Тень мечей - Паша Камран (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Прошло четыре дня с тех пор, как Мириам покинула Иерусалим и роскошный дворец султана, но ей казалось, что уже минул целый год. Ее вооруженная свита выбирала окольные пути к Синаю, идя через бесплодную пустыню Негев. До них дошла весточка о том, что крестоносцы движутся вдоль побережья, поэтому прямой путь через Аскалон будет чреват неприятностями. Это устраивало Мириам. Слишком больно было бы ей видеть тот злосчастный оазис, где убили ее родителей.

Тем не менее она считала путешествие по пустынным дюнам грустным и навевающим тоску. Два дня назад они пристали к торговому каравану бедуинов, и начальник охраны предупредил, чтобы оставшуюся часть пути она не высовывалась из паланкина. Если солдаты, которых султан самолично отбирал для этого вояжа, были готовы умереть, защищая Мириам, то безграмотные бедуины, в чьей компании они сейчас находились, не привыкли путешествовать с женщинами и могли оказаться менее сдержанными в том, чтобы обуздать собственную похоть.

Мириам ужасно разозлилась, услышав это предостережение, высказанное с наилучшими намерениями. Неужели все мужчины — рабы своей похоти? Казалось, вся история человечества сосредоточена вокруг мужчин и их откровенных поисков оргазма. Вероятно, поэтому ее не должен удивлять ислам с его, как правило, искаженной практичностью, обещающей вечное сексуальное вознаграждение воинам, павшим на поле битвы. Похоже, древние мусульмане понимали: нет для мужчины движущей силы сильнее, нежели возможность извергнуть свое семя.

Наверное, именно поэтому такие образованные женщины, как султанша, искали близости и удовольствий с представительницами слабого пола. Мириам совершенно не удивила эта склонность теперь уже умершей соперницы. В Каире она встречала не одну девушку — и среди иудеек, и среди мусульманок, — которые считали, что прикосновение нежных женских рук намного приятнее, чем мычание, потение и брутальная сила, которыми сопровождается соитие с мужчиной. Мириам с иронией думала, что, если им с Саладином (что вполне вероятно) не суждено быть вместе, она в конечном счете утешится в объятиях симпатичной служанки. Признаться, сама мысль о том, что она будет держать в объятиях другого мужчину, казалась ей непостижимой. После жарких ласк султана она сомневалась, что другой мужчина сможет заполнить пустоту в ее сердце.

Ее мрачные размышления о незавидной участи старой девы были неожиданно прерваны резкими криками. Ослушавшись строгого приказа начальника охраны, Мириам приподняла занавеску и выглянула наружу. Жгучее солнце пустыни слепило глаза, и единственное, что она разглядела, была растянувшаяся по пустыне, длинная вереница верблюдов и лошадей, чьи следы тут же заметало песком.

Мириам устремила свой взор в ту сторону, куда взволнованно указывал юноша-бедуин в пурпурной тюбетейке. Вдали, на горизонте, за двумя огромными дюнами, похожими на золотые горы, она увидела вздымающуюся пыль. В тот же миг Мириам почувствовала, как ухнуло сердце. Может, это просто песчаная буря, одна из тех бесчисленных бурь, которые возникают неожиданно и проносятся по пустыне, словно очищающий огонь? Или…

Султанский страж вытащил подзорную трубу и стал всматриваться в поднимающийся столб пыли, который с каждой секундой все приближался и приближался. И потом прокричал те самые слова, которые она так боялась услышать:

— Всадники!

Караван остановился, мужчины вытащили из ножен сабли и приготовили луки. Мириам отчаянно уверяла себя, что это простая предосторожность. Они все еще в глубине султанской территории. Самое худшее, что их ожидало, — это столкновение с бандой головорезов, посчитавших караван легкой добычей. Обычные мародеры вряд ли смогут выстоять в поединке с лучшими воинами Саладина. О другом она запретила себе и думать.

Но Бог-насмешник явно не собирался так легко упускать столь роскошную возможность. Страж, который увидел в подзорную трубу быстро приближающихся всадников, вскоре смог разглядеть этих нежданных гостей. Мириам почувствовала, как сжалось сердце, когда он поднял кулак — знак тревоги.

— У них вышиты кресты! Это франки!

Воины султана тут же принялись за дело. Всадники со всех сторон окружили караван, заняв оборонительную позицию и вскинув луки наизготовку. С выжженных песчаных дюн, словно рой жуков-скарабеев, чье гнездо по глупости разворошили, спустилась конница франков, которую сарацины тут же встретили градом стрел. Однако конница продолжала приближаться.

Мириам, приподняв краешек занавески в своем паланкине, изумленно наблюдала, как тихая пустыня превращается в бурю страданий и смерти. Численность противника вчетверо превосходила численность ее стражей, оказавших яростное сопротивление. Обстрел на расстоянии уступил место рукопашной, в ход пошли сабли, булавы, топоры. Но все было напрасно. Золотистые песчаные дюны вскоре покрылись тошнотворными темно-красными лужами крови и внутренностями воинов Саладина, отправленных к праотцам. Сражение продолжалось считанные минуты.

Понимая, что они проиграли, купцы-бедуины обессилено пали на колени перед отрядом франков. Она слышала, как что-то кричал один из них, скрюченный древний старик, вероятно вождь племени, обращаясь к подъезжающим крестоносцам. И указывал в сторону ее верблюда.

От осознания неминуемого по спине пополз холодок. Ее предали. При первых признаках опасности Мириам вытащила кинжал из потайного отделения своего мешка. Она крепко сжимала его в руках, слыша, как лошади франков поскакали к ее испуганному верблюду. У Мириам не было шансов скрыться — они находились посреди Негев, на границе с пустынным Синаем. Бежать было некуда. Но борьба — не единственный выход из этого тупика, она поклялась себе, что никогда не дастся в руки крестоносцев. Она лишит их удовольствия сделать с ней то, что они сделали с ее матерью.

Занавеска была сдвинута в сторону, и Мириам оказалась лицом к лицу с ухмыляющимся чернобородым рыцарем со сверкающими голубыми глазами. Не раздумывая ни секунды, она набросилась на рыцаря и вонзила свой кинжал прямо в его левый глаз. От крика, похожего на крик задыхающейся женщины, которая умирает в мучительных родах, заложило уши. Ослепленный франк упал с лошади.

Мириам удалось вырвать окровавленный кинжал из глазницы рыцаря, прежде чем тот упал. Она приказала себе сделать это, пока не сдали нервы. Мириам подняла кинжал и направила себе прямо в сердце, молясь Богу своего народа, чтобы дал ей смелости следовать по пути мучеников Масады. [66]

Мириам так никогда и не узнала, смогла бы она наложить на себя руки. В это мгновение паланкин упал вслед за подстреленным испуганным верблюдом, на котором она сидела. Кинжал выпал, Мириам вывалилась из паланкина. Девушка больно ударилась о песок и скатилась по серой дюне. Она попыталась за что-нибудь ухватиться, но в руках оказывался лишь зыбучий песок.

Она вставала и с криком отчаяния падала. Она летела в пещеры Аиды, мимо ворот Персефоны и Цербера, к забвению, которому нет имени, пока ее не поглотила чернота…

Глава 49

В ЛОГОВЕ ЛЬВА

Известие о небывалом успехе диверсионного отряда ошеломила Ричарда. Отряд из Арсуфа — нового места дислокации армии крестоносцев — был послан в самое сердце Палестины, чтобы разведать степень обороноспособности Саладина. Отряд, не встретив активного сопротивления, успешно продвинулся на юг до пустыни Негев. Очевидно, после унизительного поражения при Арсуфе султан подтянул основные силы к Иерусалиму и выстроил оборону вокруг Священного города, оставив южные подступы относительно незащищенными. Именно на это и рассчитывал Ричард Львиное Сердце.

Вскоре король получил известие о том, что диверсионная группа захватила пленницу из свиты Саладина. Ричард был вне себя от радости. По словам бедуина, который сдался на милость крестоносцев, эту девушку — любимую женщину в гареме Саладина — везли в Египет ради ее собственной безопасности (разумеется, Саладин не знал, что Египет из-за этой войны вот-вот утратит свой статус «тихой заводи», но очень скоро ему придется это узнать). Захват его любовницы — манна небесная. Если Саладин не стал выплачивать непомерный выкуп за тысячи безликих подданных из Акры, он, скорее всего, станет сговорчивее, если речь пойдет о его приближенных, особенно о женщине, которая делит с ним ложе. Такова уж человеческая природа — люди горы перевернут, чтобы защитить своих любимых, но и пальцем не шевельнут, чтобы спасти незнакомого человека, даже вопреки законам Божьим и человеческим.