Розеттский ключ - Дитрих Уильям (читаем книги онлайн TXT) 📗
— Не скажу, что меня хоть немного волнуют потери персидского царя.
— Я изучаю историю, чтобы не повторять ее ошибок. — Он повернулся к Астизе, ее темные волосы веером раскинулись по песку. — А ведь я любил тебя, ты знаешь.
— Вы никогда никого не любили, кроме себя.
— Бен Франклин говорил, что себялюбцу не грозит встреча с соперником, — монотонно изрек я.
— Ах, как же занимателен ваш месье Франклин. Конечно, я оставался верным себе гораздо в большей степени, чем любой из вас по отношению ко мне! Сколько возможностей для совместной работы я предоставил вам, Гейдж? Сколько раз предостерегал вас? Однако вы предавали меня с завидным упорством, не единожды, и не дважды, и не трижды…
— Непостижимая странность.
— Мне хотелось бы послушать, как жалобно вы будете просить о пощаде перед смертью.
— Может, я и попросил бы, если бы считал, что в такой просьбе есть хоть капля смысла.
— Но к сожалению, судьба призывает и меня. Я должен сопровождать Бонапарта обратно во Францию, где смогу более обстоятельно заняться изучением этой книги, а ему несвойственно долго сидеть смирно. Впрочем, не безопасно уже и блуждать по морям, удалившись из-под защиты основных военных сил. Боюсь, что мы больше не увидимся, месье Гейдж.
— Вы верите в призраков, Силано?
— К сожалению, мой интерес к сверхъестественному миру не простирается на суеверия.
— Вам придется поверить, когда я приду за вами.
Он рассмеялся.
— И после того, как вы хорошенько попугаете меня, вероятно, мы сможем сыграть в картишки! Между тем я даю вам шанс еще на одно превращение. То ли в призрака, то ли в мумию. Возможно, я поручу кому-нибудь выкопать вас через пару недель, чтобы потом поставить в углу моей лаборатории рядышком с мумией Омара.
— Алессандро, мы не заслужили этого! — воскликнула Астиза.
Последовало долгое молчание. Мы не видели его лица. Наконец до нас донесся графский шепот:
— Нет, заслужили. Вы разбили мне сердце.
И он удалился, оставив нас страдать.
Нас с Астизой закопали друг напротив друга, меня лицом на юг, а ее — на север, чтобы солнце равномерно обжигало наши головы с рассвета до заката. В пустыне по ночам весьма прохладно, и первые минуты после того, как солнце поднялось из-за горизонта, его тепло казалось даже приятным. Потом розовая заря сменилась молочным летним маревом, жар лучей неуклонно усиливался, отражаясь от песчаной почвы. Уши у меня уже обгорели. Я услышал тихое приближение первых насекомых.
— Итан, мне страшно, — прошептала Астиза, находившаяся в шести шагах от меня.
— Мы потеряем сознание, — не слишком уверенно пообещал я.
— Исида, пошли ко мне наших друзей! Помоги нам!
Исида не ответила, а я сказал:
— Потерпи немного, вскоре на нас снизойдет бесчувствие.
Однако мучения продолжали усиливаться. Вскоре у меня разболелась голова и распух язык. Астиза тихо постанывала. Даже при самых благоприятных обстоятельствах солнечный удар летом в Египте получить совсем нетрудно. У меня появилось ощущение, будто моя голова лежит на наковальне Иерихона. Я слишком явственно помнил наше пребывание в пустыне с Ашрафом около года тому назад. В то время, по крайней мере, мы путешествовали на лошадях, а мой мамелюкский друг знал, как добыть воду.
Песок все сильнее накалялся. Кожа уже покрылась обжигающими песчинками, однако мне не хватало сил даже шевельнуть головой. Началось покалывание, острое, как осиные укусы, но непонятно было, то ли кто-то уже пожирает мою плоть, то ли сама жара вызывает такие терзающие ощущения. Мозг умеет увеличивать боль до ужасной остроты.
Упоминал ли я уже, что азартные игры порочны?
Обжигающий едкий пот почти ослепил меня, но вскоре высох и застыл соляной коркой. Мне казалось, что моя голова превратилась в одну сплошную опухоль. В глазах померкло от ослепительного света, и даже голова Астизы выглядела всего лишь как туманный, хотя и узнаваемый по очертаниям шар.
Наступил ли уже полдень? Вряд ли. Я услышал тихий отдаленный гул. Неужели опять где-то началось сражение? А может, надвигается гроза и вскоре хлынет ливень, как в Городе Призраков.
Нет, жара нарастала, обдавая нас неумолимыми сухими и знойными волнами. Астиза немного поплакала, но потом затихла. Я молился, чтобы она потеряла сознание. Я и сам ждал того же, блаженного медленного соскальзывания в смертельную бессознательность, но пустыня, похоже, хотела наказать меня. Температура неуклонно повышалась. Гореть начал и мой подбородок. Зубы поджаривались в деснах. Распухшие глаза закрылись.
Потом я увидел пробежку какого-то мелкого создания.
Черная маленькая тварь. Я мысленно застонал. Солдаты рассказывали мне, что укусы скорпионов ужасно болезненны. «Словно в вас одновременно вонзились жала сотни пчел», — говорил один из них. «Нет, нет, — возражал другой, — такое ощущение, будто к коже прижали раскаленный уголь!» А третий заявлял: «Скорее уж брызнули в глаза едучей кислотой! Или размозжили большой палец ударом молота!»
Суета вокруг нас стала оживленнее. Очередная тварь. Скорпионы то приближались к нам, то убегали. Я не слышал никаких звуков, но они, казалось, собирались в стаи, как волки.
Оставалось надеяться, что их нападение не выведет из обморочного состояния Астизу. Я упорно молился, призывая все свое мужество, чтобы не закричать. Странный гул становился громче.
Одно членистоногое существо уже подобралось совсем близко, с такого расстояния оно казалось моему ослабевшему зрению чудовищным, как крокодил. Оно словно созерцало меня, инстинктивно оценивая своим тупым и холодным крошечным мозгом, гожусь ли я в пищу. Его загнутый хвост подергивался, как будто прицеливаясь. И потом…
Смертельный удар! Я отпрянул, насколько позволяло мое скованное положение. Скрыв из виду черную тварь, перед моим носом опустился пыльный башмак. Он повертелся на месте, закапывая скорпиона в песок, а потом я услышал знакомый голос.
— Клянусь бородой Пророка, ты никогда не умел избегать опасностей, Итан!
— Ашраф? — Из моего горла вырвался лишь невнятный хрип.
— Я дожидался, пока ваши мучители уберутся подальше. Жарковато, знаешь ли, загорать в пустыне! И опять вы оба попали в ловушку, только нынче видок у вас гораздо хуже, чем в последний раз, когда я вызволил вас из плена. Жизнь так ничему и не научила тебя, американец!
Возможно ли такое чудо? Мамелюк Ашраф сначала попал ко мне в плен, потом стал моим другом, и мы сбежали из Каира и отправились освобождать Астизу. Второй раз он спас нас во время перестрелки на берегу Нила, выдал нам лошадей и, пожелав доброго пути, вернулся к партизанским войскам Мурад-бея. И вот теперь он вновь нашел нас? Может, сам Тот направил его нам на помощь?
— Я давно следил за вами, сперва в Розетте, а потом по дороге сюда. Меня удивило, зачем вы вырядились как феллахи, разжившись ослиной тележкой. А теперь, выходит, франки решили похоронить вас заживо? Тебе, Итан, надо получше выбирать друзей.
— Аминь, да будет так, — умудрился пробормотать я.
Я уже слышал благословенное шуршание лопаты, выкапывающей меня из песчаной могилы.
О последующих событиях у меня сохранились весьма смутные воспоминания. Слышанный мною гул вызвала скачка конного отряда хорошо вооруженных мамелюков. Вода, болезненно вливавшаяся в наши распухшие глотки. Улегшийся верблюд, к спине которого нас привязали. Потом покачивание на его спине, когда мы двинулись в путь на заходе солнца. В памяти также маячил какой-то оазис и сон в драной палатке, восстанавливающий наши силы. Наши покрасневшие головы покрылись волдырями, губы растрескались, а глаза превратились в щелочки. Полная беспомощность.
И опять нас привязали к спине верблюда и повезли дальше в пустыню, к тайному лагерю Мурада, извилистые пути к которому вели во всех направлениях, кроме северного. Там женщины смазали нашу обгоревшую кожу, а еда постепенно укрепила нас. Ощущение времени по-прежнему оставалось туманным. Если бы я смог забраться на вершину ближайшего бархана, то увидел бы лишь вершины далеких пирамид. А за ними скрывался Каир.
