Жена Аллана - Хаггард Генри Райдер (читать хорошую книгу TXT) 📗

Когда взошло солнце, котловина представляла собой странную картину. Почва так цепко держала мертвых слонов, что лишь немногие упали на бок, остальные продолжали стоять, словно во сне.

Я послал за фургонами. На следующий день они прибыли, и мы разбили лагерь примерно в миле от котловины. Затем мы принялись вырезать у слонов бивни. На это ушла целая неделя. Отвратительная работа! Мы, пожалуй, не справились бы с ней, если б нам не помогли бродячие бушмены, которым мы заплатили слоновьим мясом.

Наконец и этот тяжелый труд был закончен. Слоновая кость слишком громоздка, чтобы нести ее на себе, поэтому, как только ушли наши помощники, бушмены, мы закопали бивни в землю. Мои ребята хотели, чтобы я вернулся в Капскую колонию и продал добычу, но я был полон решимости продолжать путешествие. Бивни пролежали в земле пять лет. И все же, когда я снова пришел к этому месту и вырыл их, оказалось, что они мало пострадали. Потом я продал слоновую кость за тысячу фунтов – неплохой заработок за один день стрельбы.

Так началась моя карьера охотника за слонами. С тех пор я перестрелял их несколько сотен, но никогда больше не пытался охотиться верхом на слона.

Глава IV. Зулусские воины

Закопав бивни, я постарался получше запомнить координаты и приметы местности, чтобы отыскать слоновую кость, когда понадобится. Потом отправился дальше. Около месяца я бродил по местности, где ныне проходит граница, которая отделяет Оранжевое Свободное государство от Грикваленд Уэста и Трансвааль от Бечуанатенда. Конечно, на моем пути встречались трудности, но это были обычные тяготы, хорошо известные всем путешественникам по Африке: частенько не хватало воды, каждая переправа через реку сулила беду. Помню, как-то я распряг волов в том месте, где сейчас стоит Кимберли, но вскоре был вынужден покинуть стоянку, потому что поблизости не оказалось ни ручейка, ни источника. Тогда я и представить себе не мог, что еще при моей жизни здесь вырастет большой город, в окрестностях которого станут добывать алмазы на миллионы фунтов в год. Очевидно, старый Индаба-Зимби был не так уж всеведущ, в его предсказаниях ничего об этом не говорилось.

Сейчас местность была совершенно безлюдной. А незадолго до этого по ней прошел, направляясь в нынешний Матабелеленд, Моселекатсе Лев, один из полководцев Чаки 9.

Однажды, когда мы двигались параллельно реке Колонг, наш путь пересекло большое стадо антилоп импала. Я выстрелил в одну и ранил ее в круп. Животное пронеслось галопом вместе со всем стадом еще около тысячи ярдов, потом легло на землю. К тому времени мы уже несколько дней не пробовали мяса, ибо ни одно четвероногое не попалось нам навстречу. Я вскочил на лошадь и, крикнув Индаба-Зимби, что догоню фургоны или перехвачу их по ту сторону холма, до которого оставалось около часа езды, поскакал к раненой антилопе.

Я успел приблизиться к ней ярдов на сто, но тут она вскочила на ноги и бросилась бежать с такой скоростью, будто пуля даже не задела ее. Однако вскоре ей снова пришлось опуститься на траву. Подумав, что силы совсем оставили ее, я спокойно направился к антилопе. Но не тут-то было – все повторилось сначала. На третий раз она скрылась за высоткой, словно испытывая мое терпение. Я прямо выходил из себя, но все же решил подняться на эту высотку и, прицелившись с вершины, послать в антилопу вторую пулю.

Так я и сделал. Достигнув гребня высотки, сплошь заваленной камнями, я взглянул на местность, расстилавшуюся за нею, и увидел… зулусский полк!

В удивлении я протер глаза и взглянул снова. Да, сомнений не было. Воины остановились на привал у водоема примерно в тысяче ярдов от меня. Одни лежали на земле, другие что-то стряпали на кострах, третьи ходили взад и вперед с копьями и щитами в руках. Всего их могло быть около двух тысяч…

Я повернул лошадь и уперся пятками ей в бока. Спустившись по склону высотки, я взял немного вправо, чтобы перехватить мои фургоны раньше, чем их заметят зулусы. Не успел я проехать и трехсот ярдов в этом направлении, как очутился на тропе, на которой, к крайнему своему удивлению, увидел следы колес каких-то фургонов и отпечатки копыт волов. Фургонов было не менее восьми, а скота – несколько сот голов. По четкости следов я определил, что они проходили здесь часов двенадцать назад, не больше. Тогда я понял: зулусский полк преследует фургоны, принадлежащие, вероятно, бурам-переселенцам.

Следы вели в ту сторону, куда я как раз направлялся. Пришлось подниматься еще на один холм, зато с его вершины я увидел и фургоны, ставшие лагерем, и мои повозки, спускавшиеся по склону возвышенности. Лагерь был разбит на берегу реки, примерно в пяти фарлонгах 10, и через несколько минут я подъехал к нему. Буры – а это были они – вышли из своего маленького лагеря и наблюдали за приближением двух моих повозок. Я окликнул их, они повернулись и заметили меня. Одного я узнал. Звали его Ганс Бота, когда-то я был хорошо с ним знаком. Неплохой человек, но очень беспокойный, он ненавидел любую власть. Как он выражался, его одолевала «любовь к свободе». Несколькими годами ранее Ганс Бота присоединился к группе буров-переселенцев, но потом я узнал, что он поссорился с ее вожаком, и теперь снова направлялся в дикие дебри, чтобы основать собственную колонию. Бедный парень! Этот трек 11 был для него последним.

– Как поживаете, менеер 12 Бота? – спросил я по-голландски. Он взглянул на меня, потом еще раз, а затем, выйдя из своей голландской невозмутимости, закричал жене, сидевшей на облучке фургона:

– Пойди сюда, фрау, пойди сюда. Здесь Аллан Куотермэн, англичанин, сын предиканта 13 . Как живете, хеер 14 Куотермэн, что нового там, в Капской колонии?

– Не знаю, что нового в Капской колонии, Ганс, – торжественно ответил я, – а о здешних новостях расскажу: по вашему следу идет полк зулусов, и находится он сейчас в двух милях от фургонов…

На мгновение воцарилось молчание. Я заметил, как под загаром побледнели коричневые лица пораженных людей. Одна-две женщины вскрикнули, дети прильнули к ним.

– Боже всемогущий! – воскликнул Ганс. – Это не иначе как полк мтетва 15, который Дингаан послал воевать с басуто. Болота преградили им путь, а вернуться в страну зулусов они боятся. Вот и повернули на север, чтобы присоединиться к Моселекатсе…

Тут как раз подошли мои повозки. На козлах первого фургона сидел Индаба-Зимби, завернутый в одеяло. Я окликнул его и сообщил новости.

– Это дурные вести, Макумазан, – сказал он. – Завтра утром здесь будут мертвые буры. Однако до рассвета зулусы не нападут на нас. Зато они сметут лагерь с лица земли – вот так! – он провел рукой перед ртом.

– Перестань каркать, белоголовая ворона, – проворчал я, хотя знал, что он прав…

– Макумазан, последуешь ли ты на этот раз моему совету? – спросил Индаба-Зимби.

– А в чем он состоит?

– Вот в чем. Оставь здесь фургоны и садись на лошадь. Уедем отсюда как можно скорее. Зулусы не последуют за нами, они займутся бурами.

Я разыскал Ганса Боту и посоветовал ему бросить фургоны и спасаться бегством.

– Это невозможно, – ответил он. – Две наши женщины так толсты, что не пройдут и мили, третья на сносях. К тому же, у нас только шесть лошадей. А если мы и убежим, что ждет нас в пустыне? Мы погибнем там от голода. Нет, хеер Аллан, мы должны дать бой дикарям, и да поможет нам Бог!

– И правда, да поможет нам Бог. Подумай о детях, Ганс!