Изабелла Баварская - Дюма Александр (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Что до Ксантрая, то он открыл перед собою железную стену, которая тотчас закрылась за ним, но это его мало обеспокоило: длинный широкий меч сверкал и свистел в его руках, подобно мечу ангела смерти. Видя, что Ксантрай вторгся в ряды Бургундцев, Жан де Люксембург направил коня ему наперерез в надежде его остановить, но ударом своего страшного меча Ксантрай разрубил ему каску и раскроил поперек лицо чуть пониже глаз. Бургундский военачальник рухнул, подобно статуе, низвергнутой с пьедестала. Ле Мор, воин, следовавший за Ксантраем, уже захватил Жана де Люксембурга в плен, но на помощь подоспел сир де Вифвиль и попытался вырвать его из рук противника. Ксантрай бросился на смельчака, вознамерившегося отнять у Ле Мора его пленника, и первым же ударом меча отсек ему правую руку, защищенную кирасой. Сир де Вифвиль упал рядом с тем, кого попытался спасти, и Ле Мор, которому с двумя пленными трудно было бы справиться, умертвил Вифвиля, вонзив ему под нагрудник кинжал.
Тем временем, видя, какое замешательство внес Ксантрай в первые ряды бургундцев, рыцарь Жан де Виллен двинулся было на него, но толпа, в которую устремился дофинец, сомкнулась за ним, изгладив даже его след, подобно тому как морская волна стирает след корабля на водной глади. Однако, разя своей страшной секирой, Жан де Виллен то и дело вставал на стремена и возвышался над окружающими, так что Ксантрай его заметил.
— Ко мне, дофинец! Ко мне! — кричал ему рыцарь, нанося перед собой все более могучие удары и каждым ударом поражая еще одного вражеского воина. Ибо если оружие его не рубило, как секира, то оно валило с ног, подобно дубине.
Ксантрай пустил своего коня против того, кто бросал ему вызов, но, увидав перед собой целые ряды павших воинов, исковерканные доспехи и каски, рассеченные исполинской рукой, он с прямодушием истинно храброго человека сознался, что на одно мгновение сердце его обуял страх. Он не хотел идти на верную гибель, и поскольку в это время как раз приближался Филипп де Савез с намерением напасть на дофинцев с фланга, Ксантрай устремился прямо ему навстречу. Филипп его заметил и тотчас приготовил копье. Так как в руках у Ксантрая был только меч, Филипп нацелил острие своего копья в самую грудь его лошади; железный наконечник вонзился в нее до самого конца, и смертельно раненное животное опрокинулось на всадника, придавив ему ногу; Ксантраю оставалось лишь сдаться в плен и назвать свое имя.
Эта атака бургундцев решила исход дела. Дофинцы, видя, что Ксантрай упал, сочли, что он уже не сможет подняться, и потому повернули своих лошадей и обратились в бегство. Герцог Бургундский почти два лье преследовал их буквально по пятам, так что и его самого можно было бы принять за беглеца, если бы он с такою жестокостью не разил бежавших. Господа де Лонгеваль и Ги д'Эрли сопровождали его на расстоянии примерно длины копья.
Победа в этот день осталась за бургундцами. Они потеряли всего тридцать человек, дофинцы же убитыми и ранеными потеряли человек четыреста или пятьсот. Вместе с Ксантраем в плен попали многие весьма знатные люди. Сражение это вошло в историю под названием «стычки при Монс-ан-Виме»: несмотря на его размах и последствия, оно не получило наименования битвы, только по той причине, что в нем не развевались королевские знамена.
Тем временем по условиям договора английский король вступил в город Дре и, приказав изготовить в Ланьи-сюр-Марн все необходимые для осады орудия, с двадцатичетырехтысячным войском отправился осаждать город Мо. Комендантом был там побочный сын Ворюса, а в гарнизоне насчитывалось около тысячи человек.
Во время этой осады, продолжавшейся семь месяцев, Генрих V узнал, что королева, его супруга, родила сына; младенец, которого она произвела на свет, через полтора года был провозглашен королем Франции под именем Генриха VI.
Город Мо оказывал очень упорное сопротивление. Незаконный сын Ворюса, оборонявшийся в его стенах, был человек жестокий, но отличался беззаветной храбростью. Однако помощь, которую он ждал от господина д'Оффемона, не подоспела, и сопротивляться далее гарнизон уже не мог: город был взят приступом. Осажденные бились за каждую улицу, за каждый дом. После того как их выбили из одной части города, они переправились через Марну и обосновались на противоположном ее берегу. Английский король и там продолжал их упорно преследовать, не давая им ни передышки, ни отдыха, пока всех не перебил или не взял в плен: вся земля сплошь была усеяна многочисленными обломками копьев и другого оружия.
В числе пленных оказался и де Ворюс, столь мужественно защищавший свой город. Король Генрих приказал отвести его к подножию вяза, около которого сам де Ворюс совершил не одну казнь и который крестьяне назвали «вяз де Ворюса». Там, безо всякого суда, пользуясь лишь своим правом сильнейшего и преимуществом победителя, король приказал отрубить пленнику голову, повесить его тело, привязав за сук руками, и, воткнув ему в шею его штандарт, насадить на этот штандарт отрубленную голову. Даже среди англичан многие роптали по поводу такой жестокости, ибо считали, что столь храбрый рыцарь недостоин подобной кары.
Примерно в это же время господин де Люксембург, в стычке при Монс-ан-Виме освобожденный бургундцами, овладел крепостями Кенуа и Эрикур; получив весть об этих победах, город Креспи в Валуа, а также замки Пьерфон и Оффемон, в свою очередь, сдались бургундцам.
И вот как раз тогда, когда со всех сторон к королю Генриху шли известия о новых успехах, самого его в замке Венсен постигла болезнь. Развивалась она очень стремительно, и английский король был первым, кто счел эту болезнь смертельной. Он призвал к своему ложу дядю своего герцога Бедфорта, графа Варвика и мессира Луи де Робертсера и сказал им:
— Богу, как видно, угодно, чтобы я расстался с жизнью и покинул этот мир…
Потом он продолжал:
— Милый брат мой Иоанн, зная вашу верность и вашу любовь ко мне, я прошу вас быть всегда преданным моему сыну Генриху, вашему племяннику, и умоляю, пока вы живы, не заключать с нашим врагом Карлом де Валуа никакого договора, который мог бы ослабить зависимость герцогства Нормандского от Англии. Если шурин мой, герцог Бургундский, пожелает стать регентом королевства, я советую вам ему уступить, если же нет, оставьте регентство за собой. А вас, дорогой дядя, — обратился Генрих к вошедшему герцогу Эксетеру, — вас одного я назначаю правителем английского королевства, ибо знаю, что вы умеете управлять. Что бы ни случилось, не возвращайтесь больше во Францию, будьте наставником моего сына и из любви, которую вы питали ко мне, чаще навещайте его. Что касается вас, дорогой Варвик, я хочу, чтобы вы стали его учителем, всегда жили вместе с ним, им руководили и обучали его военному искусству. Выбирая вас, я делаю самый лучший выбор. И еще очень прошу не затевать никаких споров с моим шурином, герцогом Бургундским. Запретите это от моего имени и моему зятю Хемфри, ибо если между ним и вами будет какое-либо несогласие, дела королевства, идущие для нас столь успешно, могли бы понести от этого ущерб.
И, наконец, не освобождайте из тюрьмы нашего орлеанского кузена, графа д'Э, господина де Гокура, равно как и Гишара де Шэзе до тех пор, пока не подрастет мой сын. С остальными же поступайте, как вам заблагорассудится.
Каждый обещал королю исполнить то, что он просил, после чего Генрих велел оставить его одного. Едва только все удалились, он позвал к себе врачей и спросил у них, сколько приблизительно времени ему еще остается жить. Сперва врачи решили было вселить в него некоторую надежду и сказали, что вернуть ему здоровье — во власти божьей. Король печально улыбнулся, но потом потребовал открыть ему всю правду, даже самую суровую, обещая при этом выслушать ее, как подобает королю и воину. Тогда врачи отошли в угол, и, посовещавшись, один из них опустился перед королем на колени и сказал:
— Ваше величество, подумайте о душе своей, ибо, если не будет на то божьей милости, нам кажется, вы не проживете более двух часов.
