Кодекс Люцифера - Дюбель Рихард (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
– Где здесь подземное озеро? – спросил он, забыв поздороваться.
Согласные звуки его латыни отразились от стен и, срикошетив, заметались по нефу.
У священника ушло несколько минут на то, чтобы понять, о чем его спрашивают.
– Подземное озеро? – осторожно переспросил он.
Доминиканец ткнул пальцем, указывая на дверь за алтарем:
– Куда она ведет?
Священник припомнил девушку, приходившую сюда осенью прошлого года, говорившую загадками и под конец застывшую в его временной кладовой, будто и впрямь ожидая обнаружить там лестницу, ведущую в неизведанные глубины и лабиринт из катакомб и фантастических гротов. В его маленьком нерешительном мозгу возникла мысль, не подшучивает ли над ним Господь или кое-кто другой, посылая ему каждые несколько месяцев очередного сумасшедшего.
– Никуда, – ответил он наконец. – Чем я могу помочь тебе, брат?
Доминиканец огляделся. Священник почувствовал, как под этим плавающим взглядом за мутными стеклами очков у него на затылке зашевелились волосы.
– Есть ли здесь еще какая-нибудь дверь?
– За алтарем? Нет; эта ведет к ризнице, а это северный боковой выход, но, разумеется, они не находятся за…
Священник повернулся к посетителю, который уже двинулся к проклятой двери, и побежал за ним.
«– Так чем я могу помочь тебе, брат?
Доминиканец затряс дверь.
– Отопри ее.
– После того, что случилось в прошлый раз, я приказал повесить на нее замок. – Священник беспомощно развел руками. – Я просыпался по ночам оттого, что мне чудилось, будто кто-то лезет наружу из моей кладовой и ищет какие-то пещеры – все в таком роде.
– Пещеры? – резко повернулся к нему доминиканец. – Пещеры, а в них озеро?
– Это моя кладовая, – повторил священник.
– Где ключ? Отопри ее!
– Мне очень жаль, но там всего лишь моя кладовая и ничего более, – заявил священник, но потом подумал, что его слова прозвучали слишком уж резко для разговора со слугой Божьим, и повторил: – Мне очень жаль.
Доминиканец снова потряс дверь, застонал и пнул ее ногой.
– Спокойствие, только спокойствие!
Священник торопливо зазвенел связкой ключей, которую носил на поясе. Там висело три ключа: от церкви, ризницы и кладовой. Он засунул по очереди оба неподходящих ключа в замочную скважину и наконец торжествующе вставил в нее нужный. Дверь отворилась; доминиканец нетерпеливо схватился за створку и широко распахнул ее. Прохладный бесстрастный свет безлюдного вечернего нефа просочился в отверстие, осветил первую пару ступенек, прополз по неровному, грязного цвета полу, покрытому мозаикой трещин, и явил взору кучку вялых овощей в углу.
– Ну вот! – воскликнул священник, подождал ответа и снова сказал: – Мне очень жаль.
Доминиканец одним прыжком преодолел ступени и в сердцах топнул ногой по полу. Священник услышал, как он тяжело вздохнул.
– Если там, внизу, и вправду что-то есть, – заявил священник, которому только что пришло в голову, что отделаться от сумасшедшего можно, лишь соглашаясь с его бредовыми идеями, – то оно так же надежно запечатано, как если бы лежало в тайном архиве Ватикана.
Доминиканец вздрогнул.
– Что? – выдохнул он. – Что ты сказал?
Священник испуганно икнул и решил ограничиться молчанием и доверчивой улыбкой. Доминиканец сел на последнюю ступеньку и уронил голову на руки. Спустя некоторое время священнику послышался звук, напоминающий хихиканье. Монах смеялся. Он резко развернулся и искоса взглянул на священника. Потом одним движением снял очки, протер их кончиком капюшона (правда, это не улучшило их состояния), снова водрузил на нос и заявил:
– Она в безопасности. На это уйдут годы, и до тех пор она в безопасности.
Похоже, он был счастлив.
– У меня есть ключ, – ничего не понимая, сказал священник, надеясь, впрочем, убедить посетителя, что она – чем бы она ни являлась – в полной, абсолютной безопасности.
Доминиканец промолчал. Очень медленно улыбка сползла с его лица.
– Что ты там говорил? Про какой-то «прошлый раз»?
– Да, – подтвердил священник, стараясь, чтобы голос его звучал беззаботно. – В прошлый раз одна девушка хотела спуститься по лестнице. Она спрашивала меня о том же, о чем и ты. – Неожиданно в его мозг закралось подозрение. – Ты ее знаешь?
Доминиканец поднялся по лестнице. Священник не заметил. когда он успел встать со ступеньки, заглянул в глаза Сорванцу и начал медленно пятиться. Доминиканец не остановился. Священник наскочил спиной на алтарь и замер – верхняя часть его тела сильно отклонилась назад, в то время как доминиканец угрожающе придвинулся к нему, так что они почти соприкасались носами. Священник услышал, как захрустел его позвоночник.
– Кто она? – прошипел монах.
Священник решил, что пришел его последний час.
– Так ты тоже ее не знаешь? – выдавил он из себя.
16
Павел сбросил серую накидку и аккуратно свернул ее, затем помог Буке, как всегда запутавшемуся в ней. Он вдохнул прохладный влажный запах помещений монастыря – это был глубокий вдох человека, почти не дышавшего последние несколько часов. В том, что касалось Павла, да и Буки тоже, это было совершенной правдой.
Они вышли в город в рассветных сумерках, набросив на черные рясы серые накидки. В них они на первый взгляд походили на обычных монахов, на двух членов монастыря, бродивших по улицам, чтобы посмотреть, не нужна ли их помощь. А второй взгляд в это время на них никто и не бросал; если бы это произошло, то можно было бы догадаться, что только что встреченный чем-то болен, и факт этот у одного вызвал бы тревожный вопрос, не заразился ли он при этой случайной встрече, а другой подумал бы, что все мы уязвимы. Пока человек встречал на улицах лишь здоровых прохожих и предусмотрительно обходил тележки живодеров десятой дорогой; пока в его собственной семье еще никто не умер и они оборвали все контакты с внешним миром, дабы не натолкнуться на горе в других домах, можно было тешить себя иллюзией, что уж его-то, наверное, зараза не возьмет. Однако людей, придерживавшихся подобного мнения, с каждым днем становилось все меньше.
– П…П…П… – попытался что-то произнести Бука и позволил Павлу встать на цыпочки и погладить ему тонзуру.
– Да, – согласился Павел. – Плохие времена.
Аббат Мартин долгое время отказывал Павлу в его просьбе, но тот не отступал. С недавнего времени раз в неделю два Хранителя покидали на пару часов монастырь, накрывшись серыми накидками, бродили по городу и возвращались назад. Они всегда ходили по двое. Они следили друг за другом точно так же, как за дьявольской Книгой, отданной под их надзор. Павел был убежден, что подобными мерами можно предотвратить повторение того, что произошло здесь двадцать лет назад; этого хватало, когда ревущий, размахивающий топором монах каждые две недели врывался в его сны, в то время как напуганные женщины и кричащие дети метались в его душе, а он, в свою очередь, метался на своем жестком ложе и громко стонал; когда лоно женщины с разожженным черепом последним отчаянным усилием выталкивало в мир ребенка…
В этот раз они пошли по длинному откосу, по которому город Браунау – если смотреть со стороны монастыря – спускался вниз, в пойму, вышли через почти не охраняемые нижние шлюзовые ворота, а на другой стороне поднялись по крутому склону холма и добрались до церкви Девы Марии, стоявшей на кладбище. Бука морщил лоб, но ничего не говорил. Если Павел считал необходимым искать церковь, которой в последние годы пользовались протестанты и проводили в ней свои мессы, – что ж, значит, у него есть на то причины.
Павел особо не задумывался о различиях в соперничающих конфессиях. Задание, которое он должен был выполнять вместе с остальными шестью Хранителями, не зависело от толкования веры, а если они провалят свою миссию, то принадлежность к католической или лютеранской вере будет играть какую-то роль лишь постольку, поскольку дьявол с удовольствием уничтожит как одних, так и других. От кладбищенской церкви, стоявшей на возвышении, открывался прекрасный вид на весь город. Они простояли там добрых два часа, наблюдая за медленной агонией Браунау.
