И плачут ангелы - Смит Уилбур (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
И он своего добился.
«По решению суда вы, Линдер Старр Джеймсон, и вы, Джон Уиллоби, приговариваетесь к пятнадцати месяцам тюремного заключения без каторжных работ. Майор Зуга Баллантайн приговаривается к трем месяцам тюремного заключения без каторжных работ».
Отсидев четыре недели, Зуга получил помилование и, выйдя на волю, услышал ужасные новости о восстании матабеле и осаде Булавайо.
Во время плавания на юг он места себе не находил, не зная, что случилось с Луизой и домом в Кингс-Линн. Воображение, подпитываемое рассказами об убийствах и увечьях, рисовало ужасные картины. Только после швартовки почтового корабля в порту Кейптауна Зуга вздохнул с облегчением.
— Она в Булавайо, с ней все в порядке, — ответил Джордан на первый вопрос отца.
Переполненный эмоциями, Зуга обнял сына, повторяя снова и снова: «Слава Богу!»
Они пообедали вместе в ресторане отеля «Маунт-Нельсон», и Джордан поведал отцу последние новости с севера:
— Похоже, Нэпьеру и осадному комитету удалось стабилизировать обстановку. Оставшиеся в живых собраны в Булавайо, нерегулярные отряды Грея, Селуса и Ральфа несколько раз изрядно потрепали повстанцев, заставив их держаться на расстоянии. Правда, за пределами лагерей в Булавайо, Гвело и Белингве матабеле делают что хотят. Территория полностью находится под их контролем, хотя по какой-то странной причине они не перекрыли дорогу к южным бродам. Если успеешь доехать до Кимберли вовремя, то сможешь присоединиться к отряду, который поведет Спрекли, — он рассчитывает добраться до Булавайо к концу месяца. А вскоре и мы с мистером Родсом к вам присоединимся. Спрекли доставит лишь самые необходимые припасы и приведет несколько сот человек для укрепления обороны города, пока туда не подойдут регулярные армейские части. Ты, наверное, слышал, что генерал-майор сэр Фредерик Кэррингтон был назначен командующим. Мы с мистером Родсом поедем вместе с ним. Я уверен, что мы быстро утихомирим мятежников.
За обедом Джордан не переставал говорить, прикрывая неловкость, вызванную пристальными взглядами и шепотками окружающих: присутствие в ресторане одного из участников грабительского налета Джеймсона вызвало среди посетителей оживленные толки. Зуга равнодушно отнесся к возникшему переполоху: уткнувшись в свою тарелку, он слушал Джордана.
Наконец один из молодых журналистов «Кейп таймс», сжимая в руке блокнот, подошел к их столику.
— Вы не могли бы высказать свое мнение по поводу мягкости приговоров, вынесенных лордом — главным судьей?
Зуга поднял голову.
— В будущем люди, которым удастся достичь того, что попытались сделать мы, получат медали и рыцарские звания, — тихо сказал он с мрачным видом. — А теперь будьте любезны, дайте нам спокойно пообедать.
На железнодорожной станции Джордан хлопотал вокруг отца: убедился, что ему досталось место в последнем вагоне, лицом по движению поезда, а чемодан уложен в хороший багажный вагон. Раздался предупреждающий свисток, и отец с сыном неловко посмотрели друг на друга.
— Мистер Родс спрашивал, согласишься ли ты по-прежнему представлять его интересы в Булавайо.
— Передай мистеру Родсу, что я польщен его доверием.
Они обменялись рукопожатием, и Зуга поднялся в вагон.
— Если увидишь Ральфа… — начал Джордан.
— Что-нибудь передать?
— Да нет, ничего! — Джордан покачал головой. — Надеюсь, ты доберешься туда целым и невредимым.
Поезд отошел от станции, и Зуга, высунувшись в окно, смотрел на сына, который остался на перроне.
— Вот еще глупости! — пробормотал Зуга и закрыл окно.
Паровоз набирал скорость на равнине, чтобы с разбегу атаковать горы, охранявшие глубину африканского континента.
Джордан Баллантайн галопом проскакал по дорожке, ведущей к огромному дому, стоявшему под сенью дубов и сосен на нижнем склоне плоской горы. Джордана грызло чувство вины. Впервые за много лет он пренебрег своими обязанностями на целый день. Даже год назад подобное было немыслимо: каждый день, включая воскресенье и праздники, мистер Родс нуждался в его постоянном присутствии.
Едва заметная перемена в их отношениях лишь усиливала чувство вины и вызывала какую-то еще более разрушительную эмоцию. В общем-то не было никакой необходимости проводить с отцом весь день, с той самой минуты, когда ранним утром почтовый корабль вошел в Столовую бухту, подгоняемый свежим юго-восточным ветром, и до того, как северный экспресс отошел от платформы кейптаунской станции. Вполне можно было бы вернуться назад пораньше, отделавшись парой часиков, но когда Джордан попытался получить признание своей незаменимости от мистера Родса, тот, не отрывая взгляда от лондонских газет, сказал: «Ты можешь взять выходной на несколько дней, если хочешь, — Арнольд обо всем позаботится».
«Я внес поправки в двадцать седьмой пункт вашего завещания…» — начал было Джордан и услышал в ответ то, чего больше всего боялся: «Отдай это Арнольду. Пора бы ему разобраться в стипендиях. Кстати, заодно он получит шанс воспользоваться своей новой машинкой».
Мистер Родс радовался, как ребенок, видя свои письма быстро и аккуратно отпечатанными на «Ремингтоне». Пишущая машинка стала еще одним источником беспокойства для Джордана: он пока не освоил эту шумную диковинку, в основном потому, что Арнольд ревниво не подпускал к ней никого другого. Джордан заказал себе такую же, но пройдут месяцы, прежде чем посылку доставят из Нью-Йорка.
Он осадил громадного гнедого коня у заднего крыльца Гроте-Схюра, бросил поводья слуге и поспешил в дом. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Джордан прошел прямо в свою комнату и пинком закрыл за собой дверь, на ходу расстегивая рубашку.
Из фаянсового кувшина он налил воду в тазик для умывания, ополоснул лицо и вытерся пушистым белым полотенцем, которое небрежно отбросил в сторону. Расчесав золотистые кудри щеткой с серебряной ручкой, Джордан уже хотел отвернуться от зеркала и пойти за чистой рубашкой, но вдруг остановился и задумчиво посмотрел на себя.
Он склонился поближе и провел пальцами по лицу. В уголках глаз залегли морщинки и не желали разглаживаться, даже когда он натянул кожу. Слегка повернув голову, в падающем из высокого окна свете Джордан разглядел мешки под глазами.
«Они становятся заметны, только если смотреть на них под этим углом», — подумал он и разгладил волосы на макушке. Сквозь редеющие кудри засветилась кожа, и Джордан поспешно распушил пряди.
Он хотел отвернуться, однако зеркало притягивало словно магнит. Джордан улыбнулся — верхняя губа приподнялась, открывая левый клык, который явно потемнел по сравнению с прошлым месяцем, когда дантист удалил нерв.
Джордана внезапно охватило пронзительное отчаяние.
«До дня рождения осталось меньше двух недель — мне исполнится тридцать лет. Господи, я старею! Становлюсь старым и уродливым. Разве кто-то может любить меня таким?»
Он стиснул зубы, заглушая грозившее вырваться наружу рыдание, и отвернулся от не знающего жалости стекла.
В его кабинете на покрытом сафьяном столе лежала записка, прижатая серебряной чернильницей: «Зайди ко мне как можно скорее. С. Дж. Р.».
Увидев знакомый почерк, Джордан воспрянул духом, схватил стенографический блокнот и постучал в дверь.
— Войдите! — отозвался высокий голос.
— Добрый вечер, мистер Родс, вы хотели меня видеть?
Мистер Родс промолчал, продолжая делать поправки в отпечатанном на машинке тексте: перечеркивал слово, заменяя его другим, ставил вместо запятой точку с запятой.
Джордан внимательно вгляделся в своего кумира.
Волосы мистера Родса совсем поседели, под глазами набрякли темные мешки, веки покраснели. На шею свисал второй подбородок. Во взгляде погас прежний огонь пророка. Всего за полгода, прошедшие с неудачного налета Джеймсона, мистер Родс сильно сдал.
Джордан вспомнил тот день, когда до них дошли новости о провале, — он сам сообщил их мистеру Родсу в этой самой библиотеке.
В тот день пришли три телеграммы. Джеймсон адресовал свою не в Гроте-Схюр, а в офис мистера Родса в Кейптауне, и она неделю пролежала в почтовом ящике безлюдного здания. Телеграмма начиналась словами: «Поскольку я не получил от вас возражений…»
