счастье — это белая птица, которая летает быстро и часто скрывается в облаках! Мы должны крепко держать ее, раз она попала нам в руки! Мудрость не велит пренебрегать настоящим ради будущего, мой Инкубу!

Она подняла к Куртису свое лицо и улыбнулась ему.

Снова я почувствовал странное чувство ревности, повернулся и ушел от них. Они, конечно, не обратили внимания на мой уход, считая меня, вероятно, старым дураком, и, пожалуй, были правы!

Я прошел в наше помещение и нашел Умслопогаса у окна; он точил топор, подобно коршуну, который оттачивает свой острый клюв близ умирающего быка.

Через час к нам пришел сэр Генри, веселый, сияющий, возбужденный, и, застав всех нас вместе, Гуда, меня и Умслопогаса, спросил нас, согласны ли мы присутствовать на его свадьбе?

Конечно, мы согласились и отправились в молельню, где уже находился Эгон, смотревший на нас злыми глазами. Очевидно, он и Нилепта составили себе совершенно различное мнение о предстоящей церемонии. Эгон решительно отказывался венчать королеву или дозволить это другому жрецу. Нилепта сильно рассердилась и заявила Эгону, что она, королева, считается главой церкви и потому желает, чтобы ей повиновались, и настаивает, чтобы он венчал ее! [68]

Эгон отказался пойти на церемонию, но Нилепта заставила его сделать это следующим аргументом.

— Конечно, я не могу казнить великого жреца, — сказала она, — потому что в народе существует нелепый предрассудок. Я не могу даже посадить тебя в тюрьму, потому что подчиненные тебе жрецы поднимут крик и рев по всей стране, но я могу заставить тебя стоять и созерцать алтарь солнца и не давать тебе есть, пока ты не обвенчаешь нас! О Эгон! Ты будешь стоять перед алтарем и не получишь ничего, кроме воды, пока не одумаешься!

Между тем в это утро Эгон не успел позавтракать и был очень голоден. Из личных интересов он согласился наконец повенчать влюбленных, заявив, что умывает руки и снимает с себя всякую ответственность за это.

В сопровождении двух прислужниц явилась королева Нилепта, со счастливым румяным лицом и опущенными глазами, одетая в белое одеяние, без всяких украшений и вышивок. Она не одела даже золотых обручей, и мне показалось, что без них она выглядит еще прекраснее, как всякая действительно прекрасная женщина.

Она низко присела перед Куртисом, взяла его за руку и повела к алтарю. После минутного молчания она произнесла ясным, громким голосом фразу, употребляемую в Стране Зу-венди при совершении браков.

— Клянись солнцем, что ты не возьмешь другую женщину себе в жены, если я сама не пожелаю этого и не прикажу ей придти к тебе!

— Клянусь! — отвечал сэр Генри и добавил по-английски. — С меня за глаза довольно и одной!

Тогда Эгон, стоявший у алтаря, вышел вперед и забормотал что-то себе под нос, так быстро, что я не мог разобрать. Очевидно, это было воззвание к солнцу, чтобы оно благословило союз и наградило его потомством. Я заметил, что Нилепта внимательно слушала каждое слово. Потом она призналась, что боялась Эгона, который мог сыграть с ней злую шутку и проделать все обряды, необходимые при разводе супругов, в обратном виде. В конце концов Эгон спросил у брачащихся, добровольно ли они избирают друг друга, затем они поцеловались перед алтарем, и свадьба была кончена, все обряды соблюдены. Но мне казалось, что чего-то не хватает, и я достал молитвенник, который часто читал во время бессонницы и всюду возил с собой. Несколько лет тому назад я отдал его моему бедному Гарри, а после смерти сына взял его обратно.