Патриоты - Кавано Джек (читать хорошую книгу полностью txt) 📗

— Мои предки, наши предки, — поправился Исав, — хотели одного: создать страну, которая отражала бы их веру в Бога. И Библия служила им путеводной нитью.

— Замечательно! Ты мой лучший ученик!

— А блестящий ответ не дает права на поцелуй?

— Не дурачься, — ответила она, — я пытаюсь обосновать свою точку зрения. — Исав сел на пол; ему все время хотелось находиться рядом с Абигайль. — Ты как-то говорил мне, что намерен продолжить род Эндрю Моргана.

— С тобой.

Молодой человек потянулся к возлюбленной.

— Пуритане, — рассмеялась Абигайль, — искали свободу. Они хотели сами выбирать свою судьбу, строить жизнь как можно дальше от английского правительства. Сердцем я пуританка. Я хочу того же, чего хотели они, — создавать и растить семью согласно своим верованиям и своему пониманию свободы.

Исав отодвинулся от Абигайль и сел прямо. Ее слова задели его за живое.

— С этим я согласен. Но, к сожалению, то, о чем ты говоришь, не имеет к войне никакого отношения. А вот что имеет, так это политика. Чистая политика и только. Я говорил — нет, слово «спорил» более уместно — со многими бостонскими патриотами, заварившими эту кашу. Поверь, они просто безжалостные политиканы, ничего более.

— Не все.

— Большинство из них.

— По крайней мере, один из них не такой.

— И кто это, позволь полюбопытствовать?

Абигайль стремительно встала и вышла из комнаты, а спустя время появилась с кипой газет.

— Я прятала их, пока полковник был жив. Они так его огорчали. А меня вдохновляли. Этим газетам я обязана своим решением помогать делу революции.

Осторожно перелистывая страницы газет, она начала читать:

— «Мы не должны забыть те вдохновляющие дни Великого пробуждения, когда Джордж Вашингтон пламенно взывал к народу с трибуны, а жители Новой Англии повернули стрелки часов вспять, к временам Винтропа и Коттона [68]. Мое самое страстное желание — восстановить в Новой Англии обычаи и мораль пуритан. Мы хотим разорвать пуповину, связывающую нас с матушкой-Англией, для того, чтобы способствовать новому расцвету пуританства. Пуританство — наша цель. Революция — наш метод ее достижения… — Еще раз прошелестели страницы. — Я твердо верю, что пуританство — лучшая защита для жителей Новой Англии от британской тирании. И хотя пуритане за последнее столетие сдали свои позиции (и это достойно сожаления), пуританство может, как и на заре XVII века, стать стержнем нашей свободы».

— Бостонский журналист? — спросил Исав.

— Довольно известный.

— Потрясающий. Ничуть не похож на встречавшихся мне политиков.

— В Бостоне он столь же влиятелен, как ваша семья. Возможно, ты все-таки с ним встречался.

— Нет. Человека, решающего такие благородные задачи, я бы запомнил. Как его зовут?

— Сэмюэл Адамс. Знаешь его?

— Пришел позлорадствовать?

Джейкоб Морган небрежно развалился на койке. Когда к нему впустили Исава, он не дал себе труда сесть, не то, чтобы встать. Молодого человека содержали под замком в погребе одного из старинных каменных особняков. По прихоти его владельца, революционно настроенного судостроителя и любителя изысканных вин, помещение было поделено на две части. Когда-то, до оккупации Нью-Йорка англичанами, все пространство около лестницы, от пола до потолка, было заставлено ячейками для вин; а за массивной дверью с висячим замком, установленной в противоположном конце погреба, хранились лучшие хозяйские вина. Но судостроитель исчез, вина выпили, ячейки для бутылок разобрали, а в глубине погреба под замком теперь сидел американский шпион.

В погребе было холодно и сыро; тусклый свет керосиновой лампы безуспешно пытался победить мрак. Чтобы не замерзнуть, Джейкоб не снимал сюртук. Кроме койки и маленького столика, в помещении ничего не было. Войдя в узилище, Исав прислонился спиной к стене. Слова брата он предпочел пропустить мимо ушей.

— Не очень-то просторный номер, — миролюбиво сказал он, оглядевшись.

— Полагаю, твой был лучше.

— Во всяком случае, он не напоминал склеп.

Джейкоб пренебрежительно фыркнул.

— Что тебе нужно?

— Просто зашел посмотреть, как ты тут.

Джейкоб свесил с койки ноги.

— Хорошо, давай посмотрим. Я под замком в погребе, через четыре дня меня повесят, вдобавок ко всему из-за этой сырости меня вот-вот начнет колотить озноб. Нет прекрасней жизни, чем эта.

— Радует, что чувство юмора тебе не изменило. — Пауза. — В чулане среди рисунков Джона я нашел твое донесение.

— Еще один гвоздь в крышку моего гроба.

— Не хочешь передать что-нибудь Мерси? Письмо или что-то еще, я мог бы… — Исав покосился на дверь. Надо быть настороже, вдруг их подслушивают. — …проследить за тем, чтобы она его получила, — многозначительная пауза, — так или иначе.

Во взгляде Джейкоба мелькнула благодарность — стало быть, он понял, что Исав намекал на Абигайль.

— Ловлю тебя на слове. — А затем, погрозив пальцем, добавил: — Держись подальше от Мерси. Спорим, ждешь не дождешься моей смерти, сразу помчишься в Бостон. Так вот, у меня для тебя новость. Мерси изменилась. Только потеряешь время.

— Моя бостонская жизнь подошла к концу. И хотя в моем сердце Мерси всегда будет занимать особое место, у меня есть Абигайль. Я счастлив с ней.

Джейкоб дружелюбно ухмыльнулся.

— Она нечто особенное, согласен? — сказал он. — Не понимаю, что она в тебе нашла.

Исав засмеялся.

— Что тебя так развеселило? — полюбопытствовал Джейкоб.

— Конец эпохи, — выдохнул Исав. — Ты хоть осознаешь, что впервые с того самого вечера в Филадельфии, с момента знакомства с Мерси Рид, мы из-за нее не воюем?

— Грустно, правда? Столько времени тебе понадобилось, чтобы осознать одну простую истину — ты проиграл.

Слова брата больно кольнули Исава, но он справился с обидой. Это уже не имеет значения. Борьба окончена.

— Абигайль стоило ждать, — кратко подытожил он.

Повисла неловкая пауза.

Первым заговорил Исав:

— Слышал, у тебя есть дружок.

— Где ты это слышал? — вскинулся Джейкоб.

Вообще-то, Исаву об этом говорили дважды. Сначала, в Филадельфии, — Мерси, потом, в Таппане, отец. О Мерси молодой человек благоразумно умолчал.

— В тюрьме, в Таппане, от отца.

— Он говорил, что Бо глухой?

Исав кивнул. И тотчас вспомнил, как просветлело лицо отца, когда он рассказывал о мальчике.

— Он особенный, — просиял Джейкоб. — Сообразительный, проворный, заряжает мушкет быстрее всех на свете. — Молодой человек громко, от души рассмеялся. — А еще он умеет барабанить! Научился у Заха, полкового барабанщика, тоже мальчишки. Знаешь, как ему это удается? — Исав покачал головой. — Вибрация! — Джейкоб все больше воодушевлялся. — В Вэлли-Фордж я заболел, мне было тошно как никогда. А Бо бродил по домику и колотил деревянной ложкой по всему, до чего мог дотянуться. Каюсь, я не понимал, что он делает. Не догадывался о его дружбе с Захом. Короче, Бо сводил меня с ума. Голова раскалывается, а он стучит без передыху. Ему, видишь ли, было невдомек, что он меня изводит — он-то этого грохота не слышал. Короче, я вышвырнул его из домика! Хорошим же я оказался опекуном.

Исава рассмешила история Джейкоба, но еще больше его обрадовало и удивило его лицо. Впервые в жизни он видел брата таким. Каким-то чудом маленький глухой мальчик подобрал ключик к сердцу Джейкоба. Молодой человек гордился Бо словно собственным — и при этом обожаемым — сыном.

— Как бы там ни было, вскоре в сражении при Монмуте, Заха убили. Наши солдаты бежали с поля боя, и Вашингтон лично объезжал войска, разыскивая барабанщика. Надо было вести людей в атаку. И пока я пытался объяснить ему, что барабанщик убит, Бо начал отбивать команду «к оружию». Я чуть не онемел от удивления!

Исаву казалось, что перед ним незнакомец.

— Хотелось бы встретиться с этим чудо-ребенком.

Глаза Джейкоба затуманились.