Стрелы на ветру - Мацуока Такаси (читать книги без регистрации полные txt) 📗
– Она лишь упомянула, что речь идет о каком-то очень деликатном деле. – Эмилия взглянула на князя. – Может, лучше бы мне явиться к вам в покои? Вы, кажется, еще не вполне пришли в себя после недавнего происшествия.
– Не стоит обо мне беспокоиться, – откликнулся Гэндзи. – Меня просто подкосила усталость. Теперь я уже отдохнул.
– Я как раз пила чай. – Эмилия подошла к столу, на котором стоял чужеземный чайный сервиз. – Не желаете ли присоединиться? Хэйко так добра: она специально купила мне английского чаю.
– Спасибо.
Сейчас Гэндзи рад был любому поводу оттянуть начало разговора. Он не представлял, как задать Эмилии тот вопрос, ради которого он пришел. Спрашивать у женщины, спал ли он с ней, – у женщины, с которой он никогда не находился в близких отношениях, и к тому же у чужестранки, – потому что сам он, видите ли, этого не помнит! Такого позора Гэндзи и представить себе не мог.
Эмилия взяла со стола небольшой кувшинчик и разлила по чашкам какую-то густую белую жидкость, а потом долила туда черный чай. Даже сквозь запах ароматических масел слышно было, что заваренные чайные листья бродили. В завершение Эмилия положила в чашки сахар и размешала.
Она сделала глоток, и на губах ее заиграла счастливая улыбка.
– Я так давно не пила такой чай, что уже и позабыла, до чего же это вкусно!
Гэндзи попробовал странную смесь. И едва не подавился. Первым его побуждением было выплюнуть, но, увы, этому помешала вежливость. Приторная сладость, сильный запах бергамота и совершенно неожиданная примесь животного жира оказались нестерпимым оскорблением для чувств. Гэндзи лишь теперь сообразил, что это за белая жидкость – коровье молоко, – но было поздно.
– Что-то не так, господин?
Ответить Гэндзи не мог – мешала жидкость во рту. Тогда он собрал волю в кулак и заставил себя проглотить чудовищный напиток.
– О, меня просто удивил необычный вкус. У нас не принято так сильно ароматизировать чай.
– Да, наши и ваши сорта чая сильно отличаются. Даже удивительно, что их делают из одного и того же растения.
Они поговорили о сходстве и различии сортов чая, и в конце концов Гэндзи удалось отставить чашку в сторону так, что Эмилия и не заметила, что он не сделал больше ни единого глотка.
Впрочем, Гэндзи до сих пор не нашел в себе сил задать вопрос. И потому решил попробовать подобраться к цели кружным путем.
– Когда мы лежали в снегу, я кое-что заметил, – сказал Гэндзи.
Эмилия мгновенно покраснела и опустила взгляд.
– Князь Гэндзи, я была бы чрезвычайно вам признательна, если бы вы никогда более не затрагивали эту тему.
– Я понимаю, какое неудобство причиняют вам эти воспоминания, госпожа Эмилия. Поверьте, я и вправду прекрасно это понимаю.
– Позвольте мне в этом усомниться, сэр. – Эмилия на миг подняла взгляд, и Гэндзи успел прочесть в ее странных, головокружительно голубых глазах обиду и неодобрение. – Вам, кажется, доставляет удовольствие постоянно упоминать о них, причем в присутствии других.
– И я приношу вам свои самые искренние извинения, – поклонившись, сказал Гэндзи. Теперь, когда его самого терзало столь же глубокое смятение, он понял, что должна была чувствовать Эмилия. – Я не отнесся к вашим замечаниям с тем вниманием, какого они заслуживали.
– Если ваши извинения действительно идут из глубины сердца, то вы немедленно оставите эту тему, раз и навсегда.
– Я обещаю, что именно так и поступлю. Но нам необходимо поговорить об этом – в последний раз.
– Тогда не удивляйтесь, если я не поверю вашим извинениям.
Гэндзи понял, что у него остался единственный способ доказать свою искренность. Надлежало продемонстрировать смирение – так, как он выказывал его каждый день перед алтарем предков. Он никогда не кланялся так ни единому живому существу, кроме самого сёгуна, – и уж конечно, ему и в голову прийти не могло, что когда-нибудь он окажет такие почести кому-то из чужеземцев. Он соскользнул со стула, опустился на колени и прижался лбом к полу.
– Я прошу об этом лишь потому, что у меня нет иного выхода.
Эмилия знала, как важна для самурая его гордость. И вот теперь владетель княжества так унижается из-за нее! Эмилия расплакалась от стыда. И кто же из них после этого высокомерен и заносчив? Ведь сказано же в книге Иова: «Ты хочешь обвинить Меня, чтоб оправдать себя?» Эмилия рухнула на колени рядом с Гэндзи и взяла его за руки.
– Простите меня за мое своекорыстное тщеславие. Пожалуйста, спрашивайте, раз вам нужно.
Но Гэндзи был слишком потрясен, чтобы говорить. Он совершенно не привык, чтобы с ним обращались подобным образом. На самом деле, если б в комнате сейчас присутствовал кто-нибудь из его телохранителей, голова Эмилии уже катилась бы по полу. Прикоснуться к князю без его дозволения считалось несмываемым оскорблением, и кара за него одна – смерть.
– Во всем виноват лишь я, – сказал Гэндзи. – Не вините себя.
– Как же мне себя не винить? Какая же это ужасная вещь – гордыня, и как незаметно она закрадывается в душу…
Лишь через несколько минут они вновь уселись на стулья и Эмилия пришла в себя настолько, чтобы продолжать разговор.
– Возможно, это просто померещилось мне в бреду, – сказал Гэндзи. – Но там, в снегу, мне показалось, что я вижу у вас на шее некое украшение.
Эмилия извлекла из-под блузы тонкую серебряную цепочку. На цепочке висел медальон с изображением креста и цветка.
– Вот это?
– Да, – сказал Гэндзи. – А что это за цветок?
– Это так называемая геральдическая лилия – эмблема французских королей. Семейство моей матери происходило из Франции. Эта лилия – память о Франции.
Девушка нажала на какую-то пружинку, и медальон отворился. В нем обнаружился миниатюрный портрет молодой женщины, очень похожей на саму Эмилию.
– Это мать моей матери. Здесь ей семнадцать лет.
– Столько же, сколько вскорости исполнится вам.
– Верно. А откуда вы знаете?
– Вы сами мне об этом сказали, когда делали снежного ангела.
– Ах да! – При этом воспоминании Эмилия улыбнулась. – Вам не очень-то понравился мой ангел.
– Виной тому скорее мое восприятие, чем ваше искусство.
Эмилия откинулась на спинку стула и облегченно вздохнула.
– Что ж, все не так уж страшно. Я ожидала… Даже не знаю, чего я ожидала. Но мне казалось, что вопросы будут гораздо хуже.
Гэндзи понял, что не может больше тянуть.
– Я еще не закончил, – сказал он.
– Пожалуйста, спрашивайте. Я готова ответить.
На взгляд Гэндзи, Эмилия была готова точно так же, как и он сам. То есть никак. Но деваться некуда.
– Мои воспоминания о том, что произошло после того, как меня ранили, туманны и расплывчаты. Я помню, что лежал рядом с вами. И мы были обнажены. Это было?
– Было.
– Делали ли мы что-либо еще?
– Что вы имеете в виду?
– Мы занимались любовью?
Потрясенная Эмилия отвернулась и покраснела еще сильнее, хотя мгновение назад казалось, что сильнее уже некуда.
– Это очень важно для меня, – добавил Гэндзи.
Но Эмилия так и не смогла ни взглянуть на него, ни сказать хоть слово.
Секунды складывались в минуты, а молчание все длилось, и в конце концов Гэндзи встал со стула.
– Я забуду об этом разговоре и никогда больше к нему не вернусь.
Он отворил дверь и шагнул за порог. Гэндзи уже закрывал дверь, когда Эмилия заговорила.
– Мы делились друг с другом теплом, чтобы спастись, – сказала она. – И все. Мы не… – Ей было мучительно больно изъясняться так прямолинейно, но Эмилия все-таки договорила: – Мы не занимались любовью.
Гэндзи низко поклонился:
– Я глубоко признателен вам за вашу откровенность. И он ушел. Но, вопреки чаяньям, так и не обрел покоя.
Эмилия не беременна. И госпожу Сидзукэ он еще не встретил. Это хорошо. Но надежда Гэндзи стремительно таяла. Другая возможность, о которой упомянула Хэйко, – что он влюбится в Эмилию, – больше не казалась ему столь немыслимой. Произошло нечто воистину неожиданное за время этой беседы – пока он говорил об их пребывании в снежном укрытии и вспоминал все, что тогда видел и переживал, наблюдая за тем, как на ее лице отражаются невинные чувства.
