Собрание сочинений в 10 томах. Том 4 - Хаггард Генри Райдер (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗

Она замолчала. Монтальво смотрел на нее и пытался заговорить, но не мог произнести ни слова. И вдруг он почувствовал страх перед Лизбетой ван Хаут, тот страх, который уже не покидал его всю последующую жизнь. Он обернулся и крадучись вышел из комнаты. Лицо его вдруг постарело, и, несмотря на весь успех, он никогда не чувствовал такой тяжести на сердце, будто Лизбета была демоном, посланным свыше, чтобы возвестить ему его проклятие.

VII. К Хендрику Бранту приходит гостья

Прошло девять месяцев, и уже больше восьми из них с тех пор, как Лизбета ван Хаут стала именоваться графиней Хуан де Монтальво. В ее титуле не могло быть сомнения, так как она была обвенчана с некоторой пышностью в присутствии многочисленных зрителей епископом в Грооте-кирк. Все очень дивились этой поспешной свадьбе, хотя кое-кто из доброжелателей пожимали плечами, говоря, что для девушки, скомпрометировавшей себя прогулками наедине с испанцем и брошенной женихом, самым лучшим было поспешить выйти замуж.

Таким образом, эта пара, составившая довольно красивую группу пред алтарем, была обвенчана и наслаждалась выпавшим ей на долю супружеским счастьем в роскошном доме Лизбеты на Брее-страат. Здесь молодые люди были почти одни, потому что соотечественники и соотечественницы Лизбеты высказывали свое неодобрение ее поведению, сторонясь ее, а Монтальво, по своим соображениям, неособенно радушно приглашал к себе испанцев. Слуги были наняты заново, тетушка Клара и Грета также исчезли. Убедившись в их коварном поведении по отношению к ней, Лизбета еще до замужества попросила их обеих оставить ее дом.

Понятно, что после событий, повлекших за собой этот брак, Лизбета не находила особенного удовольствия в обществе своего мужа. Она была не из тех женщин, которые в состоянии покориться браку, заключенному насильно или обманом и даже способны полюбить руку, лишившую их свободы. С Монтальво она говорила редко, даже после первых недель замужества редко виделась с ним. Он скоро понял, что его присутствие ненавистно жене, и со своей обычной находчивостью сумел извлечь из этого выгоду. Другими словами, Лизбета ценой своего богатства покупала себе свободу; была даже установлена такса: столько-то за неделю свободы, столько-то за месяц.

Монтальво был доволен подобным соглашением, потому что в душе он боялся этой женщины, красивое лицо которой застыло в выражении вечной ненависти. Он не мог забыть того ужасного проклятия, которое глубоко запечатлелось в его суеверном уме и жило там, не знал ни одного часа покоя. День и ночь его преследовал страх, что его убьет жена.

И действительно, если когда-либо смерть смотрела из глаз женщины, то она смотрела из глаз Лизбеты. Монтальво казалось, что ее совесть не смутится подобным делом, что она увидит в нем возмездие, а не убийство. Ему становилось страшно при этой мысли. Каково будет в один прекрасный день, выпив вина, почувствовать, что огненная рука терзает твои внутренности, потому что в кубке был яд, или, еще хуже того, проснуться ночью и ощутить стилет, вонзившийся тебе в хребет. Не удивительно поэтому, что Монтальво спал один и всегда тщательно запирал дверь.

Однако он напрасно принимал подобные предосторожности: что бы ни говорили глаза Лизбеты, она не имела намерения убивать этого человека. В своей молитве она передала это дело в руки Высшей власти, и была вполне уверена, что возмездие может быть отсрочено, но в конце концов постигнет виновного. Что же касается денег, то она беспрепятственно отдавала их. С самого начала она инстинктивно почувствовала, что ее мужем руководила нелюбовь, а исключительно коммерческий расчет, в чем скоро вполне убедилась, и ее надеждой, величайшей надеждой стало, что когда ее богатство иссякнет, муж не станет удерживать ее.

Речной бобр не любит жить в сухой норе, — говорит голландская пословица.

Но какие то были месяцы, какие ужасные месяцы! Время от времени Лизбета видела мужа, когда ему бывали нужны деньги, и каждую ночь слышала, как он возвращается домой, иногда нетвердыми шагами. Два или три раза в неделю она получала приказания приготовить роскошный обед для мужа и человек шести или восьми его товарищей, а затем начиналась крупная игра. После таких вечеров в дом являлись странные люди, между которыми часто бывали евреи, и ждали, пока Монтальво не встанет, и иногда ловили его, когда он пытался проскользнуть из дома задним ходом. Лизбета узнала, что то были ростовщики, желавшие получить деньги по старым долгам. При таких обстоятельствах ее значительное, но не громадное состояние быстро таяло. Скоро денег уже не стало, затем были проданы паи в некоторых кораблях, наконец, имение и дом заложены. Время, между тем, шло…

Почти тотчас после отказа Лизбеты Дирк ван Гоорль уехал из Лейдена и вернулся в Алкмар, где жил его отец. Двоюродный брат его и друг, Хендрик Брант, остался в Лейдене для изучения золотых дел мастерства под руководством знаменитого мастера по филигранным работам, известного под именем Петруса.

Однажды утром, когда Хендрик сидел у себя в комнате, ему сказали, что его спрашивает женщина, не желавшая назвать своего имени. Побуждаемый более любопытством, чем другими мотивами, он приказал впустить посетительницу. Когда она вошла, он, к своему огорчению, узнал в этой костлявой черноглазой женщине одну из тех, против которых его предостерегали старшие его единоверцы, как против шпионки, используемой папскими инквизиторами для получения улик против еретиков и известной под именем Черной Мег.

— Что вам нужно от меня? — мрачно спросил Брант.

— Ничего, что могло бы повредить вам, почтенный господин. О, я знаю, какие сказки рассказывают про меня, хотя я честным образом зарабатываю пропитание себе и своему несчастному полоумному мужу. Он имел несчастье последовать однажды за этим сумасшедшим анабаптистом, Иоанном Лейденским, провозглашенным королем и проповедовавшим, что человек может иметь столько жен, сколько ему вздумается [85]. Вот на этом-то и помешался мой муж, но, благодарение святым, он потом раскаялся в своих заблуждениях и примирился с Церковью и христианским браком, а я, от природы незлопамятная, должна поддерживать его.

— Зачем вы пришли? — снова спросил Брант.

— Менеер, — заговорила она, понизив свой хриплый голос, — вы друг графини Монтальво, прежней Лизбеты ван Хаут?

— Нет, я только знаком с ней, не больше.

— По крайней мере, вы были другом хеера Дирка ван Гоорля, уехавшего из этого города в Алкмар, ее бывшего любовника.

— Да, я ему двоюродный брат, но он не был любовником ни одной замужней женщины.

— Нет, конечно, но разве любовь не может проглядывать через подвенечную вуаль? Ну, одним словом, вы его друг, стало быть, вероятно, и ее, а она несчастлива.

— В самом деле? Я не знаю ничего о ее теперешней жизни. Она пожинает то, что посеяла. Тут уж ничего не поделаешь.

— Может быть, найдется и еще кое-что. Я думала, что Дирка ван Гоорля может это заинтересовать.

— Почему? Торговцам сельдями нет дела до сгнивших сельдей: они списывают убытки и посылают за свежим запасом.

— Первая рыба, которую мы поймаем, для нас всегда самая лучшая, менеер, а если нам не вполне удалось изловить ее, то какой чудной она нам кажется!

— Мне некогда отгадывать ваши загадки. Что вам от меня надо? Говорите или убирайтесь, только поскорее.

Черная Мег наклонилась вперед и зашептала:

— Что бы вы мне дали, если бы я вам доказала, что капитан Монтальво вовсе не женат на Лизбете ван Хаут?

— Для вас неинтересно, что бы я дал, потому что я сам видел, как ее венчали.

— То, что как будто делается на наших глазах, не всегда происходит на самом деле.

— Довольно с меня. Убирайтесь!

Брант показал на дверь.

Черная Мег не шевельнулась, но только вынула из-за пазухи небольшой сверток и положила его на стол.