Князек - Хэррод-Иглз Синтия (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Он приходил в восторг от всего. Скрюченная старуха, которую переносили с места на место в кресле, вовсе не испугала его: внутреннее чутье, унаследованное им от отца, сразу же подсказало ему, что она приветствует его пребывание здесь, втайне уважает его и хочет доставить ему максимум удовольствий. Сердце высокой и хмурой госпожи Гамильтон Томас вскоре совершенно завоевал, восхищаясь ее неукротимой энергией – а в пухленькой младшей госпоже Гамильтон он сразу же почуял родственную душу. Николас и Селия чересчур заняты были друг другом и детишками, живя в крошечном замкнутом мирке и с опаской поглядывая оттуда на обитателей большого мира. Был еще и Габриэль Чэпем, забавный и приятный на взгляд – Томас снискал его благосклонность, лишь похвалив фасон его шляпы. Джейн и Иезекия Морлэнды были чуть мрачноватыми, но добрыми людьми – ключом к их сердцам оказалась вежливая и спокойная беседа, а также изысканные манеры.
Были еще и некие озадачивающие Томаса «подводные течения» – но он не понимал, что происходит, и посему не позволял себе расстраиваться по этому поводу. К примеру, явно налицо был конфликт между старой леди и Джэном, который вроде был ей сыном... Оставаясь наедине, они цапались, словно кошки – но стоило Джэну поворотиться к ней спиной, глаза старой женщины устремлялись на него, полные грустной и нежной любви. Так, наверное, девушка смотрела бы на парня, с которым ей не судьба была обвенчаться...
Несколько странно вел себя Габриэль, окружавший всей мыслимой и немыслимой заботой юную Дуглас Гамильтон – но Томас вскоре обнаружил, что в сердце парня угнездилась нежная и глубокая привязанность к ее старшей сестрице Лесли. Это было странно для Томаса по крайней мере по двум причинам: во-первых, почему Габриэль не женится на своей избраннице, коль она незамужняя, и во-вторых, он просто представить себе не мог, как можно кого-то предпочесть Дуглас.
...Дуглас казалась юноше самым прелестным существом, которое когда-либо создал Господь со дня сотворения мира. Девушка поразила его с самого первого взгляда. Она была словно небожительница – до краев полная кипучей жизнью, вся словно натянутая струна арфы, звенящая от малейшего касания... Целыми днями в доме звенел ее счастливый голосок – казалось, она наслаждалась всем, что ее окружало – смеялась, болтала, пела... Она редко стояла на одном месте – если Дуглас не каталась верхом и не гуляла в парке, то она стремительно носилась по всем комнатам, играла или танцевала. Ее крошечные ножки будто и не касались грешной земли... Голосок ее был нежный и музыкальный – в нем всегда звенели искорки смеха. Фигурка ее, настолько грациозная, что любое движение девушки казалось танцевальным па, а личико было так поразительно красиво, что Томасу хотелось склониться перед ней и восхищаться – так, как отец его преклонял колени перед Пресвятой Девой в часовне...
Она, совершенно несомненно, была из разряда явлений «Приятных Для Томаса», и он изобретал всяческие способы, чтобы быть с ней или хотя бы поблизости от своей богини большую часть дня. И даже в часовне, когда глазки ее были устремлены на алтарь или же скромно потуплены, он не мог отвести от нее восхищенного взгляда. А найти повод быть с ней оказалось на удивление просто. Она обожала верховые прогулки – он был прекрасным наездником и предложил свои услуги девушке в качестве верного стремянного. Когда же она гуляла в саду, то он носил за ней ее корзинку или книжку – а она вверяла себя его неусыпным заботам, краснея от удовольствия. В доме, если девушка затевала какую-нибудь игру, он тотчас же вызывался составить ей компанию. Когда же она музицировала или пела, он мог лишь благоговейно внимать, что доставляло ей удовольствие. А когда начинались танцы, то она сама выбирала его в качестве партнера – ведь танцевал он лучше всех.
Габриэль, правда, оспаривал право на ее внимание у Томаса – но старая леди и старшая госпожа Гамильтон по каким-то непостижимым причинам были на стороне гостя. Они изыскивали повод всячески отвлечь Габриэля от Дуглас – и Томас заметил, что тот без видимого сопротивления отступил: ведь на самом деле сердце его было отдано другой... Томас не ломал голову, отчего с такой легкостью достиг цели. Он жил по крайне простым законам – а житейские сложности его просто-напросто не волновали. Того, что Нанетта и Джин явно желали помочь ему, а Дуглас наслаждалась его обществом, было для молодого человека вполне достаточно. И вот, когда погода начала портиться и отец спросил Томаса, готов ли тот ехать в обратный путь, юноша ответил:
– Я бы охотно остался здесь, отец... если ты не против.
Томас не думал, что отец этого захочет, и был приятно удивлен, когда Джон сказал:
– Я не могу оставаться здесь долее, я должен вернуться. Но если хочешь, можешь остаться тут на зиму – а весной я приеду за тобой. Если мы не отправимся тотчас же домой, то погода настолько испортится, что путешествие потеряет смысл.
– Тогда я остаюсь и – благодарю тебя, – ответил отцу Томас. До весны еще месяцы и месяцы. Вот когда она настанет – тогда он и задумается о дальнейшем.
– Он хочет остаться, – доложил Джон тете Нэн. Она улыбнулась с облегчением.
– Я знала, что так будет, – и все равно я рада. И пусть он остается не из честолюбия, а по совершенно другой причине... Остальное со временем придет.
– Я тебя предупреждал, – кисло заметил Джон. – Ведь говорил же я, что у парня ни на грош честолюбия... Его ничего не интересует, кроме удовольствий.
Нанетта протянула было скрюченную кисть, но отдернула руку, так и не коснувшись Джона. Она видеть не могла своих рук, изуродованных болезнью, узловатых, словно древесные корни. Джон сделал вид, что ничего не заметил.
– Ну-ну, Джон. Не грусти. Ничего плохого нет в том, что он остается – а толк выйти может... Его очевидно тянет к Дуглас: это доказывает, что он разбирается в том, что хорошо, а что плохо.
– Я не пойму, что она-то в нем находит!
– Он красивый парень, и всячески ее ублажает.
– Как и Габриэль, – уточнил Джон. Но Нанетта отрицательно покачала головой.
– Габриэль на самом деле втайне хочет, чтобы им восхищались. Он желает, чтобы Дуглас обмирала при виде его – а на ее долю остается лишь отраженный свет... К тому же Дуглас – умная девочка, а Габриэль – повеса. Нет, она не полюбит такого.
– Не полюбит? Ты намекаешь на то, что она может полюбить моего Томаса?
– Ты удивлен? Ну, а почему бы и нет – это будет решением всех проблем. Ну, Джон, что ты на это скажешь? Разве ты не хочешь, чтобы твой мальчик обвенчался с девочкой Леттис и обосновался тут? Ведь это его родной дом...
– Не знаю... – вздохнул Джон. – Я хотел, чтобы он унаследовал усадьбу у Лисьего Холма. Но он все-таки не ее сын...
– Наследник приехал в усадьбу Морлэнд, – ласково произнесла Нанетта, словно обращаясь не к Джону, а говоря сама с собой. – Человек предполагает, а Бог располагает... Дуглас волевая и сильная – ее честолюбия с лихвой хватит на обоих. Если они поженятся, Томас будет в надежных руках – а со временем и сам многое от нее переймет. Милость Господня неистощима – и порой он творит ее так, что нам, смертным, невдомек... Он рассеивает нас, словно семена – и собирает жатву. Во всем Его воля...
Джон устремил взор в окно, на небо, серое, как глаза ушедшей Мэри:
– А что будет со мной? Это так больно... Некому будет пролить бальзам на мои раны, успокоить мою душу... Мне слишком горько. Боюсь, если я утрачу Томаса, то во мне умрет все человеческое...
Нанетта изнывала от желания нежно обнять его, но усилием воли сдержала порыв своих изуродованных рук. Вместо этого она заговорила так ласково, как только могла:
– Все имеет смысл. Место Томаса здесь, а если твое место вдали отсюда, милость Господня найдет тебя и там. Молись, Джон. Ведь для того и дарована нам молитва Господня. Молись – и Господь не оставит тебя.
С тяжелым вздохом Джон опустился на колени перед старой женщиной, словно он так устал, что ноги отказывались повиноваться, обвил ее руками и положил голову ей на плечо. Какое-то время он безмолвствовал, затем поднял голову и улыбнулся.
