Корабль палачей (Романы, повести, рассказы) - Рэй Жан (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Да, мы вошли в зону темноты, но не в зону тишины! Напротив! В ночной тишине отчетливо слышался приглушенный шум двигателей монитора, который, в свою очередь, прекрасно слышал звуки задыхающегося двигателя «Фульмара».
«Риноун» был гораздо быстрее нас. Но он, уверенный в своей победе, начал играть с нами, словно кот с мышью.
Я был знаком с капитаном монитора, парнем с заячьей башкой, хитрым, как обезьяна, и упрямым, как дьявол. Он не собирался отпускать нас. Когда начало темнеть, он дал три предупредительных выстрела, а потом отправил снаряд, почти попавший в цель… Нам удалось скрыться на некоторое время за цепочкой островов, обрамленных пенными волнами прибоя, и этот маневр позволил нам увеличить отрыв от преследователя на один час. Но больше нам не на что было рассчитывать!
Там, где мы находились в данный момент, над водой едва возвышалось несколько скал. Арнольд громко молился всем святым, чтобы монитор наткнулся на одну из них.
Но капитан с заячьей головой был хорошим моряком и избежал встречи со скалами.
Внезапно наш наблюдатель, моряк с очень тонким слухом, сообщил, что «Риноун» увеличил дистанцию и, похоже, оставил надежду приблизиться к нам.
— Это логично, — сказал Арнольд. — Он боится напороться на риф.
— По-моему, — сказал Шадль, — он ожидает, когда станет светлее, чтобы безопасно маневрировать в зоне с многочисленными подводными скалами.
Мы знали, что скоро начнется рассвет; через пару часов горизонт на востоке начнет светлеть. Наступит заря… и конец «Фульмару»…
— Послушайте, что выделывает их котел! — буркнул Шадль, склонившись над поручнями.
«Риноуну», старому патрульному судну, было более тридцати лет, и машины его сильно грохотали во время работы. Нужно было оказаться глухим, чтобы не услышать постоянное и почти равномерное постукивание.
В тусклом свете лампы штурманской кабины мы не отрываясь следили за хронометром.
Еще час… Еще полчаса… Шадль смотрел на восток глазами, расширившимися от страха.
— Руль вправо, как можно круче! — закричал Арнольд.
— Что вы хотите? — спросил я его.
— Врезаться в монитор на полной скорости и утонуть вместе с ним!
— Капитан, это будет преступлением! Мы не можем появиться перед Создателем с подобным пятном на нашей совести!
— Вы, идиоты! — прорычал Арнольд. — Вы разве не слышите эти проклятые шлепки, все больше приближающиеся к нам? Хотя еще темно, как в глотке у негра, они вскоре смогут неожиданно открыть огонь в упор!
Шлеп… Шлеп…
— Вот и рассвет, — сказал Шадль.
Фиолетовые лучи скользнули по поверхности моря. Все взгляды обратились назад с бешенством и отчаянием.
Неожиданно Арнольд разразился сумасшедшим, неудержимым смехом. Позади нас не видно было «Риноуна», но за нами, вблизи от нас, плыло три небольших кита-жабы. Именно они, очевидно, забавляясь, похлопывали ластами по воде: «Хлоп, хлоп… Хлоп, хлоп…»
Если не считать осьминогов, нет более отвратительных морских существ, чем киты-жабы. Но в этот момент они показались нам самыми прекрасными существами на свете.
Нам осталось только пожалеть, что эти бравые киты не интересуются ромом и виски, — с каким удовольствием мы сейчас угостили бы их выпивкой!
Стол богатый, стол бедный
На одной из стен висела знаменитая картина Йорданса «Трапеза», которой я восхищался в Париже, в Лувре. Конечно, это была копия, но такая удачная, что она не обманула бы только большого знатока. Вам, разумеется, известен сюжет картины: бравый буржуа, бородатый, с полными щеками жизнерадостного обжоры, с очками на кончике носа, расправляется с кувшином вина. Рядом с ним весьма полная матрона выпивает за его здоровье, маленький обжора объедается синим виноградом, а большая собака выпрашивает кости, в то время как игрок на волынке с кукольной физиономией развлекает слушателей своими мелодиями. В восторге, кажется, даже канарейка в клетке. На столе можно видеть паштет, жаркое, сыр, фрукты и вино…
Каким образом эта картина, изображающая столь обильную трапезу, оказалась в этом небольшом пуританском городке на западе Англии, где закон руководствуется лицемерием и суровостью? Бесполезно спрашивать меня об этом, потому что я ничего не знаю о менталитете пуритан. Должен, впрочем, сказать, что они всегда хорошо встречали меня, несмотря на презрение, с которым относились к римскому католицизму.
В скромном зале, в котором на стене висела картина, призывающая к излишествам обжорства, мне подали безвкусную овсяную кашу, копченую селедку и вареную репу. На десерт я получил пудинг. Я заранее был готов к подобной гастрономии, так как отвратительный запах волнами долетал до меня из кухни.
Я попытался проглотить кашу под издевательским взглядом фламандского обжоры, время от времени обращая внимание на селедку и репу. Наконец тощая служанка, вся в черном, словно она собралась на похороны, сунула мне под нос пудинг.
Тьфу! Это оказалось страшнее, чем можно было вообразить в самом ужасном кошмаре: комковатая мука, едва смоченная кипящей водой, намек на леденцовый сахар и ни малейших следов масла или жира.
— Бриджет, — обратился я к ней по имени, так как случайно услышал, что ее так окликнули, — Бриджет, могу ли я заказать хотя бы небольшой кувшинчик вина?
С большим ужасом она не посмотрела бы на меня, даже предложи я ей принять участие в убийстве.
— У нас здесь нет ничего подобного, сэр!
— А как насчет пива?
— Его тоже нет. Есть только чай.
Я печально вздохнул, потому что хорошо знал вкус настойки на липовом цвете и мяте, которую здесь почему-то называли чаем.
— Спаси меня Бог от этого… Лучше подайте мне чистой воды. Но скажите мне, Бриджет, почему в этой столовой демонстрируется столь праздничная трапеза? — спросил я, указав на картину Йорданса.
— Чтобы вызвать отвращение ко всему, что есть грех, и, прежде всего, к греху обжорства!
И она злобно захлопнула за собой дверь.
Я не случайно очутился с «Фульмаром» в этой небольшой гавани, так как капитан дал мне рекомендательное письмо к господину Стоктону, эсквайру, обещавшему обеспечить нам груз на дальнейшее плавание. Господин Стоктон пригласил меня на обед, но за столом не появился, сославшись на рези в желудке. Естественно, ведь я был для него проклятым «папистом»!
Мрачный и почти голодный, я брел по небольшому городку, направляясь в порт, в надежде, что на борту жареный петух заменит мне любую дичь или жаркое.
Внезапно я остановился. Какой восхитительный запах! До меня долетел аромат изысканных горячих блюд. Никаких сомнений: где-то поблизости должны были жарить камбалу, поворачивать на вертеле дичь, с которой капало горячий жир, тушить в печи мясо и готовить великолепный паштет. Мне даже почудилось позвякивание сковородок и кастрюль.
Как мне показалось, эти соблазнительные запахи и звуки доносились из кабачка довольно скромного вида, на окнах которого висели плотные красные шторы.
Я, не колеблясь, толкнул дверь и вошел.
Меня встретил жизнерадостно трещавший в печи огонь и… Черт возьми! Я оказался перед столом, заваленном самой отборной едой! Жареные цыплята плавали в соусе около громадного блюда с паштетом, из которого торчала серебряная вилка. На стоявшем рядом небольшом столике торт с кремом, способный совратить самого святого Антония, ожидал, когда его разрежут. На страже рядами выстроились бутылки и кувшины.
Я увидел во главе дюжины гурманов, подбородок которых блестел от жира и соусов, почтенного господина Стоктона, разделывающего соблазнительную индейку. Достойный сэр едва не упал в обморок, увидев меня, но быстро пришел в себя, и уже через пять минут я сидел за столом среди его друзей, встретивших меня весьма спокойно и даже доброжелательно.
До «Фульмара» мне удалось добраться целым, без переломов костей. Да, такой риск существовал, потому что во время возвращения на судно на меня было совершено два нападения, во время которых мне досталось несколько ударов дубинкой.
