Семья Звонаревых - Степанов Александр Николаевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
23
Хоменко стал подготовлять новый бросок вперёд. Борейко с полковником тут же разработали план дальнейшего наступления. Капитан быстро наметил задачи для лёгких и тяжёлых батарей, а затем пошёл осмотреть захваченные трофеи. Медленно шагая по полю в сопровождении Блохина, Борейко попутно подробно знакомился с устройством и оборудованием австрийских окопов. Они были устроены прочно и аккуратно. Стены в блиндажах обшиты досками, пол зацементирован. Во всех окопах и ходах сообщения имелись канавы для стока воды, а стенки были укреплены плитняком, местами раскрашенным в различные цвета. Встречались даже небольшие клумбы с цветами, заботливо огороженные ивовыми прутьями.
— Видал, Блохин, культура-то какая! Война, передовые окопы, и всё же везде порядок и чистота, и даже цветы, — восхищался капитан, обращаясь к идущему рядом Блохину.
— Оно, конечно, порядку здесь много. Внешность у немцев аккуратная, ничего не скажешь, а нутром мы всё же крепче, — отозвался солдат.
— Это верно. Как нам плохо пришлось в прошлом году! Ни одной крепкой части не осталось! Можно было подумать — конец пришёл нашей армии, а прошло полгода, и мы опять гоним и бьём врагов. Зато голова гнилая. Министры да генералы, как на подбор, один другого хуже.
— Их убрать можно. Найдем, кем их заменить.
— Например, нас с тобой сделать министрами и генералами, — усмехнулся капитан.
— Отчего бы Вам, к примеру, не стать генералом и начальником над всей артиллерией, а мне не командовать батареей.
— Чином мы, брат, не вышли для этого.
— А мы и без чинов управимся! Кончится война — всему разбор пойдёт. Посмотрите только, Борис Дмитриевич, — показал солдат на отбитую у немцев землю, — сколько здесь полегло народу — и наших, и немцев. Ежели их уложить в ряд друг около друга, то они не уместятся на той земле, на которой дрались и сложили свои головы. Тысячи, миллионы людей гибнут на войне. Вчерась справился в деревне, кому принадлежит освобождённая нами земля, — говорят, пану помещику. Только вон с караю маленький клочок крестьянской земли. Выходит, что и полегли наши солдатики не за свою, а за помещичью землю, — с возмущением проговорил Блохин.
— Значит, по-твоему, надо отбивать у немцев только крестьянскую землю‚ — усмехнулся Борейко. — Так вести войну нельзя.
— Очень даже можно, Борис Дмитриевич, но не здесь, а в России: забирать землю у помещика и делить промеж крестьян. А заводы отдать рабочим. Пусть работают и управляют сами, — с жаром говорил солдат.
— Новую пугачевщину проповедуешь? Не те, брат, сейчас времена. Живо придушат бунтовщиков, — ответил Борейко.
— Сейчас, может, ещё и рано, а скоро надо будет народ поднимать на новую войну с царём да помещиками и фабрикантами. Воевать мы с Вами малость научились, а у помещиков солдат не будет, разве только соберут жандармов, казаков да кое-кого из кулачья.
Беседуя о том, что волновало многих солдат, капитан и Блохин обошли почти всё поле битвы.
Осматривая трофеи, Борейко наткнулся на две тяжёлые крепостные мортиры. К ним нашлось некоторое количество бомб и пороховых зарядов. Капитан проверил калибр, он оказался равен 28 сантиметрам .
— Одиннадцать дюймов! — перевёл на русские меры капитан. — Мы такие видели в Артуре. Дальнобойность их до семи вёрст. Надо сегодня пустить их в дело. Вали, Блохин, к поручику Звонарёву и передай мой приказ: немедленно приспособить эти пушки к стрельбе. Пусть с собой возьмёт десяток солдат порасторопнее.
Солдат, откозыряв, исчез.
И только теперь Борейко понял, что уже сутки не был на перевязке. Рана горела и пульсировала, при движении левая рука сильно болела, казалась значительно тяжелее правой. Капитан решил зайти к Звонарёвой и направился на перевязочный пункт. Осторожно ступая между ранеными, Борейко подошёл к входу в блиндаж и заглянул в него.
Нагнувшись над операционным столом, Варя орудовала ланцетом и пинцетиками, ей помогала Ирина. В стороне Ветрова перевязывала легкораненых, изредка спрашивая указаний.
— Здравствуйте, Боренька! И Вы пожаловали на перевязку? — заметила капитана Варя. — Обратитесь к Танюше, быть может, она снизойдет к Вашим мольбам. Я занята операцией.
— Не смею утруждать Вас заботами о своей ничтожной персоне, драгоценная Варенька. Что же касается сестрицы, то пусть она сначала перевяжет всех солдат, — сказал Борейко, хотя рана его сильно беспокоила.
— У меня немного людей, всего четверо. Они могут подождать.
— Командир должен быть первым в бою и последним на перевязочном пункте. Я подожду, — отказался Борейко.
Выйдя из блиндажа, он увидел группу немцев, которых вели под конвоем. Среди них двое были с повязками Красного Креста на рукавах. Один краснолицый, упитанный шваб лет тридцати пяти — при виде офицера вытянулся и молодцевато отдал честь. Другой — худощавый брюнет с огромными круглыми очками на носу — выглядел штатским человеком, на которого случайно надели военный мундир. Он тоже поспешил неловко приложить руку к козырьку.
— Вы врачи? — спросил их Борейко по-русски, ткнув пальцем в повязки Красного Креста.
В ответ пленные оживлённо заговорили по-немецки, — Мы, Ваше высокоблагородие, сейчас приволокём сюда австрияка или чеха. Они понимают по-германскому и наш язык многие знают, — предложили солдаты.
В ожидании их возвращения конвойные посадили немцев на землю и отправились за водой.
Вернулись солдаты с двумя австрийцами, которые, щёлкнув каблуками, вытянулись перед Борейко.
— Чем можем быть полезны, господин капитан? — спросил один из них довольно чисто по-русски.
Борейко попросил их быть переводчиками. С их помощью он узнал, что толстый немец — полковой врач фон Валь, а другой — молодой врач Гирштейн, австрийский еврей из Вены.
— Пошли за мной, — скомандовал врачам Борейко.
— Ваше высокоблагородие, нам бы расписочку.
Капитан на бланке полевой книжки написал расписку.
— Получайте помощников! — заглянул в блиндаж Борейко, когда они подошли к перевязочному пункту. — Привёл Вам двух врачей.
Звонарёва подняла голову и увидела двух немцев.
— Переведите им, — обернулся капитан к австрийцам, кивнув на врачей, — что они будут в подчинении у этого врача и чтобы не вздумали хорохориться. Ясно?
Варя кивнула головой своим новоявленным помощникам и заговорила с ними по-немецки:
— Прошу Вас, коллега Гирштейн, перейти в соседний блиндаж и приступить там к работе, а Вам, господин фон Валь, придётся ассистировать мне. Таня, ты отправишься с Гирштейном, возьми с собой и австрийского толмача.
Гирштейн элегантно раскланялся и, вымыв руки, ушёл вместе с Ветровой.
Прошло с полчаса, наплыв раненых временно прекратился.
— Пошли, Боря! Так и быть, перебинтую Вас сама, — пригласила Звонарёва Борейко.
Она усадила Борейко в кресло, помогла ему снять китель и рубашку. Готовя инструменты, сказала:
— А знаете, Боренька, сегодня много у меня прошло раненых. Очень трудный день, но когда победа, работать веселее и солдатам легче. Просто не перестаешь удивляться, до чего же терпелив русский человек… Раненый, истекает кровью, а улыбается. «Ничего, — говорит, — переживём, главное наша взяла…». Солдаты это наступление по-своему окрестили. — Варя подошла к Борейко, держа в руках шприц.
— Как же? — спросил капитан.
— Брусиловским прорывом! — ответила Варя.
Борейко долго молчал, следя за Варей, за её ловкими руками.
— Да, это хорошо сказано, — наконец тихо проговорил он. — Настоящий прорыв. Лучше не скажешь. Теперь немцы покатятся… Только бы у нас хватило пороху…
В буквальном и переносном смысле, — подхватила Варя его мысль.
Звонарёва пинцетом вскрыла кровоточащую рану, извлекла из неё несколько мелких металлических осколков и сразу покраснела.
— Полюбуйтесь, — ткнула она один из них под нос немцу. — Ваши мерзавцы стреляют разрывными пулями.
— Только слабость и несовершенство русской техники не позволяют нам применять такие пули, — возразил Валь.
