Меч мертвых - Семенова Мария Васильевна (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Твердятич услышал, как хрустнули под клинком позвонки…
Другие Замятничи поняли, что с одного наскока заслон им не смять, и откатились назад – посоветоваться, перевести дух. Бешеная ярость, бросившая их на завал, исчерпала себя, принеся только потери. Два неподвижных тела остались перед нагромождением брёвен, третье немного погодя перебросили с той стороны. Было очевидно, что рано или поздно нападающие всё-таки возьмут жалкую крепость из плавника и коряг и расправятся с её защитниками. Но как скоро это случится? И какой ценой придётся заплатить за победу?..
Искра тоже оглядывал своё небогатое воинство, прикидывая, выдержит ли оно ещё хоть один приступ. Сам он пока не был ранен, но вот остальные?.. Страхиня сидел под завалом, придерживая сплошь напитанную кровью повязку, и мучительно щерился, пытаясь осторожно приоткрывать правый глаз. Разбойники, тихо ругаясь, перевязывали друг друга. Болдырь берёг левое плечо, чернявому попали по голове и отсекли ухо. Потом Искра похолодел. Знал, что остаются они на смерть, что один за другим будут её принимать… Знал, а толку с того…
Тойветту лежал нелепо раскинувшись и подвернув под себя в падении правую ногу. Он был мёртв: удар обуха проломил ему лоб.
Боярин Замятня Тужирич был настоящим вождём. В малой дружине боялись его, но и любили без памяти. На других Вадимовых кметей даже поглядывали свысока. Всё-то Замятня водил их на такие дела, о которых лучше было помалкивать, и всё-то удавалось ему. Не зря щедро жаловал его князь, не зря его воины серебряными ложками ели ещё тогда, когда Твердиславичи и сам Пенёк обходились деревянными да костяными…
И на пороги они за своим Тужиричем вышли не прекословя, хоть и сулил этот поход быть из всех самым тайным и самым зловещим. Шутка ли, тех убивать, с кем одному князю святую клятву давали… Оттого взял он с собою не всех, а лишь самых доверенных, многое с ним вместе прошедших и не привыкших в нём сомневаться.
Они и не сомневались. Как бы ни остерегали каждого в отдельности внутренние голоса – Замятне верили больше. Да ещё поначалу всё складывалось настолько удачно, что только и оставалось поверить в тайную милость Богов. Они истребили храбрых Суворовичей, не потеряв при этом ни человека. С Твердиславичами вышло потуже, но и это за невезение смешно было считать… Хоть и кажется людям, будто ясен душою творец молний Перун и склонен карать за неправду, – кто знает наверняка?.. И что такое неправда? Как осудить за неё, если ею покупается великая правда?..
Они не усомнились даже потом, когда вели корабль по болотам и терпели опасности и труды куда худшие, чем в двух коротких боях. Не пожелали считать всё, что творилось, предупреждением. Ибо шёл с ними отец их, Замятня Тужирич, и тоже терпел, и трудил себя наравне с остальными…
Но теперь?
Когда с похищением пленного корабля грозило пойти прахом всё, чего ради они погибали сами и убивали других…
Когда сам Замятня Тужирич пал в бою с безвестным варягом, и так похож был их поединок на святой Божий Суд, что мороз бежал по спине…
– Кто верёвки припас? – озирался Урюпа. – Завал будем растаскивать! А рубить высунутся, тех стрелами расстреляем!..
Глаза у него были налиты кровью. Он доводился Замятне первым ближником и горел исполнить задуманное боярином – хотя бы и без него. Корабльто ведь убегал, да не просто убегал – уводили. Ещё немного, и поздно будет ловить!..
– Погоди, Урюпа, – остановил его воин помоложе. Звали парня Хилок, за необыкновенную силу. Он вытолкнул перед собой одного из уцелевших разбойников: – Этот вот говорит, там поодаль лежат прорубленные челны… Попортили, кто от Болдыря уходил. Глянуть надо, может, починим?
– Это сколько провозишься! – рявкнул Урюпа. – Верёвки где, говорю?..
– Погоди, – повторил Хилок. – Корабля нам уже не поймать. И Замятню Тужирича не вернуть… Твердислава и чадь его без правды мы перебили, то наш боярин нам смертью своей показал…
– Так что с того?
– А то, что сделаем если, как говоришь, гнева Божьего нам уже не избегнуть.
Гридни слушали этот спор, и кто-то с сочувствием смотрел на Хилка, кто-то хмурился, отодвигаясь ближе к Урюпе. Тех и других было примерно поровну, но с Урюпой стояли старшие воины. Те, кому гнев Богов не так страшен был, как немилость погибшего вожака. А вокруг Хилка – в основном молодые, меньше ходившие за боярином и ещё не разучившиеся сомневаться.
– Скажи лучше: жить захотел, – зловеще промолвил Урюпа. – Через топи уйти на челнах, у другого князя хлеба кусок поискать…
Он очень надеялся, что парень оскорблённо выхватит меч, но Хилок только вздохнул:
– Я другого хочу. Со Звёздного Моста вниз не свергнуться, когда кон мне придёт и в ирий зашагаю…
И понял Урюпа: продолжать спорить с ним – значит вовсе потерять всякую возможность доделать начатое или хоть отомстить. Он плюнул наземь:
– Ладно. Ступай, спасайся. Но коли ещё мне под ноги попадёшься…
– Челны раздобуду если, вернусь, – ответил Хилок. – Подумай до тех пор, побратим.
Корабль шёл длинной протокой, падавшей в Мутную. Она то расширялась озерками, где по дну царапали ветви утонувших кустов, так что сердце обращалось в лёд: снова застрять?!. А между разливами тянулась узенькая водная тропка. Там было течение, помогавшее двигаться вперёд, зато вёслам совсем не оставалось пространства: девки упирались ими в раскисшую землю, клоками срывая с неё дёрн, а у себя – кожу с ладоней. Они давно перешли всякие пределы усталости, но продолжали грести, совершая свой подвиг, равный деянию погибавших в заслоне. Харальд стоял у правила. Он не сделал ни одной ошибки, выбирая путь судна. Ни разу не просчитался, определяя, где следует идти напролом, а где лучше отвернуть в сторону. Или послать Крапиву с багром на нос корабля, чтобы оттолкнула затаившийся в тине топляк…
Когда протока повернула ещё раз и впереди замерцала широкая лента реки, Харальд понял, что не зря родился на свет. Путь в Ладогу, по существу, только здесь начинался и был ещё очень неблизок, но всем почему-то казалось: вот выбраться из болот, там-то уж…
Напряжение было так непомерно, что Харальд лишь со второго взгляда узрел корабли, шедшие по реке.
Он сразу понял, что ему примерещилось.
Хищные, узкие, длинные вендские корабли… Его с младенчества учили узнавать эти стелющиеся над водой силуэты, и он узнал их даже сквозь выевший глаза пот, узнал белое знамя на кроваво-красных щитах по бортам.
Гардский Хрёрек конунг шёл к Новому Городу…
Харальд закричал во всё горло. Тут же сорвал голос и поразился тому, каким тонким и слабым получился крик. Кто услышит его?.. Вздрогнувшие девки бросили вёсла и стали оглядываться, и им, видно, померещилось то же, что и ему, а может, они все просто сошли с ума – начали кричать уже вчетвером.
Помстившиеся корабли почему-то не исчезали. Более того, один даже повернул в сторону протоки, и тогда Харальд заподозрил, что всё это наяву.
– Их тринадцать, нас четверо, – сказал Страхиня. – Ну что ж, хуже бывало…
Он держал в руках оба меча, свой прежний и отобранный у Замятни. Он превозмог жестокую рану и вновь готовился драться. Кожаную рубаху на себя натянул и сверху кольчугу. Искре даже казалось, будто Синеокий неведомым образом сообщал варягу новые силы; во всяком случае, свободный от повязки Страхинин глаз и сапфир в рукояти горели равным огнём. Синеокий, между прочим, лежал у него в правой ладони. Искра невольно вспомнил о том, что варяг не был левшой, и подумал: так ли обращаться с чужим, малознакомым мечом, только что отнятым у врага?.. Сам бы он не решился, ну да не спрашивать же…
У себя за завалом они плохо слышали, о чём спорили осиротевшие гридни и почему половина вдруг повернула прочь, уводя с собой двух разбойников проводниками. Болдырь определил:
– Тот, что младше, Хилок, уйти вздумал, а Урюпа, старший, кает его…
– А нам всё лучше, – ответил Страхиня. – Одного жаль, не передрались!..
Говорить ему наверняка было больно, но зубы весело скалились из бороды, забитой спёкшейся кровью. Искре вдруг вспомнилось заметённое снегом зимовье и деревянный образ меча, расколотый в щепы. Почему у Страхини был вид человека, совершившего нечто такое, после чего не жалко и умереть?..
