Булатный перстень - Плещеева Дарья (читаем книги онлайн txt) 📗
— Развалину, стало быть, охраняют? — уточнила Александра.
— Да, на дорожках стоят не то два, не то три человека. Кустами пробраться можно, если спуститься сперва к воде, да только в ваших нарядах…
— Но если копать у стены, те люди услышат?
— Скорее всего, да…
Александра задумалась.
— Покажите мне, господин мичман, ту беседку. Я тоже хочу понять, где здесь что расположено. Пашка, дай шляпу.
Она сама привела платье на Ерохе в божеский вид; велела ему задрать подол, ослабила шнурки, чтобы нижняя юбка сделалась хоть на вершок длиннее и прикрыла ноги. Зайдя за куст, она сняла одну из своих нижних юбок, жесткую, чтобы придать Ерохиной фигуре побольше пышности в бедрах. Потом надела на покрытую короткими черными волосами голову роскошную шляпу и сдвинула ее чуть набок. И, наконец, окутала Ерохины плечи шалью.
— Сойдет, пожалуй, — решила она. — Идем. Держите мой веер, а то вы, поди, дня три не брились. Чуть что — закрывайтесь. Много мы всякого добра с собой прихватили, о бритве не подумали… Гришка, Пашка, следите за нами издали…
До беседки было минут семь ходу. Нельзя сказать, что она так уж сильно возвышалась на вершине насыпного холма, бока которого украшены были клумбами, но этого хватило, чтобы увидеть и Северный пруд, и оранжереи вдали, и сараи при них, и конюшни, и кухонное здание, и затем дворец, и сверкающую на солнце сквозь деревья воду Южных прудов, и, наконец, протоку между Елагиным и Каменным островами.
— Глядите-ка, к пристани целая галера идет, — Ероха веером указал на судно.
Александра прищурилась:
— У вас, господин мичман, зрение, наверно, острее моего. Точно ли там одни мужчины?
— Точно, сударыня. Ни единой дамы. А вон там — та самая развалина, которую надобно подкопать, ежели соблаговолите дойти со мной до оранжерей…
— Нет, сударь, сдается, это не такая уж развалина… — Александра вспомнила, что рассказывал про эту местность Ильич. Если верить ему, павильон, в котором устраивали адскую поварню, был поставлен не более десяти лет назад.
— Как же не развалина? Вон и кустами крыша поросла, и целое деревце на ней.
— Давайте сперва пойдем туда. Оранжереи никуда не денутся.
Когда, сделав преогромный крюк и насилу продравшись сквозь малинник, Александра, Ероха и Гришка с Пашкой оказались возле странного здания и, пригибаясь, обошли его, то стало ясно — увы, доподлинно никакая не развалина.
— Господин Кваренги нарочно выстроил старинную руину, теперь модно ставить в садах такие павильоны, — объяснила Александра. — Для того камню дикий вид придают, сломанные колонны к дверям приставляют. И мозаику на фронтоне по эскизу с пустыми кусками выложили. И кусты на крыше садовник сажал, а сам Кваренги пальцем показывал, куда и сколько. А на дверь поглядите! Дверь-то прочная, ее так просто не вышибешь. Ну, ведите к тому окошку…
Ероха охотно повиновался. При всей затейливости своих подвигов он был склонен к повиновению — и главные неприятности приключались с ним именно тогда, когда он решался орудовать на свой страх и риск. Александра подобралась к зарешеченному окошку и тихонько позвала:
— Денис, Денис…
— Ты?!
— Не шуми. Я. Кто ж еще?
— Ты, ты… — Нерецкий ухватился на решетку и глядел на невесту снизу вверх, словно перепуганный грешник на ангела-хранителя.
— Молчи… Я обо всем позабочусь.
— Нет, нет, не надо.
— Почему?
— Я виноват, я должен искупить свою вину. Я вел себя, как последний подлец!
Александра хотела было сказать, что однажды она такую покаянную риторику уже слышала, но воздержалась. Нехорошо читать мораль человеку, который заперт в подвале, и вряд ли тот, кто его там запер, готовит ему приятные сюрпризы.
— Мы потом поговорим об этом, когда вытащим тебя оттуда.
— Не надо меня вытаскивать. Пусть все будет по справедливости… Я совершил предательство… что же, я искуплю, искуплю… Прости меня, что посмел тебя увлечь!.. Я всех предал, и тебя предал…
— Как это? — удивилась Александра. Вроде бы за то время, что они не виделись, Нерецкий не мог предпочесть ей другую женщину, разве что в павильоне уже завелось какое-нибудь соблазнительное привидение.
— Я несчастнейшее в свете создание, — загадочно отвечал Нерецкий. — Я обречен предавать… И мне лучше всего освободить место на Земле для тех, кто иначе создан. Я буду благодарен тем, кто наконец избавит меня от тяжести нелепого моего земного бытия… И это вскоре случится…
— Подожди-ка…
Александра отползла от окошка, встала и подошла к Ерохе.
— Господин мичман, вся надежда на вас. Мои люди — всего лишь лакеи, они преданы мне, но… ради преданности не сделают ничего лишнего… А вы — вы способны на безумные поступки. Вот, погодите…
— Вы льстите мне… — пробормотал Ероха.
— Я верю вам. Вот… — Она достала кошелек, стянутый шнурком.
— Наклонитесь, — сказала она и с некоторым трудом надела петлю ему на шею. — Тут довольно денег, чтобы купить хорошую лошадь. Сейчас вы переправитесь на тот берег или на Каменный остров, или хоть вплавь доберетесь до Крестовского, как получится. Сделайте все возможное, чтобы поскорее найти сенатора Ржевского. По-моему, Нерецкому грозит нешуточная опасность. Скажите: от Сашетты Денисовой… Сейчас помогу вам раздеться…
Избавившись от платья и юбок, Ероха ощутил неслыханный прилив сил.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал он. — А вы… коли можете, замолвите за меня словечко перед сенатором… И не держите зла за то, что платье порвал… Я, сударыня, был человеком пропащим, сенатор мне поверил… Ох, да что говорить…
Александра неожиданно для себя обняла Ероху и поцеловала в щеку.
— Поможете его спасти — братом мне станете, — сказала она. — И уж я вам пропасть не дам!
От объятия в голове у Ерохи помутилось.
Изумительная мысль расцвела, как огненный цветок фейерверка в небе: ведь и его, может статься, ждет где-то такая же дивная женщина, сильная духом и красивая, на все для него готовая, как Александра — для Нерецкого. А он, дурак, эту будущую женщину, что станет ждать его из плаванья и молиться за него, чуть по слабости своей не пропил!..
Александра легонько оттолкнула его и перекрестила.
— Вперед, сударь…
И он пошел, не чуя земли под ногами. Он выбрался на берег, вошел в воду по пояс, пустился вплавь. Течение Большой Невки сносило его, но Ероха выплыл в Среднюю Невку, и там уж течение подсобило — вскоре он, мокрый и довольный, оказался на Каменном острове.
Карта устья Невы возникла в памяти. Прямая дорога к Ржевскому шла через Аптекарский остров, затем через Петровский остров, мимо Петропавловской крепости — а там уж рукой подать. Был бы хоть плохонький ялик, хоть с полудохлым парусом, он бы добежал до Дворцовой набережной часа за полтора. Все, все ожило в голове, воображаемые шкоты легли в ладони. Но кто даст суденышко полуголому мокрому человеку, пусть даже и сулящему деньги? Да и лошадь ему никто не продаст.
Простая мысль купить втридорога хоть какую сухую рубаху с портами, какие-нибудь разбитые башмаки на босу ногу, хоть кургузый кафтанишко у кого-то из садовников или строителей, в Ерохину голову просто не пришла. Его разум, нацеленный на ту точку пространства, где находился Ржевский, отметал все, способное замедлить путь.
Пробежав берегом шагов с полтысячи, Ероха опять вошел в воду. Тут у него случилось от спешки помутнение рассудка — он думал, что переплывает Малую Невку, а это была река Крестовка. Но вскоре ему повезло — окликнули с лодки и полюбопытствовали, с чего он столь нелепо бултыхается в воде и не опрокинулось ли его суденышко.
Ероха попросил помощи, и его подняли в лодку. Там он немного перевел дух и сговорился, что его доставят к Петровскому острову. А уж оттуда до Ржевского оставалось около шести верст.
Ангел-хранитель, разбуженный, очевидно, тем крестным знамением, которое совершила Александра, как раз тогда подогнал к берегу мужика на телеге, знакомца гребцов. Они передали ему Ероху с рук на руки, и, хотя рысь старой лошади была не ахти как скора, с каждой минутой дом Ржевского делался все ближе.
