Шофферы или Оржерская шайка - Берте (Бертэ) Эли (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Но так как в ответ Бо Франсуа и на эти слова улыбнулся, то Даниэль прибавил:
– Не рассчитывайте больше на невозможность принудить вас силой к исполнению моих приказаний! Выходя сейчас, я принял нужные меры предосторожности: два жандарма, остававшихся в гостинице, как и все люди Леру, в эту минуту здесь, в прихожей, и услышат мой голос.
Бо Франсуа вскочил: он никак не ожидал этой меры.
– Да! – произнес он уже с угрозой. – Но прежде чем они успеют прибежать, я бы мог…
Даниэль остался невозмутимым и со стойким хладнокровием выдержал устремленный на него взгляд, Бо Франсуа засмеялся снова.
– Но не бойтесь ничего! – продолжал он иронически. -Мне ли прибегать к насильственным мерам в отношении к моему покровителю, к моему защитнику! Как можно? Я скорее способен сам защищать вас в случае опасности, потому что никогда не поверю, чтобы что-нибудь угрожало мне, пока власть в ваших руках, мой великодушный родственник.
Хотя фразы эти и были выражены совершенно простодушно, они не сильно огорчили молодого человека, но пока он соображал, стараясь отгадать цель их, Бо Франсуа прибавил:
– А ваши условия?
– Вот они. Осуждение вас под именем Жиродо повлекло за собой вашу политическую смерть, лишая вас прав наследовать имения вашего отца; вследствие этого оно, то есть наследство, переходит к ближайшим родственникам Михаила Ладранжа, а именно – госпоже де Меревиль, сестре его, и мне, его племяннику. Но я даю вам мое честное слово, за них и за себя, что обратя в деньги все состояние вашего отца, в самом непродолжительном времени вся сумма будет сполна выслана вам, если через три дня, считая от сегодняшнего, вы оставите Францию!
Великодушие этого предложения опять возбудило подозрение Бо Франсуа. Он задумался. Наконец, вообразив, что отгадал настоящую причину этого бескорыстия, насмешливо произнес:
– Гм! кузен! Вы, кажется, понемногу начинаете сознавать всю затруднительность вашего положения.
– Не ошибайтесь в причинах, побуждающих меня поступать так, а не иначе! – горячо начал Ладранж. _ Никакое соображение обстоятельств, меня лично касающихся, не заставило бы меня предложить вам эти условия; тут мною руководит чувство другого рода. Вы, Франсуа Готье, очень виновны, более еще, может быть, чем я предполагаю; но в настоящую минуту я имею в виду только оправдание, которое вы могли бы принести в ваших проступках. Незаконно рожденное дитя, оставленное своими родителями на произвол невежества и бедности, подвергнутое всем искушениям бродячей жизни, вы могли впасть в проступок один раз, а потом поддаться увлечению. Может быть, вы еще не совершенно пали; может быть, уединение, довольство, сознание своих ошибок могут произвести в вас благотворную перемену. Может быть, вы еще и ощутите потребность пересоздать себя нравственно, с помощью труда, раскаянья. Вот, милостивый государь, главная причина моего к вам снисхождения. С другой стороны, я до сих пор сохранил чувство благодарности к вашему несчастному отцу, моему опекуну и покровителю моего детства. Он не думал, что его ошибки будут иметь такие несчастные последствия и что Бог так жестоко накажет его в его сыне. Но я хорошо помню, что завещал он мне о вас, за несколько часов до своей трагической смерти, и это воспоминание обезоруживает меня. Готье! Умоляю вас, если еще есть время, возвратитесь к добру, воспользуйтесь случаем, посылаемым вам Богом, искупить ваши ошибки в прошлом!
Бо Франсуа продолжал молчать, не шевелясь.
– А в случае, если я не приму этих условий, кузен Даниэль, что тогда вы предпримете?
– Я дам вам три дня сроку, чтобы безопасно добраться до границы, – ответил твердо и решительно директор, а по окончании этого срока, я пошлю ваши приметы полицейским властям и во все жандармские бригады по всей Франции с приказанием арестовать, где бы ни нашелся так называемый Франсуа Жироде…
– А если его, наконец, где и поймают, так ведь он не замедлит украсить себя своим настоящим именем, то есть – Франсуа Готье, родственником и приятелем директора, подписавшего приказ. Смотрите! Не поставьте сами себя, господин Ладранж, в неловкое положение! Нет, вы, я надеюсь, еще и не один раз подумаете, прежде чем привести эту угрозу в исполнение!
– Я буквально и строго выполню все, что сейчас обещал вам!
– Повторяю вам, вы подумайте еще. Что касается меня, то прежде чем принять или отвергнуть ваши предложения, я хочу хорошенько обдумать и взвесить их и скоро сообщу вам мое решение. До тех же пор, – прибавил он высокомерно, – могу ли я считать себя свободным, и могу ли, оставя дом, идти куда мне вздумается?
– Вы свободны. И еще в продолжение трех дней я от всяких строгих мер освобождаю вас, но с условием…
– Каким?
– С таким, что в продолжение этих трех дней вы воздержитесь от всякого предосудительного поступка, от всего порицаемого законом, в противном случае я буду считать себя свободным от обязательства… Но позвольте мне думать, Готье, что не все еще добрые инстинкты замерли в вашей душе! Умоляю вас, именем вашего отца, именем почтенного семейства, которому угрожает позор, не отворачивайтесь от доброго, честного пути, открывающегося перед вами! Бог, так же как и общество…
– Ну полно, – грубо перебил его Бо Франсуа, как будто не считая уже более нужным скрываться, – я никогда не любил ни проповедей, ни трогательных фраз! Теперь, господин Ладранж, я спешу идти; уверены ли вы, что эти люди, собранные вами в сенях, не сделают мне какой-нибудь неприятности?
– Они не знают, зачем их потребовали сюда, и видят в вас нашего гостя.
– В таком случае, отчего бы вам не проводить меня до ворот замка? Это удалило бы всякое подозрение насчет ссоры между нами.
– Пожалуй, – ответил Ладранж, бывший не прочь присмотреть за своим опасным родственником до последней минуты его пребывания тут.
Бо Франсуа взял свой плащ, и оба вышли из кабинета и дошли до большой лестницы, на верху которой им попалась навстречу Мария, расстроенная, в пеньюаре, с глазами еще мокрыми от слез. Из болтовни прислуги она узнала о случившемся и искала Даниэля, чтобы расспросить его о подробностях смерти Лафоре. Сначала она не заметила Бо Франсуа, стоявшего сзади Даниэля и немного в тени.
– Друг мой, какой несчастный случай! – грустно, почти со слезами говорила она Ладранжу. – Кто мог ожидать этого вчера вечером? Уж не дурное ли это предзнаменование, Даниэль, в самый день нашей свадьбы?
– Тут нет никакого предзнаменования, милая Мари, -ответил Даниэль, беря за руку молодую девушку, – но это один из тех ударов судьбы, которые надобно уметь переносить с покорностью… Послушайте, моя радость, идите назад в свою комнату и не оставляйте вашу мать, для которой это известие может иметь опасное последствие; сейчас я вернусь к вам обеим…
Мария вздохнула и пошла было назад, когда услышала позади себя тихий, грустный голос:
– Прощайте, мадемуазель де Меревиль! Пусть небо ниспошлет вам всевозможное счастье!
Молодая девушка быстро обернулась и узнала Готье.
– Как! – удивленно и с упреком спросила она, – вы таким образом оставляете нас, мы с мамой надеялись…
– Обстоятельства того требуют. Вот господин Ладранж подтвердит вам, что я не могу оставаться здесь ни минуты более!
Даниэля поразила наглость негодяя, он сердито взглянул на него. Мария заметила это и, приписав замешательство, высказанное Бо Франсуа, какой-нибудь сцене ревности своего жениха, прибавила:
– Даниэль, конечно, не оправдывает такой поспешности; так же, как и мы, он хорошо ценит вашу деликатность и ваше бескорыстие. Но мы, надеюсь, скоро увидимся?
– Да, да, обещаю вам это, прелестная кузина, и тогда, может быть…
Даниэль не выдержал долее и, бросившись между этим чистым, невинным созданием и негодяем, запятнанным уже людским правосудием, он в исступлении вскрикнул:
– Мария, Мария, молите Бога, чтобы вам никогда более не встречать его!
И вне себя, схватив Бо Франсуа за руку, он вытащил его на лестницу, оставя мадемуазель де Меревиль в изумлении от этой непонятной для нее дерзости.
