Дочь Голубых гор - Лливелин Морган (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Он должен был взять с собой и не оставлявших его ни на миг шаманов.
Эпона с почти невыносимым нетерпением ожидала начала летней кочевки. Ей уже смертельно надоело кочевье с его удушающей скукой, надоели кибитки, общество одних лишь женщин; наконец-то она снова отправится в путь к новым горизонтам, наконец-то вокруг нее будет происходить хоть что-нибудь. Ей не терпелось попробовать в открытой степи свое новообретенное искусство стрельбы из лука, видеть, как кобылы вынашивают жеребят. Не терпелось полюбоваться, как дети серого жеребца будут делать свои первые неуверенные шаги в Море Травы.
И не такая уж беда, если серебристый волк последует за ней. Он ничего не может ей сделать, может только наблюдать за ее новой жизнью.
А вдали от кочевья, от толп этих смиренных женщин ей, конечно же, будет житься лучше.
Разумеется, она будет там не единственная женщина. Их будут сопровождать другие жены Кажака, а также жены Аксиньи и Дасадаса, но у нее не будет никаких забот: садись на своего рыжего и скачи под открытым небом, это и есть свобода.
Земля еще не окончательно высохла, когда по ней, поскрипывая, потянулись первые кибитки, но это не имело значения. Все были в заразительном возбуждении. Даже Кажак, казалось, был в лучшем настроении; Эпона видела, как он едет рядом с Дасадасом, по-братски с ним разговаривая, как бы даже не подозревая, что тот алчными глазами смотрит на его женщину.
Кажак разъезжал на одной из молодых лошадок, серого же коня он пустил в общее стадо, вожаком которого была мудрая старая кобыла, водившая стада еще до того, как серый конь сделал свои первые неуверенные шажки. Эпоне хотелось покататься на своем рыжем мерине, но ей надо было управлять кибиткой, нагруженной ее шатром и домашними принадлежностями. Она могла кататься на лошади только после того, как стада начнут мирно пастись; пока же длился переезд, сидя в кибитке, она должна была править парой паршивых, крупноголовых, туго соображающих кляч.
Теперь, когда женщин было не так много и они уже не находились под пристальным наблюдением шаманов, Эпоне разрешили вносить свою лепту в домашнюю работу. Когда они не могли найти хвороста, им приходилось собирать и сушить навоз. Если рядом оказывался какой-нибудь родник, именно на женщин возлагалась обязанность носить воду для питья и приготовления пищи.
Их обязанностью было также доить кобыл и коз и наблюдать за овцами с их непредсказуемым поведением. Надо было молоть зерно и печь хлеб, жесткий, как подошва, хлеб степей, не мягкий пышный хлеб Голубых гор. Предназначенное для изготовления кумыса, кобылье молоко надо было постоянно взбалтывать; некоторые женщины поручали эту тяжелую нудную работу своим старшим детям. Эпоне же приходилось выполнять ее самой.
Она знала, что женщины обсуждают ее узкую талию и плоский живот.
– Детей иметь не так-то просто, – сказала ей Ро-Ан. – Женщины нашего племени рожают нечасто. Может быть, пройдет много времени, прежде чем у тебя народится первый ребенок.
Среди кельтов ей не пришлось бы ждать так долго. Гутуитеры помолились бы, совершили жертвоприношение, дали ей отвары и смеси, способствующие плодовитости: но в пустынных степях не было никаких гутуитер.
Ребенок – плод любовной игры, а Эпона много дней под разными предлогами отказывалась от ласк своего мужа. В ней все еще полыхал гнев. Скифы имели странное предубеждение против месячных кровотечений, некоторое время она пользовалась этой отговоркой. Ни один скифский мужчина не хотел делить ложе с женщиной, которую считал «нечистой»: Эпону же этот обычай просто забавлял. Что может быть «нечистого» в крови, соке самой жизни? Во время месячных к кельтским женщинам относились с уважением, им даже приносили небольшие подарки и готовили для них особую еду, чтобы привлечь к ним благосклонное внимание духов, которые хотели бы вселиться в новорожденного.
Здесь же она пряталась в своей кибитке, не разрешая никому видеть ее лицо, а после окончания месячных ей приходилось еще подвергаться очистительным обрядам.
В терпеливом ожидании, пока Ро-Ан соскребет с ее тела остатки очистительной пасты, Эпона думала, что вообще-то это неплохая замена для купания.
Однако она не могла отделываться от Кажака неопределенно долгое время. Пока откочевывало стадо, он был все время занят, но после того, как поблизости от неглубокой реки было найдено хорошее пастбище, где обещала дать пышные всходы серебристая трава, он решил возвратиться к Эпоне. Он знал, что она давно уже сердится на него, и хотел как-нибудь унять ее гнев. Его удивляло собственное долготерпение.
Каждый раз, когда он глядел на нее, он вспоминал, какими были их отношения прежде: теплота, смех, задушевные разговоры – и ему хотелось вернуть их прежний дух товарищества.
Как странно испытывать подобные чувства к какой-то женщине! Но ведь Эпона отнюдь не «какая-то женщина».
Каждую ночь он спал теперь возле ее кибитки, сознательно пренебрегая традицией, требующей, чтобы муж спал подальше от «нечистой» женщины. Но в ту ночь, когда они достигли летнего пастбища, он сторожил объединенные стада и уже под самое утро засыпал прямо в седле.
И во сне видел, из теней выходит огромный серебристый волк и тихо направляется к стаду; и странное дело, казалось, что его бледная шкура поглощает, а не отражает звездный свет. Он наблюдал, не в силах пошевельнуться, как волк крадучись обошел кибитки Аксиньи и Дасадаса, затем остановился недалеко от кибитки Эпоны и, обнажая клыки, угрожающе зарычал. Он не подходил близко к небольшому костру, разложенному Эпоной сразу же по прибытии на пастбище, но было очевидно, что он проявляет особый интерес к ее кибитке.
Кажак попробовал проснуться, но это было не так легко. С большим трудом ему удалось разлепить веки, выпрямиться в седле и всмотреться… Волка нигде не было видно, лишь стадо, кибитки… и расстилающееся под звездами Море Травы.
Утром он поговорил с Аксиньей и Дасадасом. Они тоже видели в своих снах волка.
– Эпона права, – сказал Кажак. – Волк преследует нас, ему нет дела до всего остального племени.
– Она отгоняет его от них силой своей магии, – заметил Дасадас.
– Может быть, – подумав, ответил Кажак. – Но может быть, волк преследует одного из нас, братья?
Аксинья и Дасадас переглянулись.
Кажак медленно и раздумчиво продолжал:
– Волк охотился за нами… уже долгое время. Кажак знал, что кто-то нас преследует. Чувствовал это. Кажак думает, что он сопровождает нас с того времени, как мы покинули племя Тараниса и кельтов. Почему? Чего он хочет?
– Хочет вернуть мечи? – предположил Аксинья.
– Кельты могут наделать много мечей. К тому же это демон; а зачем демону мечи? Нет, Кажак думает, что он следует за нами, потому что мы похитили Эпону. Волк хочет наказать нас за ее похищение.
– Мы не похитили ее. Она сама попросила, чтобы ее увезли.
Кажак вздохнул.
– Для волка-демона тут может не быть никакой разницы.
Дасадас посмотрел мимо Кажака на небольшое скопление кибиток на краю общего стада. Животные жадно поедали только что пробившиеся свежие побеги травы; женщины сушили свои вещи на веревке, натянутой между кибитками. Эпона стояла в стороне, наблюдая и вспоминая, что в Голубых горах она носила выстиранные в воде одежды.
Ее стройная фигурка приковала к себе глаза Дасадаса. Сделав над собой усилие, он отвернулся, прежде чем Кажак успел проследить направление его взгляда.
– Значит, по-твоему, Эпона не использовала магию, чтобы волк последовал за нами, оставив в покое всех остальных членов племени? – спросил он.
– Кажак теперь думает, что волк все равно последовал бы за нами. Ему нужны мы, этому волку. Он не насытился кровью Басла. – Кажак теперь ясно понимал это и был рад, что по настоянию Эпоны взял с собой Дасадаса. Они должны бороться с этим демоном все вместе, ибо поодиночке он, несомненно, уничтожит их всех. А вместе они, может быть, одолеют его. – Если волк хочет нас наказать за то, что мы похитили Эпону, почему бы не отослать кельтскую женщину обратно?
