Принцесса из рода Борджиа - Зевако Мишель (книги бесплатно .TXT) 📗
Клод подошел к двери того огромного зала, где он был недавно вместе с Фарнезе, и в ту же секунду почувствовал, как кто-то резко схватил его за руку. Он еле успел рассмотреть людей, которые окружили его, и внезапно очутился в полной темноте. Мешок из толстого сукна был наброшен ему на голову.
Клод был одарен небывалой силой. Он не издал ни одного крика, не произнес ни единого слова, он попросту мощным движением — как дикий кабан, который стряхивает собак, — освободился от повисших на нем людей. Одновременно он наудачу выбросил вперед руки, и две его пятерни, словно ужасные клешни, обхватили два горла. Двойной короткий хрип, хруст шейных позвонков — и два мертвых тела рухнули на пол.
Но как ни быстро он действовал, те, кто напали на него, успели все же затянуть мешок у него на шее. Клод, лишенный света, продолжал свою молчаливую битву. Он размахивал кулаками, словно кувалдами. И когда эта кувалда опускалась на чей-нибудь череп, человек падал…
Вдруг Клод пошатнулся… Ему на ноги накинули скользящую петлю, и сильный рывок веревки заставил его потерять равновесие.
Клод, распростертый на полу, со связанными ногами, ослепший, сопротивлялся из последних сил. Он чувствовал, как его пинали, как чье-то колено надавило ему на грудь, как его схватили за руки и лишили возможности шевелиться. Вокруг раздавались хрипы умирающих, тяжелое дыхание и усталые голоса оставшихся в живых… он понял, что, видимо, убил или ранил пятерых, а то и шестерых…
Он лежал неподвижно, и мысли его обратились к Виолетте… Потом все помутилось у него в голове. Он потерял сознание…
Глава 38
ТАЙНОЕ СУДИЛИЩЕ
Сколько времени пролежал он в забытьи? Он не знал этого. Когда Клод пришел в себя, то почувствовал дуновение свежего воздуха и понял, что его куда-то везут. Каждый толчок болью отзывался в его теле, перетянутом веревками. Но он не замечал этого… он думал о Виолетте.
Что его ожидало? Палач не знал. Он понимал только, что его, пока он был без сознания, перенесли в повозку и, дождавшись наступления ночи, повезли куда-то. Отсюда и это ощущение свежести, которая даже через прочный мешок, надетый на голову, прохладой овевала его пылающий лоб.
Кто же, кто схватил его? Некоторые детали указывали на то, что нападение совершили люди Фаусты. Он вздрогнул. Но боялся Клод не за себя. Что могла Фауста? Убить его? Но он и сам решил умереть! А Виолетта? Вдруг Фауста, это исчадие ада, напала и на ее след? Однако вспомнив, каким образом ему подготовили ловушку, он постепенно успокоился: ему казалось очевидным, что его поджидали в доме на Гревской площади, не зная, откуда он пришел… Тогда Клод улыбнулся.
Внезапно повозка, в которой его везли, остановилась. Клода схватила добрая дюжина рук. Он слышал, как бронзовый молоток ударил по двери, и содрогнулся: молоток ударил по железу, он узнал эти зловещие звуки и понял, в какую берлогу его затащили. Он был пленником той, которую еще совсем недавно называл своей государыней! Пленником Фаусты!
Клод, которого несли на руках, почувствовал, как его тюремщики опять остановились; открыв замок на двери, они быстро втащили его в комнату и бросили на ковер… затем дверь закрылась… Вдруг он услышал легкий крик изумления… быстрые шаги мягко прошелестели по ковру… Быстрые и ловкие руки распутали веревки на ногах и руках, развязали бечевку мешка, сорвали его с головы пленника, и тот, кто его освободил, кто стоял сейчас рядом с ним на коленях, глухо воскликнул:
— Клод! Вы! Вы здесь!
Резкий свет ослепил Клода, и он зажмурился, ему казалось, он бредит. Но, узнав голос, он открыл глаза и прошептал:
— Кардинал принц Фарнезе!
Кардинал с изумлением взирал на него. Клод пытался подняться, но все его тело болело — видно, веревки были затянуты слишком туго. Он остановил на Фарнезе непонимающий взгляд.
— Где мы? — спросил он хрипло.
— Не сомневайтесь! — мрачно ответил кардинал. — Где мы еще можем быть, как не у дьявола, который заставил меня служить ему, у той, которая, проходя, сеет смерть на своем пути, словно разбушевавшийся среди людей злой гений!
— Фауста! — воскликнул Клод, которому наконец-то удалось встать. — Я так и думал. Но, значит, вы тоже пленник?
— Меня схватили, когда я выходил из дома на Гревской площади…
— А меня, когда я вернулся туда за вами…
— Моя дочь?.. — задыхаясь, спросил Фарнезе.
— Спасена! Я хотел проводить вас к ней…
— Вы?!
— Я!
Фарнезе благодарно кивнул. Он не понимал, почему Клод собирался так поступить, но чувствовал к нему глубочайшую признательность.
— Отец — вы, — прошептал Клод. — Ради счастья девочки… Ей не нужен в отцы палач!
Две блестящие слезинки скатились по щекам Фарнезе… Клод отвел глаза и осторожно потер свои ноющие запястья.
— Раньше, связывая тех, кого я должен был казнить, — прошептал он, — я не думал о боли, которую причиняю, и с удовольствием смотрел, как веревки врезаются в тело…
— Послушайте, — дрожащим голосом произнес Фарнезе, — вы сказали, что она спасена… повторите это… Я правильно понял?
— Она спасена, успокойтесь.
— И вы хотели проводить меня к ней? Я не сплю? Вы и впрямь так сказали?
— Да, потом я вам расскажу все подробнее. Но сейчас нужно подумать, как выбраться отсюда… Дверь дубовая… так! На окнах решетки… так, так! Что ж, посмотрим. Прежде всего, мне нужно набраться сил. Дайте мне поесть!
— Поесть? — пробормотал Фарнезе, проводя рукой по лбу.
— Да, я умираю от голода… и особенно от жажды… дайте мне пить… немного прохладной воды взбодрит меня…
Фарнезе схватил Клода за руку.
— Я здесь с утра, и эта дубовая дверь открывалась только один раз — когда вас бросили сюда, почти что в мои объятия… Я еще не проголодался… но жажда одолевает и меня.
— Так значит?.. — спросил Клод.
— Здесь нет ни еды, ни питья… ни куска хлеба, ни капли воды!
— Но кто-нибудь же должен прийти… Подождем… и даже… быть может, это и даст нам возможность бежать… Скажите, крепки ли вы физически?
В эту минуту, прежде чем Фарнезе смог ответить, висевшая на потолке лампа внезапно погасла, управляемая каким-то механизмом, расположенным за пределами комнаты. Два пленника в молчании замерли, трепеща, во власти того страха, который подавляет все чувства, когда твое существо ждет каких-то ужасных событий.
Послышался легкий щелчок. Фарнезе и Клоду показалось, что одна из стен сдвинулась. Внезапно абсолютную тьму прорезал слабый и тусклый луч света, и их глазам открылось фантастическое, нереальное зрелище…
Одна из стен комнаты, где они были заточены, полностью исчезла, и на ее месте появилась решетка — решетка от пола до потолка, совершенно непреодолимая, состоящая из толстых граненых прутьев. С другой стороны решетки находилось огромных размеров помещение, слабо освещенное несколькими факелами, мрачные блики которых неспособны были рассеять сумрак… В центре этого зала, от которого их отделяла решетка, кардинал и палач, застывшие от изумления, граничившего с ужасом, увидели нечто сказочное по изысканной роскоши и соразмерности деталей.
Итак, в центре зала под балдахином из алого шелка, отделанным золотой вышивкой, возвышался помост, обтянутый алым же бархатом. Шелк балдахина с одной стороны ниспадал переливающимися складками до самого пола и служил огненно-красным фоном пышной и мрачной красоте Фаусты.
Фауста в папском облачении неподвижно восседала на троне слоновой кости, инкрустированном золотом. На ней было длинное ослепительно белое платье, шлейф его, окаймленный золотом, в сверкающих блестках, закрывал едва ли не весь помост, словно пенистые волны, искрящиеся в солнечных лучах; а поверх этого платья был накинут белый бархатный плащ, на котором переливалась вышивка двух ключей-символов. На голове ее красовалась золотая тиара с крестом, сделанным из гигантских рубинов, отбрасывающих мрачные блики. Фауста, наряженная в этот потрясающий своей роскошью костюм, неподвижная, словно статуя, торжественно-серьезная, подавляющая своим величием; Фауста, чьи волосы цвета воронова крыла отчетливо выделялись на белом фоне и чье зловещее лицо освещалось блеском черных глаз; Фауста, которую с четырех сторон обмахивали огромными веерами из белых перьев; Фауста, возле престола которой, подчиняясь строгой иерархии, неподвижно, словно святые в соборе, сидели шесть кардиналов в красных одеяниях и двенадцать епископов в фиолетовых, окруженные двойными рядами вооруженных алебардами людей в стальных доспехах, — итак, Фауста на фоне этих декораций, неслыханных по величественности и помпезности, казалась идеальным воплощением папской власти.
