Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗

– Как прикоснулся рукой к теплой землице, прямо дрожь пробирает! Теперь бы у себя в деревне за сохой походить! Самое время землю-матушку пахать да бороновать! – восторженно говорил Булкин, разминая в руках комок глинистой, неплодородной артурской земли.

– Бывало, я дома как вспашу да пробороню разокдругой – земля как пух делается, – вторил ему Кошелев. – Зерно в ней как дите малое в люльке лежит!

– Уродились бы только кавуны! Давно их не едал! – вздыхал Воловой. – У нас если бахчу засадишь, то земли от кавунов не видать! И все наливные, по пуду без малого весом, что наши бомбы!

– Придет японец да своими бомбами все наши огороды и бахчи перекопает, – опасливо заметил Гнедин.

– А ты лучше орудию свою наводи, чтобы враз всех японцев потопить, – советовали ему.

– Ведмедь не допустит! Япошка его страх боится. Тогов, адмирал японский, награду по флоту объявил, кто Ведмедя нашего убьет.

– Убьешь такого! Разве цельный снаряд попадет.

– И тот поди отскочит.

– Здорово, огородники! – рявкнул, подражая Борейко, незаметно подошедший Заяц.

Солдаты вскинулись и хотели было уже отвечать, но, увидев Зайца, крепко выругались по его адресу.

– Спужались поди? – обрадованно проговорил Заяц, заметив смещение солдат. – Работай, работай, ребята, бог труды любит, зимой с овощами да капустой будем.

– Гречу бы посеять, а то без нее скушно!

– Не растет здесь греча, жарко ей. Заместо ее чумиза произрастает.

– Чумиза – еда китайская, нам не с руки, как и рис: брюхо набьешь, а сыт не бываешь!

– Рис – еда барская, его господа очень даже одобряют!

– Потому и одобряют, что не работают!

– А китаец день-деньской спину гнет, а, кроме рису, ничего не ест.

Солдаты продолжали свою работу. На берегу больше всех хлопотал Денисенко. Купленную сеть надвязали, увеличили крылья, сменили веревки и сегодня решили попробовать ловить рыбу. Отплыли в море на двух лодках и, раскинув почти стосаженную сеть, поволокли ее к берегу. Когда лодки подошли, солдаты начали выбирать крылья, В неводе засверкала серебристая рыбешка. Ее быстро вынимали и бросали в заранее приготовленные на берегу бочки.

– Как бы нам акулы не вытащить, а то за ноги еще схватит, – боязливо заметил Белоногов.

– Акула не собака, по земле бегать не может! – успокоил его Денисенко. – Она бы всю сеть давно изорвала.

– Черт с ней, с акулой, не вытралить бы нам ненароком мину! Это похуже всякой акулы будет! – проговорил Борейко. – Смотри, ребята, в оба, не видать ли в неводе металлического предмета, – предупредил он солдат.

Невод шел все тяжелее, и когда наконец был вытащен на берег, то оказался набитым самой разнообразной рыбой.

– Рыбу, что покрупнее, тащу сюда – чистить да солить будем. Которая сонная да вялая, на уху пойдет, а мелочь да погань всякую морскую кидай обратно в воду, чтобы не протухла и не завоняла! – командовал Назаренко.

Денисенко выбрал одну рыбу покрупнее и выбросил ее далеко в море.

– Сдурел ты, что ли, добро выкидывать зазря? – набросился на него Назаренко

– Морскому царю жертва, чтобы и впредь хорошо ловилась рыба, – ответил матрос.

– Сам-то Христос из рыбаков, слыхать, был, должен поэтому нам содействовать! – вставил Лебедкин.

– Замолчи, Лебедкин, командиру доложу про такие слова!

– Да я из Егангелия, Денис Петрович!

Всего выловили свыше сочни пудов. Пудов двадцать оставили на обед, а остальное решили засолить. Тут проявил свое искусство Блохин, когда-то работавший на рыбных промыслах на Каспии. Он устроил ряд столов, расставил за ними солдат и показал, как потрошить и засаливать рыбу.

– Оказывается, ты блоха морская, – смеялся Борейко, глядя на него, – а я тебя считал за земляную.

– И по земле и по воде прыгать приходилось помалости, ваше благородие!

Перед самым обедом на Утес неожиданно приехал Белый вместе с новым комендантом крепости генералом Смирновым [108]. Солдат наскоро построили около казармы. Комендант подошел к ним петушиной прыгающей походкой и, вытянувшись перед фронтом в струнку, отрекомендовался:

– Комендант крепости Порт-Артур, генерал-лейтенант Смирнов!

Часть солдат, приняв это обращение за приветствие, гаркнула было: «Здрав…», – но, не поддержанная другими, тут же сконфуженно замолчала. Генерал сердито бросил Белому:

– Плохо дисциплинированны и не понимают русского языка!

Насупившись и поглаживая рукой закрученные вверх седенькие усы и жиденькую эспаньолку, он молчаливо прошел по фронту.

– Это еще что такое? Что у вас в роте, солдаты или рыбаки? – накинулся он на Жуковского, заметив на некоторых солдатах рыбью чешую.

Капитан от волнения лишился языка и только мигал глазами.

– Сегодня день постный, и солдаты чистили рыбу на обед, – вместо Жуковского ответил Борейко.

– Вы адвокатом, что ли, состоите при вашем ротном командире? – спросил его Смирнов.

– Поверенным в делах, ваше превосходительство! – отрезал Борейко.

– Поручик Борейко исполняет должность старшего офицера в роте, и так как капитан Жуковский заикается от волнения, то поручик и отвечает вам за него, – пояснил Белый.

Смирнов с сожалением взглянул на Жуковского, с недоумением на Белого и, не сказав более ни слова, пошел дальше. Белый за его спиной пригрозил пальцем едва сдерживающему смех Борейко. Но тут внимание генерала привлек сложенный в штабеля уголь.

– Что это, батарея или угольный склад? – обернулся он к Белому.

Борейко объяснил ему происхождение угля и указал, что им снабжаются и соседние батареи.

– Убрать отсюда весь уголь! – приказал комендант.

Потом его неудовольствие вызвали огороды, разведенные около Утеса.

– Солдат должен быть солдатом, а не огородником, – заявил генерал.

– А дурак должен быть дураком, а не комендантом, – буркнул Борейко, обращаясь к Звонареву.

Увидя на батарее щиты при орудиях, комендант совсем вышел из себя.

– Этим вы понижаете боевой дух солдат.

– Но сохраняем его плоть, – возразил Белый.

– Плоть может быть немощна, но дух бодр, – настаивал генерал.

– Это хорошо для монахов, а у солдат всегда в здоровом теле бывает и здоровый дух, – возражал Борейко.

– У вас, поручик, не по чину слишком длинный язык.

– Слушаюсь! – смиренно заметил Борейко, сраженный генеральской логикой.

Осмотрев батарею, Смирнов зашел на электрическую станцию.

– Кто заведует? – спросил он.

Звонарев вышел вперед.

– Почему у вас грязно и плохо пахнет? – допрашивал генерал.

– Так запылились, а пахнет обыкновенным машинным маслом. Это обычный запах около паровых машин.

– Я окончил две академия – артиллерийскую и военную, но не слыхал, чтобы на электрических станциях пахло маслом. Убрать, проветрить и впредь не допускать! – кричал генерал.

В котельной внимание Смирнова привлек манометр.

– Сколько же у вас давления?

– Сто двадцать футов на один квадратный дюйм.

– Почему так мало? Увеличить до ста шестидесяти футов.

– Котел может не выдержать.

– Обязан выдержать, раз я приказываю! – отрезал генерал и вышел из котельной.

– Это еще что за чудак такой? – спросил у Звонарева Лебедкин, вытирая паклей руки.

– Комендант новый! Окончил две академии.

– То-то и видать, что учился и переучился!

Когда наконец генералы отбыли и Жуковский опять обрел дар речи, он разразился упреками Борейко:

– Борис Дмитриевич! И зачем вы гусей дразните? Смирнов мне теперь вовек сегодняшнего посещения не забудет. Надо немедленно убрать уголь, снять с орудий щиты, прекратить рыбную ловлю и ликвидировать огороды.

– Заодно отравить вас в нервную больницу, – докончил Борейко. – Пусть Смирнов чудит как хочет, а у нас все должно остаться по-старому.

– Вы меня без ножа режете, Борис Дмитриевич. Меня отрешат от командования ротой! – плакался капитан.

Тем не менее после генеральского посещения на Утесе все пошло по-прежнему, и только Жуковский иногда боязливо поглядывал на дорогу: не видно ли на ней страшного «врага внутреннего с красными отворотами на шинели».