Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан
Предлагаю вам последовать за мной назад, в прошлое, в год тысяча восемьсот двадцать первый. К этому году императора не было с нами уже шесть лет. И только иногда нам удавалось услышать невнятные слухи о том, что он все еще жив. Вы представить не можете, что за тяжесть носили в сердце те, кто любил его. Нас не оставляли мысли о том, каково этому великому человеку в плену на далеком острове. С раннего утра до поздней ночи мы думали только о нем. Мы чувствовали себя обесчещенными, зная, что нашего предводителя и вождя унижают, а мы не в силах помочь ему. Среди нас было немало таких, кто с радостью пожертвовал бы своей жизнью, чтобы хоть как-то облегчить его страдания. Но мы могли лишь сидеть и ворчать в наших кафе, разглядывать карту и подсчитывать лиги воды, которые разделяли нас. Казалось, что будь император на Луне, мы могли бы сделать для него больше. Все потому, что мы были солдатами и ничего не знали о море. Конечно, у всех нас были свои мелкие проблемы, которые делали наше существование не менее тяжелым. Многие из нас дослужились до высоких чинов и, безусловно, могли бы вернуть их, если бы возвратились на службу к императору. Но мы считали невозможным служить под белым флагом Бурбонов или принимать присягу, которая заставит нас поднять сабли против человека, которого так любили. Что нам оставалось делать еще, как не собираться в кафе, сплетничать и ворчать, пока тот, у кого оставалось немного денег, платил по счетам, а те, у кого не было ни гроша, поддерживали компанию за бутылкой? При случае мы затевали ссоры с новоиспеченными королевскими гвардейцами, и, если удавалось оставить кого-либо из них лежать в Булонском лесу, мы воображали, что воздавали должное обидчикам Наполеона. Со временем гвардейцы узнали места, в которых мы собирались, и избегали их, словно гнезд шершней.
В одном из таких мест – кафе «У великого человека», на рю Варенн, – часто собирались самые выдающиеся и молодые офицеры армии Наполеона. Почти все мы были полковниками или адъютантами. Когда же в нашу компанию попадал человек ниже по чину, то ему давали понять, что он позволил себе непростительную вольность. В кафе захаживал капитан Лепин, которого наградили медалью за битву при Лейпциге, полковник Бонне, адъютант Макдональда, полковник Журден, почти так же известный в армии, как я, Сабатье из моего гусарского полка, Менье из полка Красных улан, гвардеец Ле Бретон и многие другие.
Каждый вечер мы встречались, беседовали, играли в домино, выпивали стаканчик-другой вина и размышляли над тем, скоро ли вернется император, а мы снова возглавим свои полки. Бурбоны к тому времени потеряли во Франции все, что было возможно. Это стало ясно через несколько лет, когда Париж поднял восстание и их в третий раз изгнали из Франции. Наполеону стоило лишь высадиться на французский берег, и он без единого выстрела захватил бы столицу, точно так же, как тогда, при возвращении с Эльбы.
Вот как обстояли дела, когда однажды февральским вечером к нам в кафе зашел необычный человек. Он был невысокого роста, но широк в плечах, с огромной, почти уродливой головой. Его крупное смуглое лицо было иссечено странными белыми полосками, а на щеках топорщились седые бакенбарды, подобные тем, что носят моряки. Золотые серьги в ушах и татуировки на руках также указывали на то, что он моряк. Мы это поняли прежде, чем он представился как капитан Фурно, офицер императорского флота. У него были рекомендательные письма к двум нашим товарищам. Не было никаких сомнений, что этот человек предан делу императора. Он сразу же завоевал наше уважение тем, что участвовал в боях не меньше нашего. Следы ожогов на лице капитана остались после того, как «Ориент» под его командой взорвался во время Нильского сражения. Фурно оказался неразговорчив. Он сидел в углу, смотрел на нас своими проницательными глазами и внимательно слушал все, о чем мы говорили.
Однажды вечером я уже выходил из кафе, когда ко мне подошел капитан Фурно, потянул за рукав и знаками пригласил следовать за собой. Мы молча шли, пока не добрались до места, где он снимал квартиру.
– Мне хотелось обсудить с вами кое-что, – сказал Фурно и провел меня вверх по лестнице в свою комнату.
Закрыв за собой дверь, Фурно зажег лампу и подал мне лист бумаги, который вытащил из конверта, лежавшего в ящике стола. Письмо было написано несколько месяцев назад во дворце Шенбрунн в Вене. Там было написано: «Капитан Фурно действует от имени императора Наполеона. Те, кто любит императора, обязаны беспрекословно подчиняться капитану. Мария-Луиза». Мне была хорошо знакома подпись императрицы. Поэтому у меня не возникло сомнений в ее подлинности.
– Ну как? – спросил Фурно. – Вы удостоверились в моих полномочиях?
– Полностью.
– Вы готовы подчиниться моим приказам?
– Этот документ не оставляет мне выбора.
– Отлично! Для начала: судя по разговору в кафе, я понял, что вы владеете английским?
– Да, разговариваю.
– Могли бы вы произнести несколько фраз?
Я сказал по-английски:
– Если императору понадобится помощь Этьена Жерара, я с радостью отдам жизнь за него.
– Забавный английский, – произнес Фурно, – но это лучше, чем ничего. Я же говорю по-английски как настоящий англичанин. Это все, что я приобрел за шесть лет, проведенных в английской тюрьме. А сейчас я скажу вам, с какой целью прибыл в Париж. Мне приказано подобрать помощника для дела, которое напрямую касается интересов императора. Мне сообщили, что в кафе «У великого человека» я смогу найти одного из старых офицеров, которые по-настоящему преданы его величеству. Я долго выбирал и, наконец, пришел к выводу, что вы наиболее подходящая кандидатура.
Я поблагодарил Фурно за комплимент.
– Что же от меня требуется?
– Составить мне компанию на несколько месяцев, – ответил он. – Вам следует знать, что после освобождения из тюрьмы я осел в Англии, женился на англичанке и стал капитаном небольшого торгового судна. Я успел совершить несколько рейсов из Саутгемптона до побережья Гвинеи. Для окружающих я англичанин. Однако вы должны понять, что те чувства, которые я испытываю к императору, вынуждают меня иногда страдать от одиночества. Поэтому хотелось бы иметь рядом компаньона, который разделяет мои симпатии. Для того чтобы вояж не показался вам слишком утомительным, предлагаю разделить со мной каюту.
Фурно болтал со мной и, не отрываясь, буравил меня своими суровыми серыми глазами. Я же постарался ответным взглядом дать ему понять, что он имеет дело не с идиотом. Капитан вытянул на свет брезентовую сумку, полную денег.
– В этой сумке сто фунтов золотом, – сказал он. – Вы сможете купить себе все необходимое в дорогу. Советую делать покупки в Саутгемптоне, так как оттуда мы отправляемся уже через десять дней. Корабль называется «Черный лебедь». Я возвращаюсь в Саутгемптон завтра и надеюсь увидеть вас там через неделю.
– Итак, – сказал я, – расскажите, куда же направляется корабль.
– О, разве я еще не сказал? – удивился Фурно. – Мы плывем к африканскому побережью в Гвинею.
– Каким образом наше путешествие касается интересов императора? – спросил я.
– Интересы императора предполагают, что вы не будете задавать опрометчивых вопросов, а я не стану давать опрометчивых ответов, – резко ответил Фурно.
На этом наша беседа закончилась, а я снова оказался у себя в апартаментах. Ничто кроме мешочка с золотом не напоминало о том, что странная беседа состоялась на самом деле. Внутренний голос нашептывал мне, что я должен довести приключение до логического конца. Посему не прошло и нескольких дней, как я направился в Англию. Добравшись из Сен-Мало в Саутгемптон, я справился в доке и без труда нашел «Черного лебедя». Это был небольшой, изящный корабль. Как я впоследствии узнал, подобный тип кораблей называется бриг {177}. Капитан Фурно стоял на палубе. Семь или восемь матросов суетились, подготавливая корабль к плаванию. Капитан приветствовал меня и провел в свою каюту.
