Люди Волка - Гир Кэтлин О`Нил (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Кричащий Петухом медленно наклонил голову. Его единственный глаз гневно сверкнул.
— Видите? Любому ясно: женщина — это сущее ничто, комок грязи, годный только на то, чтобы бросить в него мужское семя.
— Так и есть, — отозвался стоящий в глубине толпы юноша по имени Орлиный Крик. — Каждый это знает. Кончим-ка все это побыстрее и пойдем по домам.
— Слушайте все… — начал Кричащий Петухом.
— Дурачье вы, — вдруг перебил его ломкий старческий голос, донесшийся из последнего шатра. — Кто, по-вашему, подтирал ваши задницы, когда вы были детьми? А кто отирал ваши слезы, когда вы пугались чего-то? А, отцы?
Люди оглянулись, и на лицах у них промелькнула горечь. Обрубленная Ветвь, старейшая в Народе, с трудом подняла кожаный подог своего чума. Редкие пряди седых волос как попало торчали из-под ее лисьего капюшона. Ноздри ее до смешного острого носа раздулись; она искоса смотрела на собравшихся своими старческими карими глазами, и во взгляде ее сквозило безграничное презрение. Народ потеснился, давая ей дорогу.
Поднявшись на вершину холма, она грозно сверху вниз посмотрела на собравшихся людей, каждого удостоив гневным взором. В ответ некоторые вызывающе набычились, но большинство почтительно опустило глаза.
Она подняла руку, словно не обращая внимания ни на тех, ни на других:
— Как можете вы пререкаться друг с другом, когда умер один из вашего рода? — В этот миг Ветряная Женщина что есть мочи пронеслась над сугробами, как бы подтверждая ее слова. Людям пришлось схватиться друг за друга, чтобы не упасть. — Подумали бы, как спасти остальных…
— Да, — кивнул Кричащий Петухом, искоса взглянув на нее. — Надо уходить отсюда. Смерть пожрет тех из нас, кто…
— А ты мне не поддакивай, старый плут, — огрызнулась Обрубленная Ветвь. Глаз Кричащего Петухом налился кровью.
— Ни у кого во всем Народе нет такой Духовной Силы, как у меня! — закричал он, тряся кулаком у нее под носом.
— Это я от тебя уже слыхивала. Пляшущая Лиса отступила на шаг, и вовремя: ее муж взвыл, как раненый олень-карибу.
— Не дразни меня, старая ведьма! Я прокляну твой дух, и он никогда не достигнет Звездного Народа. Погляжу я, как тебя похоронят — навсегда упрячут в землю, — и ты сгниешь во тьме!
Люди понемногу стали отступать прочь от Обрубленной Ветви.
— Завтра уходим отсюда! — сам себе сказал Кричащий Петухом.
— Уходим? — спросил Поющий Волк, поглаживая голову своей жены. — Я охотился… и ничего не нашел. Если мы умираем от голода, сидя на месте… ведь в пути мы проголодаемся еще быстрее? Хуже того — мы с голоду съели своих собак. Теперь все придется тащить на себе.
— Если мы уйдем отсюда, — задумчиво добавил Издающий Клич, — мы потеряем великое множество людей. Думаешь, эти старики выдюжат? Да и куда нам идти? — Он безнадежно взмахнул рукой. Отчаяние читалось на его плоском лице. — Где мамонты? Где карибу?
— Может, нам на роду написано было прийти сюда, — горячо произнес Поющий Волк; его жена, затихшая было, вновь начала всхлипывать. — Ты — Сновидец. Сделай же что-нибудь. У меня нет больше сил смотреть, как умирают мои дети. Возвращаться назад? Но сзади идут Другие. Если мы пойдем им навстречу — они убьют нас. Может, если мы пойдем дальше на юг, мы…
— Нельзя идти на юг, — дребезжащим голосом произнес Кричащий Петухом. Его изможденное старческое лицо еще больше осунулось и сморщилось от голода. Единственным зрячим глазом он зорко наблюдал за лицами своих товарищей. Видно было, что надменный прищур Обрубленной Ветви смутил их. — Отец моего отца ходил туда. — Его отороченный мехом капюшон загнулся от ветра, обнажая черные с проседью волосы. — Он наткнулся на ледяную стену, такую высокую, что человеку на нее не вскарабкаться. И чайке так высоко не взлететь. Разве что орлу… Но больше никому. Они охотились…
— А откуда ты взял, что человеку на нее не вскарабкаться? — ехидно спросила Обрубленная Ветвь, вытирая нос рукавом. — А? Дед твой, что, пробовал?
Все замолкли, даже рыдания Смеющейся Зари стихли: всех поразил этот вызов, брошенный величайшему шаману Народа.
Лицо Кричащего Петухом побагровело.
— Ему не было нужды карабкаться. Достаточно было посмотреть…
— Трус он был, — ухмыльнулась Обрубленная Ветвь. — Теперь весь Народ узнал об этом. Да и по тебе это заметно… Возвращайся, если хочешь, на север. Пусть эти Другие убьют тебя. — Она указала рукой в кожаной варежке на серый горизонт. — А я пойду на юг. Куда-то в те края ушла Цапля. А ведь это была настоящая Сновидица! Уж она бы сумела…
— Что? — рассмеялся Кричащий Петухом. — Ты пойдешь за этой ведьмой? За этим злобным Духом, который сосал людские души и накликал на них эту Долгую Тьму? Да и потом, Цапли этой и вовсе не было. Это просто легенда. Это всего лишь призрак, марево, окутавшее твой одряхлевший разум.
— Вот те на! Да что ты можешь помнить об этом? Я-то ее знала! — сплюнула старуха. — Она отправилась на юг, в поисках Духа Силы…
— Так иди куда хочешь! — буркнул Кричащий Петухом, обернувшись к толпе. — Эта старая карга сгинет, и по заслугам. Какой от нее толк Народу? Чтобы охотиться или ловить рыбу, она стара. Чрево ее так же пусто и бесплодно, как ее разум. Даже Снов она больше не видит!
Шепот прошел по рядам стоящих людей, лица их посуровели. Не видит Снов? Значит, духи отвернулись от этой женщины. Старый шаман торжествующе приосанился. Десятки глаз беспокойно глядели на Обрубленную Ветвь, ожидая, что она ответит.
Старуха только бровью повела.
— Ну, от этого мне только лучше… У меня, по крайней мере, не бывает ложных Сновидений, от которых Народу один вред… И уж тем паче я не выдумываю Снов, чтобы держать Народ в повиновении, чтобы морочить его Силой, от которой давно уже ничего не осталось.
Некоторые из Народа, перешептываясь, отступили на шаг назад.
Пляшущая Лиса только вздохнула, увидев огонек ненависти в единственном черном глазу своего мужа. Второй, мертвый, глаз всегда напоминал ей только о смерти — как окоченелый труп, долго пролежавший в снегу.
— Ты что хочешь сказать — что я выдумываю Сны? — воскликнул шаман. — Да ты…
— Расскажи нам лучше про север, — выкрикнул Вороний Ловчий, презрительно сплюнув в сторону, где стояла старуха. — Зачем нам идти туда?
— Потому что это наша земля! — закричал шаман, заглушая причитания Ветряной Женщины. — Что же нам, забыть об этом, бросить на произвол судьбы останки наших предков только из-за этих Других, которые…
— Я не боюсь Других! — спокойно произнес Вороний Ловчий. — Подумайте-ка, люди, — продолжал он. — Что с нами приключилось? Другие поселились в наших лучших охотничьих угодьях, на тропе карибу. А чем дальше мы уходим к югу, тем суше становится, тем выше горы, тем ветреннее. Мы больше не можем во время Долгого Света переплывать озера, собирать мидий на берегу. Почему? Потому что Другие загнали нас сюда! Разве карибу заходят так далеко к югу? Или мамонты? Посмотрите на мох, на дерн, на полынные травы. Видите, какие они здесь чахлые? А вдруг, если мы двинемся дальше к югу, они и вовсе исчезнут? Не будет пищи карибу и мамонтам — не будет и нам. Я убил Дедушку
Белого Медведя, — закончил Вороний Ловчий, — справлюсь и с этими Другими!
— Ты молодой дурень, — брезгливо хмыкнула Обрубленная Ветвь. — Садись-ка себе в сторонке и не сбивай с толку добрых людей.
— Хватит, старуха! — гаркнул Кричащий Петухом. — Народу надоела твоя болтовня. Оставь нас! Обрубленная Ветвь покачала головой:
— Вот к чему пришли мы под твоим началом! Ссоримся между собой, когда надобно молиться об упокоении души этого младенца! — Она дала знак Смеющейся Заре:
— Иди!
Но та стояла неподвижно, глаза ее темные казались вырезанными из обсидиана. Старуха Кого-ток, стоявшая рядом с ней, кивнула в знак согласия.
Кричащий Петухом окинул взглядом озабоченные лица. Некоторые опустили глаза. Другие все еще смотрели на него с надеждой, помня о былом или веря его посулам и угрозам.
— Я хочу закончить о юге, куда зовет вас эта старуха. Мой дед и его люди охотились там, — сурово выкрикнул он. — Несколько дней они не видели ничего, кроме камней, гальки, холода и непроходимых болот. Они голодали, как мы. Много дней шли они вдоль этой ледяной стены, ели собственную кожаную одежду, чтобы сохранить хоть немного сил. Многие, очень многие погибли. А потом они повернули на север, надеясь встретить мамонта или хотя бы тюленей и лисиц.
