Авантюрист - Бушков Александр Александрович (книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Да нет, я уж его лучше при себе придержу, – сказал Сабинин непреклонно. – Нельзя мне попадаться, я, знаешь ли, под виселицей хожу…
Грицько, что Сабинина чуточку обидело, не выразил ровным счетом никаких эмоциональных чувств. Помолчав, рассудительно сказал:
– А чего ж. Не пан первый, не пан последний такой в этих местах. На то и шибеница, чтоб под нею ходили, такая уж это поганая зараза, что без дела простаивать никак не желае… Тильки я вас, пане, все одно умоляю: зазря не хватаитесь за тот пистоль, уж если зовсим край подойдет…
– А как узнаем?
– А видно ж будет, – пожал плечами Грицько, – совсем край или еще не край…
– Тоже верно, – пожал плечами Сабинин, не найдя, что же все-таки противопоставить нехитрой, но убийственной логике. – А скажи-ка ты мне…
– Ч-ш! – процедил сквозь зубы Грицько, замерев на месте и подняв руку. – Замрите, пане, як статуй. Осмотреться треба… Вот она, сторожка…
Теперь и Сабинин рассмотрел сквозь сосны узкую длинную прогалину, избушку слева – немудрящую, с незастекленными окошками и провалившейся кое-где крышей. Низенькая дверь наполовину распахнута, на крылечке стоит ржавое ведро, нигде ни малейших примет человеческого присутствия.
Согнувшись в три погибели, сделав знак Сабинину следовать за собой, Грицько перебрался к высокому кустарнику и, присев на корточки, весь обратившись в зрение и слух, замер, напоминая сейчас хищного зверя в полной силе. Заметив краешком глаза, что Сабинин сунул руку под пиджак, поближе к браунингу, «честный контрабандист» искривил лицо в яростной гримасе, зашипел:
– Вы шо, пане? Рано…
Мучительно медленно текли минуты, и никаких изменений в окружающем не происходило – отовсюду плыли покойные лесные запахи, щебетали птицы, легонько колыхался под ветерком кустарник, стояла солнечная тишина…
– Ну, с божьей помощью, – перекрестился Грицько. – Схожу посмотрю. Если в том ведре лежат шишки – значит, Панас дает знак, что на кордоне все спокойно и стражи поблизости нема. Если шишек нету – ждем темноты… Вы, пане, с места не сдвигайтесь, шуму не делайте, я мигом обернусь, не впервой…
Вздохнув и отряхнув колени от приставших рыжих сосновых иголок, он бесшумно обогнул кусты, вышел на открытое пространство и решительно направился к сторожке.
Присевший на корточки Сабинин с вполне понятным замиранием сердца неотрывно следил за ним.
Дальнейшее развернулось почти молниеносно.
Из-за угла ветхой сторожки внезапно появился человек в мундире – на плечах блеснули золотом погоны, – выставил руку с вороненым револьвером и азартно скомандовал:
– Стой!
Грицько, пригнувшись, не потеряв ни секунды, отпрыгнул в сторону, метнулся к спасительным деревьям. Негромкий выстрел, на фоне необозримого леса какой-то даже несерьезный…
Контрабандист без крика рухнул ничком в кустарник, с хрустом сломав ближайшие тонкие ветки грузным телом, пару раз дернулся и больше уже не шевелился. Все произошло слишком быстро – окрик, прыжок, смерть, так что Сабинин оторопел и упустил драгоценное время…
Только и успел, опомнившись, потянуться к пистолету, но на него уже навалились сзади, в мгновение ока завернули руки за спину так, что в локтях захрустело, выхватили из-под пиджака браунинг, лицом вниз притиснули к земле, словно печать к сургучу. Сухие сосновые иглы немилосердно кололи щеки и лоб, Сабинин, слабо ворочаясь, едва мог дышать. Его придавили коленями, в бок уперлись, судя по твердости, носки сапог, над самой головой азартно выдохнули:
– Попался, сицилист! Не уйдешь теперь!
– Ну что там? – послышался начальственный окрик.
– Взяли, вашбродь! – переводя дыхание, откликнулся один из тех двух, что припечатал Сабинина к земле. – И пистоль при ем! Точно как вы сказали, двоечко их было, никого боле не видать!
– Хорошо осмотрелись?
– Да что там, дело знакомое! Двое их было…
– Ну, волоките сюда гостя дорогого! Да обшарьте как следует для надежности!
Сабинина рывком вздернули на ноги, один из пленивших его остался за спиной, крепко уцапав за локти. Судя по хватке и жаркому дыханию, ерошившему Сабинину волосы на самой макушке, это был детинушка гвардейского роста. Второй, зайдя спереди, распорядившись предварительно: «Савчук, ты ему руки-то вверх вздерни…», обшарил и охлопал Сабинина, где только возможно. Уж его-то Сабинин рассмотрел прекрасно: молодой казак в фуражке набекрень, весь сиявший охотничьим азартом. Обыскивал он умело и тщательно – промял в кулаке полы пиджака, изучил подкладку, не пропустил ни одного кармана. Закончив, сделал приглашающий жест:
– Шагай, сицилист, к его благородию на спрос! Кому говорю!
Поскольку второй так и не выпустил локтей, крепко подтолкнув коленом в то место, которым человек обычно соприкасается со стулом, осталось лишь повиноваться. Офицер ждал, застегивая кобуру. На нем был синий жандармский сюртук, фуражка с кантом, на черной портупее висела шашка.
– Прошу, – любезно показал он на дверь. – Заждались, господин хороший, терпение лопнуло…
Сабинина втолкнули в небольшую комнату, где из мебели имелась лишь пара корявых лавок да не уступавший им в уродстве стол. Дверь в соседнюю комнатушку оказалась закрытой, но и там, можно ручаться, царила та же спартанская простота меблировки.
Жандармский поручик неторопливо уселся, предварительно с брезгливой миной обмахнув лавку платком. Сабинина усадили напротив. Один из казаков, тот, что повыше, встал в двери, расставив ноги и опираясь на карабин, второй заслонил спиной крохотное оконце, отрезав тем самым всякую возможность бегства. Неторопливо достав серебряный с чернью портсигар, жандарм раскурил папиросу, держась так, словно Сабинина здесь не существовало вовсе. Мечтательно уставясь в низкий потолок, пускал кольцо за кольцом – надо признать, довольно мастерски.
– У него в пинжаке зашито что-то, вашбродь, – сообщил молодой казак. – Бумаги, точно, мялись и похрустывали… Прикажете подклад подпороть?
– Успеется, – сказал жандарм с нехорошей улыбочкой. – Ну-с, милостивый государь, быть может, назовете вашу фамилию – хотя бы последнюю по счету – и соизволите объяснить, что делали в двух шагах от границы, где находиться вообще-то не полагается?
Сабинин молчал. У него не было при себе никаких документов, он никак не предусмотрел подобного оборота событий, потому ничего мало-мальски убедительного не приходило в голову. Во все глаза глядя на жандарма, он, уже немного успокоившись, получил возможность думать и рассуждать. Вот так… А ведь… Нет, не будем спешить…
– Сначала извольте представиться, – сердито бросил он.
– Бога ради, – кивнул жандарм. – Поручик Якушев. Имею честь представлять в этих палестинах Киевское охранное отделение. Вот именно, милостивый государь. В поле зрения тех, кому такими вопросами ведать надлежит, вы попали еще в Киеве. Дальнейшее особого труда не представляло – рутина-с… Это вам казалось, будто никто за вами не следит, а на деле, должен признаться, обстояло как раз наоборот. Господин анархист Яша, смею думать, был в сей роли весьма убедителен и подозрений не вызывал, а? Ну, а как насчет господина Кудеяра? Не правда ли, мы умеем работать, господин… Са-би-нин! – с расстановкой, громко, в три слога произнес он фамилию, словно команду отдавал. – Что это вы, сударь, на лавочке ерзать изволите? Ну, не медлите! Убедительно, с искренностью в голосе и честным блеском в глазах сделайте заявление, что ситуация вам странна и оскорбительна, что все обстоит совершенно иначе, что никакой вы не Сабинин, а так, другой кто-нибудь. Что молчишь, тварь?! – рявкнул он вдруг, перегнулся через стол и залепил Сабинину оглушительную оплеуху. – Язык проглотил? Я его тебе из задницы вытащу!
Сабинин рванулся было, пытаясь вскочить, но казачьи лапищи, опустившись на плечи, плотно припечатали к лавке. Он смог лишь крикнуть:
– Как вы смеете, поручик!
– Молчать, сволочь, – лениво отозвался жандарм, поигрывая увесистым портсигаром. – Я с тобой еще не разговаривал, как следовало бы… Как оно полагается после убийства тобою двух офицеров, в отличие от тебя, паскуды, честно несших службу государю и Отечеству… – И покачал под самым носом Сабинина крепким кулаком. – Ничего, есть время для душевного разговора.
