Маркиз де Карабас - Sabatini Rafael (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
— Такова ваша версия? — усмехнулся Констан.
— Такова моя версия. На свою беду, как доказали последствия, эти господа на Киброне отказались выполнять мои приказы в тот самый час, когда я еще мог их спаси и, более того, привести к верной и легкой победе.
Ответом на объяснение Пюизе послужил презрительный смех.
— Вполне естественно, — спокойно продолжал он, — что вас забавляют последствия, которые возымели для дела короля и монархии бездарность, злая воля, пустое тщеславие и прямое предательство, — то есть единственные качества, которые вы, господа, проявили.
— И у вас хватает бесстыдства говорить о предательстве? — спросил Констан.
Пюизе посмотрел на него, и взгляд его холодных, пронзительных глаз сделался беспощадным.
— Я только подошел к вопросу о предательстве. Сейчас я покажу вам его плоды. То, что оно уничтожило меня, не так уж важно, — его тон стал разящим, как острие кинжала, — но то, что оно уничтожило планы, так долго вынашиваемые, планы, которые я годами совершенствовал, то, что оно обратило в ничто бесценную помощь, которой никто, кроме меня не мог добиться, от английского правительства, — трагедия, а расплата за нее — потеря монархии.
— Это вы и пришли сказать нам? — язвительно спросил Герниссак.
— Если так, — добавил Констан, — вы даром тратите время. Ваша речь не произведет на нас особого впечатления.
— Когда я скажу все, что намерен, то, возможно, произведет. Одна из причин, по которой я нахожусь здесь — желание доказать, что я не бежал в Англию, а остался в Бретани. Я мог бы бежать. Будучи на борту корабля сэра Джона Уоррена, мог бы вернуться вместе с ним. Но во Франции у меня были обязанности, которые надлежало выполнить. Оставалось выяснить подробности событий, чтобы дать в них отчет английскому правительству, если я когда-нибудь снова окажусь в Англии.
— Вот этому мы вполне верим, — Констан усмехнулся, и его смех поддержали еще два или три офицера.
Пюизе словно ничего не заметил.
— Я пять дней провел в Ванне — в самом логове льва, как вы могли бы сказать. Я был там, когда Сомбрей заплатил жизнью за свою наивную доверчивость при подписании капитуляции. С ними были и те, кто убедил его не подчиниться моим приказам, относясь к нашему предприятию, как к авантюре, заведомо обреченной на неудачу, в том числе и ваш брат, господин де Шеньер. Я видел, как их всех расстреляли. Общее число расстрелянных в Ванне, господа, около семисот человек.
Из уст собравшихся вырвался крик.
— Я вижу, описание этой бойни все-таки произвело на вас впечатление. Надеюсь, оно заставит вас — вас, собравшихся здесь проводить суд по обвинению в нарушении субординации, — задуматься над страшной виной тех, кто по глупости или злому умыслу позволил себе нарушить субординацию по отношению ко мне, главнокомандующему экспедицией, и допустил пролитие рек французской крови.
— Кто же в этом повинен больше вас? — крикнул Констан.
— Я здесь именно для того, чтобы сказать вам об этом.
— Пролитая кровь вопиет к небесам об отмщении, — пылко воскликнул Герниссак.
— К небесам? Да, без сомнения. Но и ко мне. Послушайте меня еще немного, господа. Здесь, среди вас, находится несколько офицеров из корпуса, который покинул Киброн под командованием шевалье де Тэнтеньяка, чтобы на рассвете шестнадцатого июля быть в тылу у Гоша, — Пюизе переполняло негодование, и его дрожащий от гнева голос заполнил все помещение, — то была последняя попытка исправить зло, причиненное несоблюдением субординации бездарным глупцом, и если бы ваш корпус выполнил полученный приказ, попытка эта могла бы увенчаться успехом. Вместо этого — трагедия Киброна, разгром Королевской католической армии и бойня в Ванне. Чего, я спрашиваю, заслуживают те, кто в этом повинны?
Пюизе окончательно подчинил всех своей воле. Даже язвительный Герниссак сжался под огненным взглядом, который заставлял каждого из них чувствовать себя не только обвиняемым, но и виновным.
— Пока там, на Киброне, мы с глупой доверчивостью рассчитывали на вас, вы веселились здесь, в этом самом доме, куда теперь вернулись, как собаки к своей блевотине.
В ответ на подобное оскорбление послышался возмущенный ропот.
— Не лаять на меня! — громовым голосом крикнул Пюизе, заставив всех смолкнуть. — Пока мы готовились к бою, не сомневаясь в том, что вы, верные данному слову, находитесь на пути к отведенным вам позициям, вы здесь пировали, танцевали и ухаживали за женщинами, собранными вам на усладу изменницей-шлюхой, чтобы ввести вас в обман.
Здесь Констан нарушил оцепенение, в которое поверг его сторонников праведный гнев Пюизе и проснувшееся в них чувство — стыда.
— Думаю, мы уже достаточно наслушались. Коли вам так много известно, может быть, вы знаете и о том, что Тэнтеньяк мертв. Очернять его память, какая гнусность!
— Я говорю не о Тэнтеньяке. Это была верная, преданная душа. Столь же преданная, сколь и отважная. Если бы он остался в живых, приказ был бы выполнен.
— Тогда вы имеете в виду Белланже. Он тоже убит.
— Вашей собственной рукой. Мне все известно. Итак, он не может ответить за свое предательство. Но вы, господин де Шеньер, вы ответите.
— Я? — темные глаза Констана расширились. Он побледнел.
— Неужели я удивил вас? Не ваше ли возмутительное нарушение субординации по отношению к Тэнтеньяку, когда вы увели с собой три тысячи человек, ослабило его корпус перед нападением республиканцев, во время которого он был убит? Разве не эти события сделали невозможным своевременное прибытие ваших отрядов в Плоэрмель?
От язвительности Констана не осталось и следа. Его захлестнуло ощущение близкой беды и внезапный страх перед величественным человеком, который воплощенным возмездием стоял перед ним. Он попробовал оправдаться, но глаза его бегали по сторонам, а голос срывался.
— Я был введен в заблуждение лживым известием, будто солдаты Груши окружили в Редоне вандейцев господина де Шаретта.
— Как можно ввести в заблуждение солдата, который знает свой долг и у которого есть точный приказ?
— Вы меня не запугаете, — Констан весь напрягся, то, что я сделал тогда, я сделал бы снова в подобных обстоятельствах.
— Вы смеете говорить так, зная, что последствием вашего бунта явились гибель армии и бойня в Ванне?
— Вы сваливаете на меня ответственность за это? — дерзко спросил Констан. К нему вернулся прежний пыл и, правда в меньшей степени, присутствие духа. — Хотите сделать меня козлом отпущения за ваше предательство и бездарность? Не удастся, господин де Пюизе. Я действовал так, как мне подсказывала честь.
— Честь! — презрительно повторил Пюизе. — И вы еще говорите о чести. Честь! Ха! А чем вы здесь занимаетесь? Использовав всевозможные способы, — а вы прибегали к самым разным, — чтобы убрать с дороги человека, стоящего между вами и правом наследования титула и имений маркиза де Шавере, вы устраиваете эту комедию с военным трибуналом и предоставляете простакам, обведенным вами вокруг пальца, убить его ради вас.
В ответ на эти слова не раздалось ни одного звука. Офицеры, которые могли бы воспринять их, как очередное оскорбление, молчали. Обвинение графа поразило их: многие вспомнили свои собственные подозрения, что дело, вынесенное на суд, носит сугубо личный характер, подозрения, о которых они забыли в пылу политических страстей, разбуженных Герниссаком. Все обратили взгляды на Констана, чтобы увидеть, как он примет тяжкое обвинение, предъявленное ему господином де Пюизе.
Констан, бледный, вытянувшийся в струну, нервно сжимал и разжимал опущенные по бокам руки.
— Вы лжете, сударь. И я докажу это, — сказал он. — После смерти моего брата Армана никто не стоит между мною и наследством. И уж, конечно, не бастард, который выдает себя на сына Бертрана де Шавере.
Губы Пюизе сложились в улыбку.
— Он делает это столь успешно, что вы считаете необходимым его убить. Но вы заставляете меня вернуться к разговору о чести. Прежде всего меня интересует воинский долг и то, то ваше пренебрежение им привело к невосполнимым потерям. За это вы должны заплатить, господин де Шеньер. Я здесь для того, чтобы получить с вас сполна.
