Скиталец - Корнуэлл Бернард (серии книг читать бесплатно txt) 📗

— Ты ублюдок! — заявил Томас, устремив взгляд на доминиканца. — Чертов убийца и ублюдок! — Но похоже, он зря старался, ибо де Тайллебур никак на это не отреагировал.

— Встань, пожалуйста, — потребовал священник.

— Ты чертов убийца и ублюдок! — повторил Томас, не сдвинувшись с места.

Де Тайллебур сделал небрежный жест, и двое слуг, подбежав, выпрямили пленнику спину, а когда он обвис и чуть не рухнул, тот из них, который был покрупнее, сильно стукнул Томаса по лицу, задев болезненный кровоподтек, оставшийся от утреннего удара сэра Людвига.

Де Тайллебур подождал, пока слуги вернутся обратно к огню, и невозмутимым тоном продолжил:

— Его высокопреосвященство кардинал Бессьер уполномочил меня установить местонахождение одной реликвии. Мы располагаем сведениями, что ты можешь помочь нам в этом деле, каковое считается столь важным, что святая церковь именем Всемогущего Господа облекла нас властью добиться от тебя правды. Ты понял, что это значит, Томас?

— Ты убил мою невесту, — сказал Томас, — и придет день, священник, когда ты будешь гореть в аду, а черти станут отплясывать на твоей сморщенной заднице.

Де Тайллебур вновь никак не отреагировал. Он так и не сел в свое кресло, но стоял, высокий и тонкий, как стрела, позади стола, на который опирался кончиками длинных, бледных пальцев.

— Мы знаем, — промолвил доминиканец, — что твой отец, возможно, обладал Граалем, и нам известно, что он оставил тебе книгу, в которой дал описание этой драгоценной реликвии. Уверяю тебя, об этом нам известно достаточно, так что тебе не стоит понапрасну тратить наше время и самому терпеть боль, отрицая очевидное. Однако нам нужно знать больше, и потому мы здесь. Ты понял меня, Томас?

— Пусть дьявол помочится в твой рот и нагадит в твои ноздри!

Де Тайллебур поморщился, словно слегка устал от упрямства пленника.

— Церковь дарует нам власть допросить тебя, Томас, — продолжил он мягким голосом, — но в своем бесконечном милосердии она также повелевает нам не проливать крови. Мы можем заставить тебя испытывать боль, это наше право и даже долг, но то должна быть боль, не сопряженная с кровопролитием. А это значит, что мы можем жечь тебя огнем и раскаленным железом, — доминиканец коснулся лежавших на столе металлических прутьев, — растягивать на дыбе и ломать тебе кости. Господь простит нас за это, ибо сие будет содеяно Его именем и к вящей Его славе.

— Аминь, — сказал брат Кайлюс, и все присутствующие осенили себя крестным знамением.

Де Тайллебур сдвинул все три железных прута к краю стола, и худощавый служка сунул их в огонь.

— Мы не стремимся причинять боль, ибо сие для нас в тягость, — промолвил доминиканец. — Когда же нас вынуждают, мы делаем это с сокрушенным сердцем и искренними молитвами о спасении заблудшей души страждущего.

— Ты убийца, — сказал Томас, — и твоя душа будет гореть в аду.

— Итак, — продолжил де Тайллебур, не обращая никакого внимания на оскорбления, — приступим. Ты сказал брату Гермейну в Кане, что книгу написал твой отец. Это правда?

Таким образом, допрос начался. Сперва де Тайллебур мягко и спокойно задавал вопросы, ответов на которые не получал, ибо Томас, вспоминая истерзанный труп Элеоноры, не мог испытывать к доминиканцу ничего, кроме ненависти. Но вопросы повторялись, они сопровождались напоминанием о боли, а о том, что эти угрозы не пусты, красноречиво свидетельствовали раскалявшиеся в очаге железные прутья. Их вид заставил Томаса убедить себя в том, что многое инквизитору уже и так известно, и если он ответит на некоторые его вопросы, хуже уже не будет. Кроме того, доминиканец был в высшей степени рассудителен, настойчив и терпелив. Он сносил гнев пленника, не обращая внимания на оскорбления, он снова и снова упоминал о своем нежелании применять пытки и твердил, что ему нужна лишь правда, какой бы она ни была. Спустя час Томас начал отвечать на вопросы.

«К чему страдать, — спрашивал он себя, — если того, к чему так стремится доминиканец, у меня все равно нет?» Юноша не знал, где находится Грааль, он не был даже уверен, что Грааль вообще существует, и потому, сначала колеблясь, а потом все с большей готовностью, заговорил.

— Была книга, да, но значительная ее часть написана на незнакомых языках, неведомыми письменами.

Томас заверил инквизитора, что содержимое этих страниц так и осталось для него тайной. Он признался, что знает латынь, и подтвердил, что прочел написанные на этом языке разделы книги, но нашел их содержимое туманным, однообразным и никак не помогающим поискам чаши.

— Это просто рассказы, — пояснил Томас.

— Что за рассказы?

— По большей части о чудесах. Например, о человеке, прозревшем благодаря Граалю, но вновь лишившемся зрения оттого, что его разочаровал внешний вид святыни.

— Хвала Господу за чудеса Его, — вставил отец Кайлюс, после чего обмакнул перо в чернила и записал рассказ про это чудо.

— Что еще? — спросил де Тайллебур.

— Истории о солдатах, побеждавших в сражениях благодаря Граалю, истории о чудесных исцелениях.

— Ты веришь в них?

— В эти истории? — Томас сделал вид, что задумался, потом кивнул. — Если Господь подарил нам Грааль, святой отец, значит, он наверняка творил чудеса.

— Твой отец обладал Граалем?

— Я не знаю.

Де Тайллебур принялся подробнее расспрашивать об отце Ральфе, и Томас рассказал ему, что тот порой бродил по каменистому побережью Хуктонской косы, громко каясь в своих грехах, а то и проповедуя Слово Божье диким тварям моря и неба.

— Ты хочешь сказать, что отец Ральф был сумасшедшим? — спросил де Тайллебур.

— Он был блаженным, Божьим безумцем, — сказал Томас.

— Божьим безумцем, — повторил де Тайллебур, как будто эти слова заинтриговали его. — Ты намекаешь на то, что твой отец был святым?

— Я думаю, что многие святые наверняка были похожи на него, — осторожно ответил Томас, — но в то же время он имел обыкновение высмеивать суеверия.

— Что ты имеешь в виду?

— Отец очень любил святого Гинфорта [23], — пояснил Томас, — и обращался к нему всякий раз, когда возникала какая-то мелкая надобность.

— И в чем тут насмешка? — не понял инквизитор.

— Святой Гинфорт был собакой, — сказал Томас.

— Я прекрасно знаю, кем был святой Гинфорт, — проворчал де Тайллебур. — Но не хочешь ли ты сказать, что Бог не мог использовать собаку для воплощения своих священных целей?

— Я хочу сказать, что мой отец не верил в то, что пес может быть святым, и, стало быть, молитва, обращенная к такому святому, являлась насмешкой.

— Высмеивал ли он Грааль?

— Никогда, — честно ответил Томас, — ни разу.

— А рассказывает ли он в своей книге, — доминиканец неожиданно вернулся к предыдущей теме, — о том, как оказался у него Грааль?

У юноши вдруг возникло ощущение, что по ту сторону двери кто-то стоит. Де Тайллебур закрыл ее, но засов беззвучно поднялся, и дверь слегка приоткрылась.

Кто-то стоял там, подслушивая, и Томас решил, что это леди Ронселет.

— Отец никогда не утверждал, будто владел Граалем, он лишь говорил, что им некогда владела его семья.

— Вот как? — холодно переспросил де Тайллебур и уточнил: — Ты имеешь в виду семейство Вексиев?

— Да, — ответил Томас, будучи уверен, что дверь чуть шелохнулась.

Перо отца Кайлюса царапало пергамент. Все, что говорил Томас, записывалось, и ему вдруг вспомнился странствующий проповедник-францисканец, кричавший на ярмарке в Дорчестере, что каждый грех, совершенный человеком, записывается на небесах в Книгу Страшного Суда, и когда умерший предстанет перед Всевышним, книга эта будет открыта и список прегрешений оглашен. Тогда Джордж Эдин здорово насмешил зевак, заявив, что во всем христианском мире не хватит чернил, чтобы записать все, что вытворяет его братец. Наши грехи, возмущенно возразил францисканец, записываются огненными буквами, тот же самый огонь будет поджаривать грешников в глубинах ада.