Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис (бесплатные серии книг txt) 📗

Я предполагал, что клад находится в другом месте, но Джон Сильвер убедил меня, что Тейт, несомненно, перенес его куда-то оттуда, где запрятал его Бен Ганн. Сильвер и Тейт начали серьезный и тихий разговор. В непосредственной близи от нас мне были видны лишь колючий кустарник да густые деревья. Такие же высоко выступающие из земли корни, что были в прибрежном лесу, протянулись и здесь; солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, освещали их и делали похожими на извивающихся змей. Посмотрев направо и налево, я увидел, что матросы, стоявшие рядом со мной — а это были «добровольцы» Сильвера — взмокли от пота, хотя погода в этот день вовсе не была жаркой.

И снова у меня возникло неприятное чувство, как в тот первый день моего появления на Острове Сокровищ — что откуда-то из глубины зарослей, оплетенных ползучими растениями, на меня — и только на меня — смотрят чьи-то глаза. Я стряхнул с себя неприятное ощущение и мысленно вернулся к исполнению своих обязанностей: я полагал, что стою на часах, охраняя переговоры Сильвера и Тейта.

Однако охране переговоров не суждено было сбыться. За моей спиной послышался шум неожиданной, упорной и острой борьбы, и все мы обернулись.

— Джим! — крикнул Сильвер. — Быстрей!

Такое мы тоже отрепетировали. Сильвер рассказывал мне о человеке, с которым он случайно познакомился. Человек этот был родом с Востока, и он обучил Сильвера приемам китайской борьбы — рукопашной схватки без оружия, — с помощью которых можно победить противника.

Я увидел, что Сильвер повалил Тейта на землю, прижав его руки так, что тот оказался совершенно беспомощным; конец костыля упирался Тейту в шею под самым затылком, притиснув его лицо к земле; невозможно было смотреть на это без удивления.

Все мы бросились к Сильверу. Из карманов я достал особые тонкие веревки, которые Сильвер дал мне, тщательно меня проинструктировав. Это — веревки палача-вешателя, говорил он, свяжи ими человека, и чем больше он будет из них рваться, тем туже они будут затягиваться; сделаны они из шелка и сизаля [22] , сплетенных вместе. Я позвал с собой четверых «добровольцев», чтобы каждый мог держать Тейта за запястье или щиколотку.

Но как Тейт сопротивлялся! Он перевернулся, лягнул каждого матроса по очереди и приподнялся, чуть было не опрокинув Сильвера. Его все же удалось вскоре утихомирить, но лишь тогда, когда Сильвер нанес ему удар по верхней губе металлическим наконечником костыля в той точке, что прямо под носом: если ударить человека по этому месту достаточно сильно, он будет сразу же убит. Это — еще один восточный прием.

Сильвер сам затянул веревки, и тут мы поняли первое назначение длинных шестов, которые несли с собой: Тейта привязали к двум из них, и четверо «добровольцев» стали его носильщиками. До сих пор он, насколько я знал, не промолвил ни слова.

— Он что-нибудь говорил? — спросил я у Сильвера. Он снял шляпу и устало и удивленно покачал головой.

— Одно только рыканье, Джим, — ответил Сильвер. — И то тут, то там — кивок. Никогда еще не встречал такого опасного человека. Был один, плавал с Флинтом, Дэвисом его звали, ох и страшен был, если его взбесить. Но этот! Нет, Джим, таких не встречал. Никогда. — И он рассмеялся своим чудесным, поднимающим дух смехом.

И неважно, что Долговязый Джон Сильвер надул бы и собственных детей, если бы они у него были: широта его души гарантировала ему место в этом мире.

Он поманил меня пальцем — кривая редкозубая ухмылка на его лице походила на скособоченный месяц. Я пошел за ним. Он взобрался на низкую, широкую скальную плиту и начал ходить по ней — в одну сторону, в другую, потом в третью, словно чертя шагами геометрическую фигуру. Потом Сильвер остановился и постучал серебряным костылем по камням.

Затем снова постучал, склонив голову набок, напомнив мне собственного кошмарного попугая (теперь, к счастью, оставшегося на бриге, в укрытой тряпкой клетке). Сильвер послушал еще, а потом, в определенном месте, изо всей силы топнул каблуком. Тут он упал на колено и стал вглядываться в камень, словно читая страницы какой-то книги. Затем поднял голову и улыбнулся мне, как ребенок.

Очевидно, он каким-то образом выведал у Тейта место захоронения серебряных слитков, думал я, наблюдая за ним.

— Серебро к серебру [23] , — приговаривал он, — разве не натуральный союз?

Он подозвал меня поближе, и я опустился на колени рядом с ним. Не произнося ни слова, он гладил руками скальную поверхность перед нашими глазами. Приглядевшись, я увидел, что камень, который он поглаживал — длинный, правильной, хотя и природной, прямоугольной формы, отличался четкими краями и не прилегал так уж безупречно к другим таким же плитам.

Сильвер крикнул, чтобы принесли «штырь». Один из матросов подбежал с кофель-нагелем — железным стержнем, какой используют для самого толстого фала [24] большого паруса, там, где пеньковый марлинь [25] лопнул бы. Большинство матросов носят такой стержень с собой, это для них такая же личная вещь, как матросская трубка или табачный нож. Сильвер вставил стержень в край каменной плиты; я обошел его и встал рядом, чтобы помочь поднять камень. Его явно не трогали уже давно, но он легко поддался нашим усилиям.

Под ним сразу же открылось пустое пространство, и я уже было сунул во тьму руку, как Сильвер схватил меня и отшвырнул от дыры. В моем мозгу промелькнула мысль, что он хочет лишить меня доступа к серебру, но (на этот раз!) я судил о нем неверно.

— Погоди! — крикнул он. — Смотри!

Из темной дыры, один за другим, неловко выбрались четыре огромных паука, каждый размером с мышь; они были черны, как смоль, и поросли грубым волосом. Мы встали и отошли подальше. К счастью, отвратительные существа торопливо уползли вверх по камням и скрылись в колючем кустарнике.

— «Чертов дружок!» — ахнул Сильвер, потрясенный больше, чем я когда-либо видел. — Одна царапина, Джим, и все, с концами! И помирать пришлось бы, рыча от боли. — И он смотрел вслед паукам, побелев от ужаса. Пот на его верхней губе выступил не из-за физических усилий.