Харбинский экспресс - Орлов Андрей Юрьевич (лучшие книги .TXT) 📗
— Ловко! — восхитился Чимша, когда Вердарский закончил рассказ. — Стало быть, всех-всех на том этаже порезали? Очень ловко. Я и не знал.
Он о чем-то задумался. Пауза затянулась, и Вердарский стал вертеться по сторонам. Туман понемногу рассеялся. Уже и лица прохожих было видать на той стороне улицы.
Вот проскакал чей-то вестовой. С металлическим дребезгом прополз ярко-зеленый мотор, обдав бензиновым духом. Потом показалась открытая коляска. В ней сидела молодая дама в платье чудесного персикового цвета. В руках — изящный японский зонтик. Шляпка с почти прозрачной вуалью.
Когда они поравнялись, дама глянула на Вердарского, и тому в этом взгляде почудилась некоторая таинственность. Он даже вздрогнул. Но дама быстро отвернулась. И даже трудно сказать, был ли тот взгляд на самом деле.
— «По вечерам, над ресторанами…» — прошептал Вердарский. — Как там дальше у Блока?..
— Вы это о чем? — спросил Чимша.
— Так.
Этот скупой ответ отчего-то очень развеселил Егора, и Вердарский, глядя на него, тоже рассмеялся. Настроение заметно улучшилось.
Потом Чимша сказал:
— Того простеца с козлиной бородой нетрудно сыскать. Дам я вам адресок. Карандашика нету?
Вердарский вытащил казенный блокнот и карандаш в желтой оправе.
— Держите, — проговорил Чимша, накалякав несколько строк. — Это в «нахаловке». Есть там одна старая ведьма. Про таких говорят: лишь двух старух на том свете не знает, а со всеми остальными знакома. Вы с ней построже. Прикрикните в случае чего. А лучше покажите ей вот что…
С этими словами он ухватил верхнюю пуговицу на своей бархатной поддевке, дернул. И оторвал.
— Держите.
— Зачем?!
— Берите, берите.
Вердарский повертел пуговицу в пальцах.
— Это вам вместо казенной бумаги, — сказал Чимша. — Лучше всякого пропуска будет. Только покажете нужному человеку — и к вам полное расположение. Вот, видите, буковки здесь оттиснуты?
Вердарский пригляделся: на гладкой пуговке и впрямь был выдавлен вензель в виде двух переплетенных букв «Е» и «Ч».
— Другой такой нет! — хвастливо сказал Егор. — Мне по заказу делали.
— Обратно возьмите, — Вердарский протянул пуговицу законному владельцу. — Я уж как-нибудь сам…
— Спрячьте. Пуговка ко мне возвратится. А вам пока с ней будет сподручней. Но, чтоб по справедливости, вы мне свою тоже отдайте.
Вердарский и глазом моргнуть не успел, как форменный его сюртук лишился одной из деталей.
— Ого! — сказал Чимша, катая по ладони захваченную латунную застежку. — Знатно блестит. Кирпичом драили? Поздравляю. Вас только за одни пуговицы должны непременно произвести в генералы! Бывают, слыхал я, статские генералы. Верно иль брешут?
Вердарский с трепетом посмотрел на ткань сюртука, откуда торчали обрывки ниток.
«Надо было слушать Грача, — подумал он тоскливо. — И чего это ради я снова в мундир вырядился?»
* * *
«С какого ж тут конца приниматься? — пробормотал Грач. — Однако, загогулина…»
Привычка разговаривать с самим собой появилась у него не так давно. Воспринял он ее без удовольствия, но как неизбежное — вроде проплешины на макушке или ломоты в суставах по сырой погоде. Возраст, что тут попишешь.
Грач немного лукавил — некоторые соображения у него все же имелись. Может, и ничего особенного. Но поразмыслить над ними стоит. Кто знает, вдруг и составится какой-никакой план.
Вот только ноги в этот день его особенно донимали. Им ведь, проклятым, не объяснишь, что дело ответственное, срочное, и как никогда надобно проявить прыткость.
Да уж, без прыткости за «кавалеристом» (сей псевдоним главного подозреваемого — придумка полковника Карвасарова) никак не угнаться. Мирон Михайлович, когда давеча инструктировал, изволил сказать на прощание: «Задачка преответственнейшая. А работать не с кем. Сам знаешь, каковы у нас нынче людишки. Так что, голубчик, на тебя вся надежда».
Вообще-то, подобная чувствительность была у Мирона Михайловича не в заводе. И Грач отлично понимал, чем она вызвана: если в срок не сыскать злодея, что подпалил «Метрополь», — тогда полковнику Карвасарову, начальнику сыскной полиции, запросто выйдет абшид. [9]А попросту говоря, вытурит директор Мирона Михайловича. Ведь оно как? Раз сам генерал Хорват изволил проявить интерес к следствию — то жди грозы в случае неудачи. Непременно потребуется жертвенный агнец. Вот на полковнике и отыграются. Не директору же департамента в отставку идти? Впрочем, и это не исключается. Но Грачу в любом случае на своем месте не усидеть — турнут, как пить дать. А если уж про ноги больные прознают… На что тогда жить, скажите на милость? Ведь так и не успел обрасти жирком, поднакопить на черный день деньжат.
Раньше-то на сыскной службе платили изрядно, хватало и на хлеб с маслом, и кое-что откладывать удавалось. А теперь… Словно с ума посходили, всё ломят и ломят. Где это видано — мясо по полтине за фунт?! Все накопления слопали бешеные харбинские цены. Нет, никак невозможно теперь на пенсию отправляться. Надобно еще послужить, и не за совесть, а именно что за страх! Но разве объяснишь это подагре, будь она трижды неладна! Так и язвит, так и кусает — вот, на пятках словно псы цепные повисли.
И Грач, махнув рукой на срочность задания, отправился-таки в «Муравей». Народу в заведении, по раннему времени, считай что и не было. Грач устроился у окна, спросил чаю.
Половой — парень с понятием — принес два чайника, а к ним еще и тазик. Для ног, значит.
В горячей воде подагра мало-помалу отпустила Грача, и чиновник для поручений вновь обрел способность к здравому рассуждению.
Так кто там у нас тот «кавалерист»? Опиеторговец? Так-так…
Мало-помалу начал выстраиваться в голове у Грача план. И, когда он откушал третий стакан, план сей был почти готов. Настолько, что исполнение его уже не терпело задержки.
Подозвав полового, Грач расплатился и устремился к лошадиной бирже. Концов нынче сделать предстояло немало — не на своих же двоих радеть, в самом-то деле? Тем более что начальство разъездными снабдило.
Если б Грач задержался в «Муравье» чуть подольше, непременно встретился бы со своим новым коллегой, Вердарским. И многие события нынешнего дня могли б повернуться совсем по-другому.
Но Грач торопился.
Пока шел, все вертел головой — не покажется ли извозчик. Оно, конечно, дороже получится, нежели с биржи экипаж нанимать, ну да ничего. Дело того стоило. Если грамотно взяться, этот «кавалерист» вполне может обеспечить чиновнику Грачу безбедную старость. Так что ж теперь скопидомничать?
И, высмотрев свободного лихача, Грач уселся в коляску и этаким фертом покатил к вокзалу.
* * *
Начальник 1-го линейного отдела жандармско-полицейского управления КВЖД подполковник Леонтий Павлович Барсуков подошел к несгораемому шкафу, отворил дверцу. В шкафу имелись три отделения, разделенных полочками. Здесь, в аккуратных картонных обложках (а надо сказать, что в служебных делах подполковник более всего ценил пунктуальность), содержалась служебная корреспонденция, отчетность, донесения и прочие важные бумаги, без которых в полицейской службе и шагу ступить невозможно.
Все разложено по порядку — как говорится, комар носа не подточит.
Наверху — документы по первой дистанции. Это от Харбина и до Хайлара. Считай, почти до самых границ бывшей империи. Расстояние колоссальное, катить суток двое, не меньше. А по военному времени — и все трое получится. Неудивительно, что бумаженций по первой дистанции собралось больше всего.
Средняя полка: тут все, что ко второй, юго-западной дистанции имеет касательство. До Чаньтуфу включительно. Тоже собралось немало бумаг. И неудивительно — почти триста верст, шутка ли.
В нижнем отделении папки тоже стояли ровно, как новобранцы на строевом плацу, но были они необъемисты, а многие и попросту тощи. Ну, что тут удивительного: это третья дистанция, юго-восточная. Харбин — Гродеково, туда и обратно — сутки пути. Дистанция накатанная, инспекционная. И служба здесь поставлена лучше, и происшествий меньше. Добрая дистанция, можно сказать — любимая.
