Корона для миледи - Брейсвелл Патриция (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Путники прибыли небольшой группой ближе к вечеру. Находясь в своих покоях с Уаймарк, Маргот и отцом Мартином, Эмма диктовала письмо брату в Руан. Церкви и монастыри в Эксетере и округе отчаянно нуждались в денежных средствах, чтобы начать работы по устранению разрушений и, что более важно, для предоставления пищи и крова многочисленным потерпевшим от рук викингов. Они обращались к ней за помощью, но ей нечего было им предложить.
Обдумывая, в какие слова облечь свою просьбу Ричарду, Эмма услышала за дверью какой-то переполох, а через мгновение она распахнулась настежь, и на Эмму налетели дети, словно стайка скворцов. Четырехлетняя Вульфа тут же потребовала, чтобы ее посадили на колени, а две ее старшие сестры настаивали, чтобы Эмма разрешила их спор о том, кто из них больше вырос за лето. Едва она ответила, что Эльфа, кажется, немного выше своей старшей сестры, как Эдгар, которому исполнилось десять, сунул Эмме под нос свой новый нож, чтобы она его оценила. Он воинственно предложил проверить остроту его лезвия, отрезав золотистый локон Эльфы. В ответ он получил возмущение и слезы своей сестры, спрятавшейся у Эммы за спиной.
— Спрячь свой кинжал в ножны, Эдгар! — воскликнула Эмма, пока Уаймарк занимала Эльфу и Эдит шкатулкой, наполненной шелковыми лентами. — Теперь, — продолжила она, усаживая Вульфу поудобнее на своем колене, — покажи мне рукоять своего ножа. Что там изображено?
— Это дракон, — охотно ответил он, отстегивая ремень и протягивая его со вложенным в ножны кинжалом так, чтобы Эмма могла им полюбоваться. — Смотрите, как его тело обвивает всю рукоять. И глядите, у него из пасти идет огонь. Я называю его огненным драконом.
— Очень красиво, — сказала Эмма, проводя пальцами по искусно сделанной серебряной вставке, изображающей дракона. — Кто же тебе сделал такой королевский подарок?
— Мне его подарил Эдвард, когда мы уезжали из дворца в Хедингтоне, — ответил мальчик. — У кузнеца там в особой комнате много ящиков с оружием, которое когда-то принадлежало моему дяде и дедушке. Он дал этот нож Эдварду, когда мы туда приехали, но Эдвард сказал, что ему кинжал не нужен, и отдал его мне. Еще у меня есть щит. Могу его вам показать. Хотите, я его принесу?
— Я взгляну на него завтра, — сказала Эмма.
Сообщение Эдгара о том, какую щедрость проявил его брат, вселило в нее смутное беспокойство. Когда это мальчишке не был нужен нож, тем более такой красивый и дорогой, как этот?
— А где же Эдвард? Он пошел искать своих старших братьев?
— Нет, — ответил Эдгар, хмурясь. — Няня сразу отвела его в кровать. Он теперь всегда уставший. Он больше не играет со мной. — Затем он просиял. — Но он говорит, что я стану виночерпием короля, потому что ему теперь трудно долго стоять.
Эмма с тревогой попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Эдварда. Это было, кажется, в июне, и он тогда еще не вполне выздоровел после болезни, приковавшей его к постели весной. Неужели он не поправился за летние месяцы? Она бросила взгляд на Маргот, которая, все поняв, кивнула и выскользнула из комнаты. Маргот проведает мальчика, и Эмма не сомневалась, что старая нянька найдет средство от донимавшей мальчика хвори, какой бы она ни была.
Но вскоре выяснилось, что у Маргот нет снадобья, чтобы восстановить здоровье юного этелинга. Позже в тот же день Эмма сидела у его постели, взяв его руку в свою, и ее одолевали мрачные предчувствия. В нем словно угасал огонек жизни; она чувствовала, что пройдет немного времени — и он потухнет окончательно.
Глава 36
Апрель 1004 г. Винчестер, графство Гемпшир
Всю зиму и начало весны Маргот пыталась найти лекарство против недуга Эдварда. Она растирала его грудь отваром руты и столетника, и от этого, казалось, боль в груди ненадолго отступала. Мазь, приготовленная из полыни и чистеца, помогала снять боли в коленях и суставах пальцев. Эль с добавлением пастернака должен был прибавить ему сил и избавить мальчика от мучительных головных болей, но его воздействие сводилось лишь к тому, что Эдвард мог уснуть.
Присланный королем врач настаивал на кровопускании, но эта мера явно принесла больше вреда, нежели пользы. Если раньше Эдвард мог немного ходить по комнате, то после этой процедуры две недели не мог даже сесть на постели и уже никогда не окреп настолько, чтобы встать с кровати. Всю осень и святки он провел в своей комнате под присмотром королевы и ее придворных дам.
Эмма проводила у его постели ежедневно по часу, развлекая его историями, которые помнила из своего детства. Иногда она приносила с собой лиру и пела ему, объясняя после смысл слов, хотя чаще музыка его убаюкивала, и мальчик засыпал. Но постепенно его силы угасали, и Эмма с болью в сердце следила за его увяданием.
Король редко захаживал в комнату своего больного сына, и такое его безразличие к мальчику Эмму возмущало. Однажды, в конце весны, когда по соломенной крыше барабанил унылый дождь, она горько жаловалась на это Уаймарк и Маргот. В то утро едва слышным голосом Эдвард сообщил ей, что отец бывает у него столь редко, потому что не любит его.
— Я сказала ему, чтобы он никогда не сомневался в том, что отец любит его. Король, сказала я ему, должен заботиться о каждом в своем королевстве и посему не может распоряжаться своим временем так, как ему того хотелось бы.
Она встала и подошла к окну. Сквозь его толстые зеленоватые стекла апрельский дождливый день лил в комнату свой блеклый свет. Уже много дней кряду они не видели солнца, и Эмме начинало казаться, что, как и у нее на сердце, в небе никогда не прояснится.
— Я не понимаю, — промолвила она тихо. — Почему король так черств с мальчиком? Неужто ему невдомек, что его сын умирает? Этельстан проведывает брата почти ежедневно, а отец ребенка не может уделить ему хотя бы несколько минут в неделю. Сердце разрывается смотреть на то, как мальчику не хватает отца.
Эмма отвернулась от окна с его мертвенным светом и встретилась взглядом с беременной Уаймарк, неожиданно поднявшей глаза от рукоделия. На ее челе лежала печать скорби. Эмма прикусила язык, жалея, что не может забрать назад свои слова. У ребенка Уаймарк отца не будет. Теперь они уже все примирились с мыслью, что Хью, должно быть, погиб от рук викингов. И даже если ему удалось избежать такой судьбы, вряд ли он когда-либо вернется в Англию.
— Думаю, — сказала Маргот, — что в этом случае вы несправедливы по отношению к королю.
Она перебирала стопку платьев, принадлежавших Эдит, в поисках тех, которые можно ушить для младших дочерей короля.
— Что вы имеете в виду? — спросила ее Эмма.
Маргот задумчиво на нее взглянула.
— Я не говорю, что одобряю отношение короля к своему больному сыну, — ответила она. — Мне не следовало бы рассуждать о смерти ребенка, но я думаю, миледи, в этом нет ничего удивительного. Король ограждает себя от боли расставания с Эдвардом тем, что отдаляется от него. Думаю, ему невыносимо видеть день за днем затянувшееся угасание мальчика. Уход за больными — не мужское дело, и, если человека никто этому не научил, он и знать не будет, что делать в таких обстоятельствах.
— Никто не просит его ухаживать за мальчиком, — горько возразила Эмма. — Проявил бы всего лишь отцовскую любовь.
— А что он знает о ней? — спросила ее Маргот. — Его собственный отец умер, когда он был еще совсем ребенком.
Это заставило Эмму призадуматься, ведь в словах Маргот была доля правды.
Король Эдгар умер, когда Этельред был еще совсем юным, всего лишь шести или семи лет от роду. Что этот человек мог сейчас вспомнить об отцовской любви? И опять она не могла не сравнивать поведение короля и его старшего сына, и сравнение было не в пользу первого. Проявлению любви к своему ребенку не нужно учиться. Как и сострадание и нежность, она живет в сердце и душе каждого человека. Если семена подобных чувств и были когда-либо в сознании ее супруга, она полагала, что они не были взращены, но увяли и погибли.
