Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Хаггард Генри Райдер (библиотека книг .TXT) 📗
— Поклониться царице? — озадаченно повторила она. — Что ты хочешь сказать? Ты же клялся, что тебе не снилось ничего другого.
— Да, я клянусь Знаком Жизни, Горой Колышущегося Пламени и тобой, о древняя Царица!
Я вздохнул и прикинулся, будто лишился сознания, ибо не мог придумать ничего лучшего. Перед тем как закрыть глаза, я увидел, что ее лицо — только что розовое, словно заря, — стало бледным и сумрачным, как вечер; мои слова заставили ее задуматься: что кроется за ними? Она все еще сомневалась, потому что ее пальцы то и дело стискивали рукоять кинжала. Она заговорила вслух, обращаясь ко мне, хотя и не знала, слышу ли я ее.
— Я рада, — сказала она, — что он не видел никаких других снов; если бы ему привиделись другие сны да еще он стал бы о них болтать, это было бы дурным предзнаменованием, а мне очень не хотелось бы отдавать человека, который прибыл к нам так издалека, на растерзание псам-палачам; к тому же, хотя он стар и безобразен, у него вид человека мудрого и неболтливого.
Я плохо представлял себе, что такое «псы-палачи», но мысленно вздрогнул; в этот момент, к большой своей радости, я услышал с лестницы шаги Хранителя, услышал, как он вошел в комнату, и, чуть приоткрыв глаза, увидел, как он поклонился.
— Как чувствуют себя больные, племянница? — безучастно поинтересовался он.
— Оба без сознания.
— В самом деле? А я думал — они уже пришли в себя.
— Что же ты слышал, Шаман? — гневно спросила она.
— Я? Я слышал звон кинжала в ножнах и отдаленный лай псов-палачей.
— И что ты видел, Шаман, — вновь спросила она, — глядя через ворота, которые ты охраняешь?
— Странное зрелище, племянница Хания. Но я думал — они оба очнулись.
— Может быть, — ответила она. — Вели перенести этого, спящего, в другую комнату, ибо он нуждается в перемене места, тогда как его благородный друг нуждается в просторе и чистом воздухе.
Хранитель, которого она звала Шаманом, держал в руке лампаду, и при ее свете я краешком глаза видел его лицо. Странное — странное и зловещее — было на нем выражение. Если до сих пор я с подозрением относился к старику, чей вид не оставлял сомнений в его мстительности, то теперь он вызывал у меня страх.
— В какую комнату? — спросил он со значением.
— Я думаю, — не спеша ответила она, — в достаточно хорошую, где он сможет поправиться. Человек он мудрый, — добавила она, как бы объясняя, — к тому же мы получили послание с Горы, причинить ему вред было бы опасно. Но почему ты спрашиваешь?
Он пожал плечами.
— Я же тебе говорил, что слышал, как пролаяли псы-палачи, вот и все. Я также, как и ты, думаю, что он мудр; пчела должна собрать мед с цветка, прежде чем он увянет. И бывают повеления, которым опасно не подчиняться, поскольку мы не знаем их тайного значения.
Он подошел к двери и засвистел, в тот же миг я услышал шаги слуг на лестнице. По его приказу они с достаточной осторожностью подняли матрас вместе со мной и, пройдя через несколько коридоров и лестниц, внесли меня в другую комнату, похожую на прежнюю спальню, но поменьше и с одной кроватью.
Некоторое время Хранитель наблюдал, не проснусь ли я. Положил руку мне на сердце, прощупал пульс; результат этого обследования оказался для него неожиданным: он издал нечленораздельное восклицание и покачал головой. Оставив комнату, он запер ее снаружи на засов. И тут я уснул, ибо и в самом деле был очень слаб.
Проснулся я уже в самый разгар дня. Голова у меня была ясная, и чувствовал я себя куда лучше, чем все эти дни: верный признак того, что жар спал и я уже на пути к выздоровлению. Я вспомнил — и тщательно обдумал — все, что случилось накануне. Для этого было много причин и среди них — сознание угрожавшей и все еще угрожающей мне опасности.
Я слишком много видел и слышал, а эта женщина — Хания — догадалась, что я видел и слышал. Хотя моя находчивость и утихомирила ее ярость, я был уверен, что лишь мое упоминание о Знаке Жизни и Пылающей Горе помешало ей отдать повеление старому Хранителю, или Шаману, чтобы он тем или иным способом отправил меня на тот свет; можно не сомневаться, что он не колеблясь выполнил бы это повеление.
Я пощажен потому, что по неизвестным мне соображениям она не решается меня убить, а также потому, что хочет выяснить, много ли я знаю, хотя «псы-палачи уже пролаяли», что бы это не означало. Ну что ж, пока я в безопасности, а там посмотрим. Разумеется, надо быть начеку и, в случае чего, прикидываться, будто я ничего не знаю. От размышлений о своей судьбе я перешел к размышлениям о значении сцены, свидетелем которой я только что был.
Окончились ли наши поиски? Айша ли эта женщина? Так померещилось Лео, но он все еще в бреду, поэтому на сказанное им полагаться не приходится. Самое примечательное — в том, что она, очевидно, чувствует какую-то связь между собой и больным Лео. Почему она его поцеловала? Я был уверен, что женщина она отнюдь не легкомысленная, да ни одна женщина просто так, без всякой причины, не совершит подобного безрассудства, тем более по отношению к незнакомцу, который висит между жизнью и смертью. Она поступила так, повинуясь неодолимому импульсу, порожденному знанием или по меньшей мере воспоминаниями, хотя знание и неполное, а воспоминания — неотчетливые. Кто, кроме Айши, может знать что-либо о предыдущем воплощении Лео? Ни одна живая душа на земле!
Но, может быть, вера настоятеля Куена и десятков миллионов других — вера истинная? Если и в самом деле существует строго ограниченное количество душ, последовательно вселяющихся в бесконечное число тел, меняя их, как мы меняем изношенные одежды, Лео в его предыдущих воплощениях могли знать и другие? Например, фараонова дочь, которая «силой своей любви принудив его нарушить священный обет», знала некоего Калликрата, жреца «Исиды, возлюбленной богов и повелительницы демонов», искушенная в магии Аменартас? Может быть, «магия моего народа, которой я обладаю», о чем говорится в надписи на черепке вазы, помогла ей проникнуть в глубокую тьму минувшего и узнать жреца, некогда очарованного и похищенного у богини? Что, если это не Айша, а Аменартас в новом воплощении, правящая этой отрезанной от внешнего мира страной и снова пытающаяся заставить любимого человека нарушить обет? Я вздрогнул при мысли о том, какими бедами это грозит. Надо выяснить правду, но как?
Пока я раздумывал, дверь отворилась, и вошел старик с насмешливым, непроницаемым лицом, которого Хания называла Шаманом, а он, в свой черед, называл ее племянницей.
Глава VII. Первое испытание
Шаман подошел ко мне и учтиво осведомился, как я себя чувствую.
— Лучше, — ответил я. — Куда лучше, чем было, о мой хозяин, — прости, я не знаю, как тебя зовут.
— Симбри, — сказал он, — и как я тебе уже говорил около реки, мой титул — Потомственный Хранитель Ворот. Я — лекарь, пользую повелителей этой страны.
— Так ты лекарь или колдун? — с напускной беспечностью спросил я.
Он посмотрел на меня с любопытством.
— Я сказал — лекарь, и достаточно искусный, как ты мог убедиться вместе со своим товарищем. Иначе, я полагаю, ты не дожил бы до нынешнего дня, о мой гость, — как тебя зовут?
— Холли.
— О мой гость Холли.
— Не окажись, на мое счастье, на берегу той темной реки ты, почтеннейший Симбри, и госпожа Хания, нас, конечно, не было бы в живых. Место такое пустынное, что ваше там появление можно объяснить лишь с помощью магии. Вот почему я высказал предположение, что ты колдун; но может быть, ты просто ловил рыбу.
— Да, ловил, о чужеземец Холли, но только не рыбу, а людей, и выудил двоих.
— Случайно, хозяин Симбри?
— Нет, не случайно, гость Холли. Я не только врачую, но и предсказываю будущее, ибо я старший Шаман, или Предсказатель этой страны; я был предупрежден о вашем прибытии и ждал вас.
— Странно, хотя и очень любезно с твоей стороны. Стало быть, лекарь и колдун здесь означают то же самое.
— Как видишь, — сказал он с почтительным поклоном, — но объясни мне, если можно, каким образом вы отыскали путь в эту страну, куда не забредают случайные странники?
