Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик - Рид Томас Майн (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Отъехав на расстояние около трехсот ярдов, они бросили седло, уздечку и револьвер, который принадлежал Гайнену, и поехали дальше.
Единственно, что можно было предположить, что Гайнен по ошибке взял мула, принадлежавшего мексиканцам, а они, без сомнения, были уверены, что он украл его и наказали как вора.
Гайнен, переполненный мщением и негодованием, преследовал их до тех пор, пока не упал от слабости и истощения. Он лежал несколько часов в бессознательном состоянии, ночью пришел в себя и пытался добраться до дома, но заблудился и только к утру вышел на верную дорогу, где я его и встретил.
«Пришел в себя» — это выражение едва ли правильное. Одна мысль овладела им, загипнотизировав его настолько, что он не почувствовал весь ужас своего положения и последствий бесчеловечного поступка мексиканцев.
Эта мысль была мщение.
— Взглянув на то место, — сказал он, — где я потерял свои уши, я постарался успокоиться, и все мои мысли с тех пор только об одном — жцть, чтобы отомстить. Я еще молод и найду их. Скорее! Как вы медленно идете!
Мы шагали с такой быстротой, что казались убегающими от кого-нибудь.
Прибыв домой, мы узнали, что, действительно, Гайнен ошибся. Он взял не того мула. Золотоискатель, описывая мула, не счел нужным описать тавро (клеймо), так как не предполагал, что по соседству мог оказаться другой мул, так похожий на его собственного.
От золотоискателей мы узнали, что мексиканцы отправились домой, в одну из северных провинций Мексики, так что мы могли догнать их прежде, чем они переедут границу Калифорнии. Не теряя времени, на следующее утро на хороших лошадях мы отправились в погоню.
Глава XI
СЛИШКОМ ПОЗДНО!
Мы направились на юг Калифорнии к северным провинциям Мексики; в каждом местечке мы расспрашивали о четырех проехавших мексиканцах, и ответы жителей подтверждали правильность выбранного нами пути.
В первые два дня нам говорили, что мексиканцы находятся на расстоянии сорока восьми часов впереди нас. На третий день расстояние между нами было около сорока часов. По словам одного хуторянина, мексиканцы ехали быстро, остановки делали короткие и производили впечатление людей, боящихся преследования. Вместе с ними был и мул, по описанию которого мы и узнали, что это были именно те мексиканцы, которых мы преследуем.
Несмотря на то, что мы ехали быстро и заметно догоняли мексиканцев, Гайнен находил нашу езду очень медленной и все время поторапливал.
Вскоре мы получили сведения, что мексиканцы повернули к морю, вместо того, чтобы ехать вглубь страны.
Вечером этого же дня мы узнали, что они поехали по направлению к городу Сан-Луи-Обиспо. Расстояние между нами было только шесть часов. Необходимо было дать отдохнуть замученным лошадям, так что в Сан-Луи-Обиспо мы рассчитывали приехать лишь на следующий день.
— Завтра, — сказал Дик, — завтра я отомщу или умру!
Мы приехали в этот город в полдень, а утром из него в Мазатлан отправилось небольшое судно, на котором отплыли и мексиканцы.
Мы опоздали только на один час. Мысль о дальнейшем преследовании была чистым безумием. Пока мы добрались бы до Мазатлана, мексиканцы могли уехать на целые тысячи миль вглубь Мексики. Никогда я не был свидетелем такого отчаяния, какое проявил в этот момент Гайнен. Казалось, что все шансы настичь мексиканцев, поступивших так бесчеловечно с ним, были на нашей стороне, и эта надежда поддерживала его. Когда мы были совсем у цели, новое несчастье обрушилось на него.
— Было бы безумием преследовать их дальше, — сказал он, — я знал, что догнать их было бы большой милостью судьбы по отношению ко мне. Она зло подшутила надо мной, заставив испытать наибольшее разочарование в надеждах, какое я когда-либо испытал в жизни. Я был безумцем, рассчитывая на успех.
Я старался отвлечь его от этих мыслей, но он, казалось, ничего не слышал.
Внезапно Гайнен вышел из задумчивости и воскликнул:
— Нет! Я буду бороться с судьбою до тех пор, пока Бог не призовет меня к себе. Все проклятия судьбы не заставят меня уступить! Все могущество ада не покорит меня! Я буду жить и бороться со всем этим!
Его дух, после долгого угнетенного состояния, восторжествовал, и теперь, казалось, он снова готов вступить в борьбу с судьбою.
Прибыв на реку Станиславу, я навестил Сторми. Гайнен был все время со мной. А затем я и Гайнен отправились в город, где он получил письмо с родины. Мы зашли в таверну, и Гайнен начал читать его.
Во время чтения им овладело странное беспокойство.
— Вы были моим товарищем, — сказал он, быстро повернувшись ко мне. — Я вам рассказывал кое-что из истории своей, жизни. Прочитайте это письмо и вы узнаете больше. Это письмо от Аманды Мильн.
Я взял письмо и прочитал следующее: «Я поняла, какой вы честный и мужественный человек! Из-за меня с вами поступили несправедливо. У меня не хватило смелости рассказать правду о том, как к вам попал кошелек, который я вам подарила. Ричард! Я люблю вас и любила, когда еще была ребенком».
Гайнен с волнением мял письмо между пальцами, не в состоянии больше читать. Я видел, как он внезапно поднял свои руки к тому месту, где были уши и с глубоким волнением прошептал: «Слишком поздно! Слишком поздно!»
В следующий момент послышалось подозрительное щелканье, и затем грянул выстрел. Я бросился вперед, повторяя невольно слова товарища: «Слишком поздно!» Передо мною лежал бездыханный труп.
Мы со Сторми похоронили тело несчастного товарища, положив в могилу шелковый кошелек и письмо Аманды.
Глава XII
АВТОБИОГРАФИЯ СТОРМИ
Сторми играл слишком большую роль в моей жизни. Во время наших прогулок в свободное от работы время он рассказал мне о себе.
— Первые воспоминания о моем детстве не радостны, — начал Сторми, — мой отец часто напивался и в таком состоянии не мог двинуться с места. Мать била его тогда чем попало, в результате лицо отца было всегда покрыто царапинами и синяками. Со мной мать обращалась не лучше; наша выносливость удивляла соседей. Когда мне было около тринадцати лет, родители пришли к убеждению, что они не могут более прокормить самих себя, тем более еще меня. Стараниями друзей они, в конце концов, попали в рабочий дом, куда вместе с ними был взят и я. Отец и мать пробыли в рабочем доме недолго: через год оба умерли. Меня отдали в ученики, или, правильнее сказать, продали пекарю.
В пекарне было много дел. По ночам я не мог спать — я должен был помогать рабочим, а затем каждое утро, в течение двух или трех часов, с тяжелой корзиной хлеба на голове обойти городских покупателей и заказчиков. При такой тяжелой работе я был почти всегда голоден. Только во время разноски товара по покупателям я отчасти утолял голод, отламывая по маленькому кусочку от каждого хлеба с таким расчетом, чтобы при осмотре хлеба этого нельзя было заметить. Я еще не сказал вам, что моя родина Лондон, и, если бы вы знали кое-что об этом городе, вы могли бы себе представить жизнь ребенка в нем с несчастными, бедными родителями.
Пекарь и его жена обращались со мной очень дурно. Не лучше обращались они и с маленькой девочкой, прислуживающей в их доме. Эту маленькую рабу взяли из того же рабочего дома, из которого привели и меня Мы подружились, и лучшими в нашей жизни были те редкие минуты, когда мы оставались одни и свободно выражали свое мнение о хозяине и хозяйке, одинаково нам ненавистных. Хозяйка была еще хуже и злее хозяина. Но мы все-таки не теряли надежды и верили в лучшее будущее.
Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я почувствовал себя слишком большим, чтобы дольше переносить такое обращение пекаря и его жены, и решил бежать. Мне не хотелось оставлять свою маленькую подругу одну в подобной обстановке, но я подумал, что через несколько недель судьба мне улыбнется, и я буду в состоянии взять ее у пекаря и пристроить в лучший дом. Я переговорил с ней об этом, и мы решили на время расстаться.
