ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael (электронные книги бесплатно txt) 📗
Глава XXXIX. ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Когда протестующего и угрожающего Тюилье наконец увели, и его крики стихли за дверью, Андре-Луи обратился к Фуляру.
— Что вы об этом думаете, гражданин мэр?
Упитанный коротышка с серьёзным видом покачал головой и вынес свой печальный приговор:
— Мне это не нравится. Скажу вам откровенно, гражданин агент, мне это не нравится.
— Что именно вам не нравится? Выражайтесь яснее, друг мой.
Мэр подпрыгнул на стуле.
— Мне не нравится поведение Тюилье. Оно не искренне. Патриот не стал бы вести себя так.
— Ха! Стало быть, вы тоже заметили. С этого момента я уверен, что могу положиться на вашу проницательность и здравомыслие. Хотя, если в Блеранкуре чего и недостаёт, то это не здравомыслие. Недостаёт верности, рвения, патриотизма. У вас заговор, а председатель революционного комитета покрывает заговорщиков.
— Вы так считаете? Вы уверены?
— А вы? — прогудел Буассанкур.
— Я не знаю, что и думать, чему верить.
Андре-Луи одарил его неприятной улыбкой.
— Придётся нам что-нибудь отыскать для вас. Надо порыться в бумагах этого мошенника. Пойдёмте, гражданин. Вы покажете дорогу к дому Тюилье. Вы с нами, Буассанкур.
Тюилье снимал комнаты в доме на окраине городка. Дом стоял в глубине густого запущенного сада, который в эти декабрьские дни выглядел в своей наготе необыкновенно безжизненно. Ветхая развалюха принадлежала вдове Грассе и её незамужней сестре. Тюилье занимал две комнаты на первом этаже. Беглый осмотр спальни убедил Андре-Луи, что ею можно не заниматься. Он прошёл в гостиную, где Тюилье, очевидно, держал бумаги, связанные с его деятельностью на посту председателя революционного комитета. Андре-Луи с любопытством оглядел книжные полки. «Общественное управление», несколько томов Вольтеровой «Эпохи Людовика XIV», одна или две работы по философии, перевод Овида, экземпляр «Романа о Розе» и многое другое. Занятный ассортимент.
Письменный стол стоял у окна. На нём лежали какие-то бумаги. Андре-Луи бегло их просмотрел. Ничего важного они из себя не представляли. Он открыл два выдвижных ящика. Их содержимое представляло ещё меньший интерес.
Андре-Луи и неотступно следующие за ним мэр и Буассанкур перешли к бюро, стоявшему в глубине стенной ниши. Оказалось, что бюро заперто на ключ.
Взломав замок, Андре-Луи сел и начал просматривать бумаги. Мэр по его приглашению придвинул стул и устроился подле гражданина агента. Буассанкур, стоявший по другую сторону от Андре-Луи, помогал разбирать содержимое бюро, следуя указаниям молодого человека.
Декабрьский день давно угас. Три часа работы при свечах в холодной, неопрятной комнате оказались небесплодными. Результатом энергичных поисков стала тоненькая пачка документов, которую Буассанкур перевязал тесёмкой. Наконец бюро закрыли, и мэр, по распоряжению Андре-Луи его опечатал. Опечатали они и обе комнаты Тюилье, сообщив перепуганной вдове Грассе, что их нельзя открывать до поступления официального приказа от Комитета общественной безопасности.
После этого вся троица вернулась в «Красный колпак», где хозяин поспешил развести огонь, дабы гражданин агент мог согреть августейшие члены. Тут Андре-Луи и мэр ознакомились с изъятыми документами подробнее, а Буассанкур, изображающий секретаря, делал записи по указанию своего начальника.
Самым крупным трофеем оказалось послание Сен-Жюста, которое Тюилье неосмотрительно сохранил вопреки приписке с просьбой немедленно уничтожить письмо. Оно было написано месяц назад и состояло из умышленно туманных выражений. Имя Торина там не упоминалось. Но в свете последующих событий выяснилось, что тумана в письме недостаточно; во всяком случае, оно оставляло очень серьёзные сомнения по поводу обвинения, предъявленного Торину при аресте.
«Если этот Панталоне, — писал Сен-Жюст, — не прекратит визжать, это может обернуться для меня серьёзными неприятностями. Добродетель и целомудрие чрезвычайно популярны в последнее время, и я, естественно выступаю в их защиту. Выводы делай сам. Я сказал достаточно, чтобы тебе стала понятна щекотливость сложившегося положения. Не уверяй меня, что всё можно уладить традиционным способом. Даже если я так поступлю, этот человек всё равно постарается мне навредить. Нужно обеспечить его молчание. Надеюсь, твоя изобретательность поможет тебе найти выход. При необходимости посоветуйся с Б. С. Ж. Вы оба можете рассчитывать на мою благодарность
С братским приветом, навечно твой друг
Ф. Сен-Жюст».
Андре-Луи прочитал письмо вслух и стал выпытывать у мэра сведения, которые позволили бы расшифровать содержащиеся в послании намёки.
— Панталоне в комедии — всегда обманутый муж. Следующая фраза письма подтверждает, что речь идёт о рогоносце. Кто из рогоносцев здесь, в Блеранкуре, может поставить в неудобное положение представителя Сен-Жюста?
Вопрос перепугал мэра до крайности. С тем же успехом Андре-Луи мог приставить к его голове пистолет. Но как ни был напуган Фуляр, от ответа он увиливать не стал.
— Торин.
— Торин! — Андре-Луи изобразил изумление. — Но это же имя заговорщика!
— Именно так, — подтвердил мэр.
— Человек, молчание которого нужно обеспечить. Знаете, гражданин мэр, мне начинает казаться, что тут был заговор совершенно необычного рода. Тюилье, который якобы этот заговор раскрыл, не смог объяснить нам, ни в чём он заключался, ни кто его составлял, помимо несчастного Торина. В чём же правда? Какова настоящая история Торина?
Мэр рассказал всё, что ему было известно. В городке ни для кого не было секретом, что Сен-Жюст соблазнил жену Торина. С тех пор, как гражданин представитель уехал в Париж, мадам Торин исчезла, и ходила молва, что Сен-Жюст забрал её с собой.
Буассанкур быстро строчил, сокращая слова, чтобы поспеть за рассказом мэра.
— Поучительная история о человеке, который «выступает в защиту добродетели и целомудрия», — прокомментировал Андре-Луи и перешёл к следующему вопросу.
— Теперь этот Б. С. Ж. Здесь есть две записки, подписанные этими инициалами. В первой Б. С. Ж. предлагает арестовать какое-то лицо, какое именно, он не называет. Во второй, отвечая, по всей видимости, на вопрос, он пишет: «Откуда я знаю, что тебе с ним делать? На твоём месте я бы отправил его в Суассон, на гильотину». Возможно, он имеет в виду несчастного Торина. Кто этот Б. С. Ж.? Вы не догадываетесь?
— Должно быть, это Бонтам; некий тип, живущий в Шоме. Он называет себя Бонтам Сен-Жюст.
— Называет себя? Как вас понимать?
— Он какой-то родственник представителя Сен-Жюста. Несомненно, он имеет право называть себя так. Но чаще его зовут просто Бонтам.
— Чем он занимается?
— По профессии он — коновал. Но сейчас фермерствует. Он якобы приобрёл недавно эмигрантское поместье.
— Что подразумевается под вашим «якобы»? Купил он поместье или нет?
— Вероятно, купил. Но я никогда не слыхал, чтобы у него водились деньги.
Андре-Луи вскинул на мэра глаза. На его лице появилось выражение охотника, напавшего на след.
— Это интересно. У парня нет денег, и всё же он покупает землю.
— О, и много земли! Он скупил всё вокруг Ля Боса. Чертовски много земли!
Гражданин агент погрузился в задумчивость.
— Возможно, нам придётся поговорить с этим загадочным Бонтамом Сен-Жюстом, — сказал он наконец. — Пусть объяснит эти записки. — И он сменил тему. — Возвращаясь к Торину, что вы можете о нём сказать?
— Ничего хорошего. Никчёмная личность, пьяница, бил жену. Никто не осуждал бедняжку, когда та уехала с гражданином Сен-Жюстом. Вот почему об этой истории мало судачат. Никто не пожалел Торина, когда его схватили.
Андре-Луи посуровел.
— Как бы он себя ни вёл, это не оправдывает тех, кто пытается расправиться с ним руками закона, прибегнув к ложному обвинению.
— Я этого не говорил, гражданин агент, — испуганно проблеял мэр.
— У него есть родственники?
