Барбаросса - Попов Михаил Михайлович (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Нет, неправда. Был один такой. Мартин де Варгас.
Как только стала оседать пыль, его люди внезапно, организованно, сразу со многих направлений вернулись на то место, с которого так подозрительно исчезли. У всех под одеждой было спрятана разное мелкое .оружие. Кое-чем посерьезнее они разживались тут же, вырывая сабли и протазаны из хладеющих пальцев истекающих кровью сарацин.
Побоище продолжилось.
Через какой-нибудь час порт был в руках Мартина де Варгаса, и желающих сопротивляться не наблюдалось.
На стенах хозяйничала пехота полковника Комареса.
В лагере Аббас Дану сажали на кол два десятка непочтительных молодых родственников шейха Арафара, а он спокойно наблюдал за этим, поигрывая четками.
Размазывая по лицу пороховую гарь, Илларио подбежал к своему командиру.
Тот загадочно улыбался, глядя на весело потрескивающие галеры сарацин.
– Мартин де Варгас, ты не победишь,– шептали его губы.
– Что вы сказали, капитан?
– Вели подать мне бумагу и перо.
– Бумагу? Где я возьму бумагу в этом пекле?
– Тогда сдери кожу с кого-нибудь из этих негодяев.
– Вы шутите, капитан!
– Мне нужно срочно написать письмо кардиналу. Мне нужно сообщить ему, что война началась. Шкура сарацина лучше всего подойдет для такого послания.
Глава десятая
КАПИТАН И ПЕНЬОН
Все получилось так, как рассчитывал Мартин де Варгас. Узнав о великолепной победе в Оране, король существенно изменил свое мнение о перспективах войны в Магрибе. Он выделил десяток галер и две тысячи солдат во главе с генералом Куэльяром для окончательного вытеснения пиратов из портов западной части Средиземноморского побережья Африки.
Вместе с этим войском выступил в поход (совершенно неожиданно) и отец Хавьер. Явившись в Оран, он вручил новому правителю города полковнику Комаресу письмо от кардинала Хименеса. Из письма следовало, что полковник должен всячески и абсолютно беспрекословно выполнять все просьбы монаха и содействовать ему всеми силами в любом, даже непонятном начинании. Комарес, как всякий военный, терпеть не мог такие приказания, но слишком уважал его преосвященство, чтобы ослушаться.
– Приказывайте, святой отец.
– Мне нужна здешняя тюрьма.
– Однако!
– Причем пустая.
– Без охранников?
– Без заключенных.
– Куда же их прикажете девать?
– Разогнать. Или отпустить. Кто там может быть, кроме заложников, томящихся в ожидании выкупа, и мелких торговцев, что задолжали ростовщикам и менялам?
– Но там находится под замком и до сотни людей Салаха Ахмеда!
– Повесить!
– Святой отец!
– Что вы хотите сказать, полковник, что не все они виноваты одинаково? А я вам скажу, что все они виноваты достаточно для того, чтобы болтаться в петле.
– Среди них могут оказаться люди полезные, через них мы сможем выведать новые сведения о силах Харуджа и его планах.
– Сомневаюсь, полковник, сомневаюсь. Но будь по-вашему. Переведите их в другое место и всех, кто захочет говорить о Харудже, направляйте ко мне.
Комарес надул щеки и поиграл своими пышными усами.
– Скажите, святой отец, а почему вам нужна именно тюрьма? В городе осталось еще достаточно поместительных и удобных домов.
– Потому что здешняя тюрьма самое надежное место на всем побережье. Еще никому никогда не удавалось из нее бежать.
Полковник не понял ответа, но счел за лучшее разговор этот не продолжать.
В тот же день стражники пинками и древками копий выгнали вон из прокисших, затхлых камер несколько десятков покрытых паразитами, подслеповатых как совы заключенных. Пленных пиратов заперли в каменном амбаре возле караван-сарая.
Отец Хавьер приказал камеры вымести и как следует окурить можжевеловым дымом. Затем он сам лично проверил все замки, повесил себе на пояс тяжелую связку ключей и долго втолковывал тюремным стражникам, как отныне следует нести службу. Те кивали.
На пост следующей ночью заступали во всеоружии, хотя им было точно известно, что в тюрьме находятся всего два человека. Сам отец Хавьер и его слуга Педро.
В это время Мартин де Варгас во главе своего небольшого флота подошел к острову Джерба. Джерба в первой половине XVI века играла в Западном Средиземноморье примерно ту же роль, которая выпала через сто с небольшим лет Тортуге в море Карибском. Это было нечто вроде пиратской республики. Одно время в маленьких деревушках на берегу многочисленных бухт жили в основном рыбаки-арабы. В эти бухты заходили на отдых или чтобы укрыться от бури галеры морских разбойников. Корабли торговые и принадлежащие к королевским флотам тут не появлялись, потому что основные негоцианские пути пролегали севернее этих широт. Постепенно морских разбойников становилось на острове все больше, а мирных рыбаков все меньше. И наконец настал момент, когда рыбаков не осталось вовсе, не осталось никого, кроме разнообразных морских разбойников, время от времени занимающихся рыбной ловлей.
Хафсидских султанов, владевших в то время большей частью побережья Туниса, соседство с Джербой отнюдь не стесняло, потому что тамошние пираты были сплошь мусульманского вероисповедания и грабили, стало быть, суда христиан. Христианские государи тоже вынуждены были закрывать глаза на существование пиратской республики, ибо считалось, что она находится под рукой хафсидов, воевать с которыми время еще не пришло.
Став главой, пусть и необъявленным, сарацинских пиратов, овладев Тенесом, Ораном, Мешуаром и друг гими портами, Харудж неизбежно должен был наложить руку и на Джербу. И наложил. В той или иной степени его верховенство признавали все пиратские капитаны, обосновавшиеся на острове. Признание это заключалось в выдаче людям Харуджа части добычи. В том году, о коем идет речь, часть эта выросла до размеров предельных – отдавать приходилось половину.
Никому это не нравилось, но все вынуждены были терпеть. Власть Харуджа казалась неколебимой.
Салах Ахмед после страшного поражения в Оране бросился именно на Джербу. Разумеется, будь у испанцев хотя бы одна резервная галера, весла бы ему унести не удалось. Салах Ахмед ушел на небольшом галиоте всего лишь с полусотней матросов, толком даже не выяснив, чем закончилось сражение за город. Он считал, что сопротивление бесполезно, и был в этом прав. Чудовищный взрыв в гавани сломил его волю. Он знал, что, если даже ему удастся отбиться от нападения испанцев, горожане не простят ему чудовищных разрушений.
