Сестры - Эберс Георг Мориц (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
— Ты останешься здесь, пока я сам тебя не проведу к нему. Я желаю, чтобы вы оба находились вблизи меня.
— Чтобы ты мог разными мучениями заставить нас отказаться от трона! — вскричала Клеопатра. — Сегодня твое счастье, мы твои пленники.
— Ты свободна, высокая царица, — перебил римлянин дрожавшую женщину. — И я требую освободить царя Филометра именем сената, на основании данного мне полномочия.
Кровь бросилась в лицо Эвергета. Красные шары запрыгали перед его глазами при этих словах Публия, и он, почти заикаясь, проговорил:
— Попилий Лена очертил круг моему умершему дяде Антиоху и угрожал ему гневом Рима, если он переступит за черту этого круга. Ты желал бы превзойти твоего смелого соотечественника, род которого не так знатен, как твой, но я, я…
— Ты можешь воспротивиться воле Рима, — перебил Публий сухо и жестко, — но если ты на это осмелишься, то от меня теперь зависит решение Рима. Я здесь от имени сената, который, стремясь оберегать договоры и вырвать это царство у сирийцев, обязывает меня и твоего брата разделить управление. Переменить здесь случившееся не в моей власти, но я обязан, конечно, указать Риму на возможность отдать каждому из вас то, что следует по договору, признанному республикой. Все вопросы, которые относятся к этому договору, решает Рим, а на мне лежит обязанность не препятствовать обиженному предстать перед своими защитниками. Именем сената требую я, Эвергет, отпустить царя Филометра, твоего брата, и царицу Клеопатру, твою сестру, туда, куда они пожелают.
Глубоко дыша, в бессильной злобе, Эвергет судорожно сжимал кулаки, избегая взгляда Корнелия, с холодным спокойствием ожидавшего его ответа. Потом царь, проведя руками по своим волосам и тряхнув головой, заговорил:
— Благодари сенат и скажи ему, что я знаю, чем мы ему обязаны, и удивляюсь его глубокой мудрости, которая предпочитает разделенный Египет соединенному в одних сильных руках. Филометр свободен и ты, Клеопатра, тоже!
На мгновение он замолчал, потом, смеясь, крикнул царице:
— Тебя, сестра, нежное сердце, конечно, влечет на крыльях любви к раненому супругу!
Бледные щеки Клеопатры ярко вспыхнули во время речи римлянина, и, не обращая внимания на жестокие, насмешливые слова брата, она гордо пошла к двери. Проходя мимо Публия, она сказала с прощальным мановением красивой руки:
— Мы благодарны сенату.
Публий низко поклонился, но она, не оглядываясь, вышла из покоев.
— Ты забыла твой веер и детей! — крикнул ей вслед Эвергет, однако царица не слыхала этих слов. За порогом ее покинула наружная сдержанность, и, схватившись за голову, она бросилась вниз по лестнице, точно преследуемая врагами.
Когда шаги Клеопатры замолкли, Эвергет обратился к Корнелию:
— Так как ты исполнил свою обязанность, то теперь прошу тебя объяснить мне значение тех темных слов, которые относились не к правителю, а к человеку Эвергету. Если я тебя понял верно, ты думаешь, что здесь покушались на твою жизнь и вместо тебя умертвили странного старика, посвятившего себя Серапису.
— Да, по твоему приказанию и твоего помощника, Эвлеуса, — холодно ответил Публий.
— Подойди сюда, евнух! — загремел царь дрожавшему царедворцу и посмотрел ему в глаза ужасным угрожающим взглядом. — Ты подкупил убийц, чтобы погубить моего друга, этого благородного гостя нашего дома, который грозил вывести на чистую воду твои позорные дела?
— Помилуй! — застонал евнух, падая перед царем на колени.
— Он сознается в ужасном преступлении! — вскричал царь Эвергет и, коснувшись рукой пояса своего стонавшего сообщника, приказал Гиераксу немедленно передать его страже и публично повесить на высоких воротах царской крепости.
Евнух хотел еще молить о пощаде и говорить, но сильный военачальник, презиравший евнуха, схватил его и вынес из покоя.
— Ты был вправе жаловаться, — сказал Эвергет, в то время как стоны Эвлеуса раздавались на лестнице, — но ты видишь, как я караю тех, кто оскорбляет наших гостей.
— Он сегодня получил то, что заслужил уже много лет тому назад, — усмехнулся Публий. — Ну, теперь, когда мы остались один на один, я должен свести с тобой окончательные счеты. Эвлеус по твоему приказанию и на твоей службе натравил на меня двух убийц.
— Публий Корнелий Сципион! — грозно перебил речь своего врага царь, но римлянин продолжал холодно и спокойно:
— Я не говорю ничего, чего не мог бы доказать через свидетелей, и я написал два письма, в которых описал все, что замыслил царь Эвергет в эту ночь на жизнь посла римского государства. Одно письмо к моему отцу, другое к Попилию Лена, и оба уже посланы в Рим. Их должны распечатать, по моему распоряжению, через три месяца, если раньше я не востребую их обратно. Ты видишь, для тебя очень важно сохранение моей жизни. Если ты сделаешь все, что я от тебя потребую, то обещаю тебе — а я никогда не нарушал моего слова — оставить в тайне происшествие этой ночи.
— Говори! — сказал царь, бросился на диван и в продолжение речи Публия вырывал перья из опахала Клеопатры.
— Во-первых, я требую оправдания царского родственника и начальника хрематистов Филотаса из Сиракуз, освобождения его и жены его от каторжных работ и возвращения из рудников.
— Оба умерли, мой брат может это засвидетельствовать.
— Тогда я требую, чтобы в особом декрете было объявлено, что Филотас был осужден несправедливо, и чтобы ему были возвращены все права. Далее, я требую, чтобы ты позволил беспрепятственно покинуть Египет мне и моему другу, коринфянину Лисию, также ваятелю Аполлодору с дочерьми Филотаса, Клеа и Иреной, которые служили в храме Сераписа. Но ты медлишь с ответом?
— Нет, — сказал царь, энергично взмахнув рукой, — на этот раз я проиграл игру.
— Дочерям Филотаса, Клеа и Ирене, — продолжал Публий с непоколебимым спокойствием, — должны быть возвращены имения их родителей.
— Красоты твоей возлюбленной кажется тебе недостаточно, — насмешливо вставил Эвергет.
— Она удовлетворяет меня вполне. Последнее мое требование состоит в том, чтобы половина этих имений была посвящена храму Сераписа для умилостивления божества. Другая половина должна быть передана моему поверенному в Александрии, Диксарху, — мне хочется, чтобы Клеа и Ирена вступили женами в мой дом и дом Лисия-коринфянина не без приданого, которое им приличествует. Через час в руках у меня должен быть декрет и возвратные акты, потому что, как только прибудет Ювенций Тальена, мы думаем оставить Мемфис и сесть на корабль, идущий в Александрию.
