Пламя над Англией. Псы Господни - Мейсон Альфред (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Оказавшись в таком достойном высокочтимом обществе, Кросби испытал чувство гордости и благоговения; он с интересом глядел по сторонам. На стенах гостиной висело множество картин, но все они были занавешены, яркая восточная скатерть с пестрым узором покрывала квадратный стол посреди гостиной; у стен, отделанных деревянными панелями, стояли стулья с высокими резными спинками, на их красном бархате красовались геральдические щиты. На каждой четверти щита на красном или лазурном фоне английские леопарды чередовались с французскими королевскими лилиями. Все стулья были свободны, кроме высокого кресла с широким сиденьем и подлокотниками с позолоченными львиными головами.
На этом кресле между двумя окнами восседала спиной к свету женщина, которую с первого взгляда можно было принять за восточного идола – по обилию драгоценностей и ярких пестрых украшений. Худобу ее скрывало платье с фижмами. У нее было ярко нарумяненное, узкое, хищное лицо с тонким орлиным носом и острый, выдающий раздражительную натуру подбородок. Брови были насурмлены, и к алости губ природа не имела никакого отношения. Над высоким и широким, почти мужским лбом громоздился чудовищный убор из белокурых накладных волос и целого бушеля низаного жемчуга. Многочисленные нити жемчуга закрывали шею и грудь, будто восполняя былую перламутровую белизну давно увядшей кожи. Горловина платья была отделана кружевным воротником неимоверной величины, торчавшим позади, словно расправленный веер. Он переливался жемчугами и бриллиантами. Драгоценными камнями сверкало и золототканное платье, расшитое хитроумным узором из зеленых ящериц. Она поигрывала платочком, отороченным золотыми кружевами, демонстрируя изумительно красивую руку, которую время пока щадило, и прикрывая потемневшие с годами зубы: тут уж никакие белила не помогали.
Позади, справа и слева стояли фрейлины королевы, девушки из самых благородных семейств Англии.
Кросби ранее представлял себе королеву по описанию лорда Гарта. Портрет дамы, которую любил его несчастный друг, граф рисовал с несвойственной ему ныне восторженностью, не жалея красок. И Кросби, явившись на прием, позабыв, что с тех пор, как лорд Гарт лицезрел королеву в последний раз, прошло сорок лет, полагал, что она – яркое воплощение женской красоты. То, что предстало его взору, потрясло его несходством с воображаемым идеалом.
Ее приближенные еще больше подчеркивали это несоответствие. Слева стоял высокий сухопарый джентльмен в черном. Резко очерченное лицо, длинная белая борода, отнюдь не придававшая плугу вид патриарха. Это был сэр Фрэнсис Уолсингем. Полной противоположностью ему был герцог Лестер справа. Когда-то, по слухам, самый красивый мужчина в Англии, он теперь был тучный, нескладный, с воспаленным пятнистым лицом. Роскошное одеяние и высокомерно поднятая голова лишь усиливали нелепость его облика.
Но королева, видимо, была иного мнения, и доказательством тому было его место при дворе, а еще больше – тот факт, что герцог Лестер был назначен верховным главнокомандующим наземными войсками, которые готовились отразить испанское вторжение. Конечно, лучшего организатора маскарадов и пышных процессий было не сыскать не только в Англии, но и во всей Европе. Но, к счастью для Англии и самого Лестера английские моряки не дали ему возможности продемонстрировать свои способности в сражениях с принцем Пармским.
В честь этих отважных моряков и был устроен прием. Адмирал лорд Говард Эффингем, высокий, подтянутый, докладывал королеве о боевых сражениях в Ла-Манше, спасших Англию от испанской угрозы. Он говорил живо и кратко. Порой лапидарность его повествования не удовлетворяла ее величество, и она прерывала адмирала, чтоб выяснить какую-то деталь, или требовала более подробного описания какого-нибудь события. Это произошло и когда адмирал описал затруднительное положение, в котором они оказались: Медина Сидония бросил якорь во французских нейтральных водах, и пришлось уточнять позицию испанские кораблей на рейде, чтоб послать брандеры и поджечь их. Лорд Говард повел бы свой рассказ дальше и перешел к сражению, но королева, сделав ему знак остановиться, сказала на привычном ему языке:
– Ей-богу, пора спустить паруса, на такой скорости нам за вами не угнаться. Меня интересует, как вы уточнили позицию кораблей. Расскажите подробнее.
Напряженное внимание слушателей вдохновило адмирала на более красочное описание событий. Королева засмеялась, засмеялись и другие, возбужденные рассказом о небывалой удали.
– Клянусь честью, вы прекрасный моряк, но неважный рассказчик, – заметила королева, – пропускаете самые лакомые кусочки. Назовите, кто вел полубаркас.
Джервас вздрогнул, услышав ответ адмирала. Мурашки побежали у него по спине. Ему показалось, что его фамилия, произнесенная лордом Говардом, прозвучала в тишине раскатами грома. Он покраснел, словно девушка, и стал неловко переминаться с ноги на ногу. Как сквозь туман, Кросби видел обращенные к нему лица. Знакомые улыбались ему, выражали дружеское одобрение. Кросби подумал о Маргарет: как жаль, что ее здесь нет, что она не слышала, как адмирал упомянул его. Маргарет убедилась бы, что не напрасно поверила в него, обещала стать его женой.
Адмирал завершил свой рассказ. Королева звенящим от волнения голосом назвала его историей о неслыханной доселе храбрости и вознесла хвалу Господу, даровавшему блистательную победу тем, кто сражался с врагами Его Учения. Таким образом не только Испания, но и Англия с большим на то основанием полагала себя орудием божественной справедливости.
Затем адмирал представил королеве капитанов флота и офицеров, отличившихся в битве в Ла-Манше. Королева поблагодарила каждого из них, а трех особо отличившихся офицеров посвятила в рыцари шпагой, поданной герцогом Лестером.
Место лорда Говарда занял вице-адмирал сэр Фрэнсис Дрейк. Он представлял королеве капитанов и офицеров каперов. Почти все они происходили из благородных семейств западной Англии, многие снарядили суда за свой счет. Плотно сбитый Дрейк шел враскачку, будто под ногами у него была качающаяся палуба. Он был великолепен в своем белом атласном камзоле и даже казался выше ростом. Бородка его была тщательно подстрижена, курчавые каштановые волосы аккуратно причесаны и напомажены, в мочках плотно прижатых ушей – золотые кольца серег.
Дрейк, отвесив низкий поклон, звучным, как труба, голосом заявил, что хочет представить капитанов и офицеров торгового флота, и приступил к делу.
Первым он представил соседа Кросби Оливера Трессилиана Пенарроу. Оливер был единокровным братом Лайонела Трессилиана, чьи частые визиты в поместье Тревеньона так беспокоили Кросби. Но тщетно было бы искать между ними сходство. Лайонел был бледный и жеманный, сладкоречивый, как женщина, а Оливер, рослый, смуглый, решительный, был воплощением мужского начала. Он был сдержан, держался гордо, почти надменно. По тому, как неторопливо, с каким достоинством он выступил вперед, можно было судить, что он рожден для власти. Хоть Оливер был еще молод, его подвиги сулили ему славу. Морскому делу его обучал Фробишер. Оливер пришел на помощь Дрейку на своем прекрасно оснащенном капере. Андалузский флагман был захвачен во многом благодаря его смелости и находчивости. Это событие в самом начале сражение сильно поддержало боевой дух англичан.
Когда Оливер встал на колено у скамеечки для ног, темные близорукие глаза королевы глянули на него с нескрываемым восхищением.
Сверкнула шпага и резко опустилась ему на плечо.
– Такие люди, как вы, сэр Оливер, рождены для того, чтобы охранять эту страну, – сказала королева, посвящая его в рыцари.
Никто не позавидовал оказанной ему чести. Сэру Оливеру предсказывали великое будущее, но кто предвидел, что из-за людской злобы, неверности жены и, наконец, угроз инквизиции он завоюет предсказанную ему славу под знаменем ислама? Став мусульманским корсаром, он обернулся ревностным гонителем христианства. Но в тот день, когда сэр Оливер поднялся с колен после оказанной ему высокой чести, никому и в голову не пришло, что готовит ему судьба.
