Корсары Ивана Грозного - Бадигин Константин Сергеевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗

— Согласия спрашивать не будем, — раздался резкий голос Мстиславского, — боится он царя без памяти. Пока жив царь Иван, князь Владимир согласия не даст.

— Спрашивать не будем, — поддакнул князь Серебряный.

— Челобитную грамоту надо изготовить, — предложил боярин Федоров. — Коли увидит Владимир Андреевич, что все за него, — осмелеет.

— Верно говоришь, — поддержали гости.

— Пиши!

Боярина Федорова любили и слушались. Он кивнул дьяку Андрею Васильеву. Дьяк вынул из-за пазухи свиток. Грамоту князю Старицкому с просьбой быть русским царем он написал еще вчера. В шкапчике под иконой взяли перо и чернильницу. Придвинули ближе свечи.

Гости по очереди подписывались под челобитной грамотой. Толстый князь Куракин-Булгаков, поставив свою подпись, шумно отдувался, как после тяжелой работы. Некоторые со страхом брали в руки перо. Другие прикладывали перстень с печатью.

Когда все сидящие за столом приложили руку, боярин Федоров вручил грамоту Мстиславскому.

— Передай князю Володимиру Андреевичу. Кого знаешь и кому веришь, дай подписать. Чем больше людей, тем вернее…

— И пастыри духовные не согласны, — снова раздался бас отца Захария. — Митрополит note 10 Афанасий оставил митрополию, не захотел с опричниками жить, в монастырь ушел. И Герман, митрополит, опричнину порицал, царь за то его прогонил. А митрополит Филипп сказал тако: «Царю и великому князю отставить опришнину, а не отставит царь и великий князь опришнины, и мне в митрополитах быти невозможно». Зазря обижает царь. Земщина по сю сторонь, опришнина по ту сторонь.

— Церковь отринулась от царя Ивана.

— Что станет с нами? Долго ли еще муки этой…

— До самой смерти.

— Господи, спаси, господи, помоги.

— Скоро ли война кончится?

Еще не раз поднимались князья и бояре с гневными речами. Близилась ночь, свечи догорали.

— Государи! — уже который раз взял слово боярин Федоров. — Я стою за вольность, за такую вольность, когда моя жизнь и мое имущество не зависят от одного государева слова. Я хочу, чтобы суд праведно судил меня. Я хочу, чтобы за мое слово, за мои мысли Малюта Скуратов не тащил бы в свой застенок… А разве нет убытка государю, когда много всякого люда бежит из родной земли? В прежние времена русские люди бежали из Литвы к нам…

Раздался одобрительный гул, бояре и князья поднялись с мест и дружно кланялись Федорову. Слово конюшего крепко пришлось им по душе.

— Прав Иван Петрович.

— Мы все за тебя.

— Головы на плаху отдадим, не отступим… — шумели вельможи.

— В адашевские времена не в пример вольготнее было.

— Братья государи, — призывая к тишине, поднял руку воевода Иван Колычев, — во имя правды на земле, для пользы людей русских я хочу смерти царю Ивану. Даже самый добрый человек, сохраняя свою жизнь, может совершить жестокость. — Он обернулся к юноше, сидевшему рядом. — Василий, сын мой, встань, покажись людям.

Высокий, красивый парень с темным пушком на верхней губе и на подбородке встал и поклонился всем сидящим.

— Василий вызван к царю и будет служить у него рындой note 11, — сказал Иван Колычев. — Он ненавидит тирана… пусть станет он карающей десницей.

Застолица зашумела. По спинам многих побежали мурашки.

— Подойди ко мне, отрок, — раздался бас протопопа Захария.

Юноша встал на колени перед священником.

— Благословляю тебя, раб божий Василий, на доброе дело. Како бог похощет, тако и свершится.

И протопоп перекрестил юношу, поцеловал его.

Князь Турунтай-Пронский обнажил меч и, подняв его над столом, крикнул:

— Смерть убийце — Царю Ивану Васильевичу!

— Смерть!

— Смерть! — наперебой раздались голоса.

Князья и бояре вставали, обнажали мечи и скрещивали их с мечом князя Пронского.

— Смерть безумцу!

— Смерть…

Еле живой от страха выполз из кладовушки старик Неждан. Он и не рад был, что полюбопытствовал.

Иван Петрович Федоров долго разговаривал с князем Мстиславским в маленькой горнице наверху. Гости давно спали. Разговор был важный, вельможи понимали, что неосторожный шаг может стоить жизни многим людям.

— Осмотрительность и хладнокровие, — сказал Федоров, прощаясь. — Никогда не забывай, князь. Трусить не надо, а опаску держи.

К ночи поднялся ветер, зашумел вершинами сосен. Небо заволокло тучами. Изредка в разрывах облаков показывалась луна, освещая бревенчатый домик среди леса и неподвижные фигуры дозорных.

Гостям предстояла охота на зубра, только через три дня они разъедутся по домам, а воевода заторопился в Полоцк.

Выбравшись к часовне на развилке дорог, воевода Федоров передернул узду и вытянул коня плетью. Обиженный конь помчался как ветер. За боярином поскакали вооруженные слуги.

Домой Иван Петрович вернулся поздно, усталый. Не сказав и двух слов жене, он повалился в постель и сразу уснул.

Во втором часу ночи Федорова разбудил спальник Костюшка. Откинув шелковое покрывало, боярин сел и, позевывая, всунул босые ноги в теплые войлочные туфли.

Костюшка долго стоял у двери, дожидаясь, пока боярин совсем проснется. Не ожидая приказу, он подал воеводе кувшин с любимым малиновым квасом.

Иван Петрович сделал несколько глотков, вытер бороду и, накинув на плечи халат, строго спросил:

— Почто разбудил, али гонец государев прискакал?

— Господине, — кланяясь, ответил слуга, — дело тайное… — В голосе его чувствовалась тревога. Он посмотрел на спящую боярыню.

— Ну? — посуровел еще больше воевода.

— К тебе человек из Литвы… от самого короля Жигимонда. — Губы Костюшки, когда он произносил эти слова, почти не шевельнулись.

— Где он?

— У меня в каморе.

Иван Петрович резко поднялся с постели. Жена вздрогнула, открыла глаза.

— Я скоро вернусь, спи.

Костюшка шел впереди, освещая свечой дорогу. Миновали несколько пустых комнат. В горнице, где воевода обычно занимался делами, Костюшка поставил на стол тяжелый подсвечник.

— Зови! — приказал воевода.

Иван Петрович и сам был обеспокоен ночным гостем. Посланец польского короля не сулил ничего доброго для опального боярина. Он знал, что в доме есть люди Малюты Скуратова, следившие за каждым его шагом. Но может быть, король хочет воевать Полоцк и предлагает сдать город без боя? Воевода усмехнулся… Посмотрим!..

Заскрипела тяжелая дверь. В комнату вместе с Костюшкой вошел незнакомый человек в одежде литовского дворянина, покрытой пылью.

— Подойди, — приказал боярин.

Незнакомец подошел к столу, смело взглянул в глаза воеводе.

— Я от польского короля и великого литовского и русского князя Сигизмунда-Августа к тебе, боярин Федоров. Вот грамота. — Он вспорол подкладку кафтана и подал сложенный вчетверо кусок бумаги.

— Кто ты?

— Иван Козлов, послужилец князей Воротынских.

Иван Петрович заметил на его левой щеке большую родинку.

Подвинув свечу, он принялся за чтение.

— Как ты мог прийти ко мне, холоп, с этой писулей? — спокойно спросил Федоров, прочитав королевскую грамоту.

— Я только гонец короля.

— Ты не гонец, ты лазутчик! — оборвал его воевода.

Он еще раз пробежал глазами по строчкам письма.

— Его величество король недавно пожаловал навечно князю Андрею Курбскому прекрасный город Ковель со многими землями, — тихо произнес Козлов. — Он теперь великий человек в Литве.

Глаза воеводы гневно сверкнули:

— Изменник отечеству не может быть великим человеком! Поднявший на свой народ вооруженную руку будет вечно проклят.

— Напрасно, боярин, не хочешь принять слово короля Сигизмунда. Мы знаем о ваших делах, знаем, что твоя голова, боярин Федоров, едва уцелела. Не пройдет и года, как Малюта Скуратов посадит тебя на большую сковороду или повесит за ноги. Вспомнишь тогда о королевском письме.

Боярин промолчал.

— Король Сигизмунд хочет помочь русским дворянам уничтожить царя-людоеда со всем отродьем, — продолжал Козлов, — он двинет свои войска…