Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович (книги онлайн полностью TXT) 📗
Конечно, Рихард не мог знать содержания разговора между только что назначенным начальником Квантунской армии и министром иностранных дел господином Арита, так же как не знал он о личном послании Сиратори все тому же генералу Арита. Но Рихард с беспокойством наблюдал, что диверсанты-разведчики семимильными шагами движутся к власти, приобретая все больший вес в политике японского правительства.
Перед отъездом в Мукден, к новому месту службы, недавний полковник, ныне уже генерал Итагаки, так излагал Арита свою твердую точку зрения:
«Внешняя Монголия для нас пока запрещенная страна. После революции Советскому правительству удалось привлечь ее на свою сторону. Если взглянуть на карту Восточной Азии, сразу будет ясно, какое стратегическое значение имеет для нас Внешняя Монголия, прикрывающая Сибирскую железную дорогу».
На географическую карту, впрочем так же как на экономику, историю, политику, генерал смотрел только с военно-стратегической точки зрения. Он позволял себе бесцеремонно вмешиваться в дела министерства иностранных дел и давать категорические советы министру Арита.
«Если Внешняя Монголия, — говорил он, — будет присоединена к Японии, то безопасности Советского Союза будет нанесен сильный удар. В случае необходимости влияние Советского Союза на Дальнем Востоке можно устранить почти без борьбы. Поэтому Квантунская армия предполагает распространить влияние Японии на Внешнюю Монголию всеми средствами, находящимися в ее распоряжении. В этом отношении мы, военные, рассчитываем на полную поддержку со стороны министерства иностранных дел».
Зорге не знал деталей закулисной деятельности квантунской военной группировки, поддержанной японским генеральным штабом, но он стоял на верном пути в своих поисках, понимал, чего можно ожидать от диверсанта-разведчика, занявшего такой пост в министерстве иностранных дел.
В Таньцзипе Рихард сошел с парохода и поездом поехал в Мукден. Он остановился в отеле «Ямато» в центре города, в том же самом отеле, где жил в свой первый приезд во время маньчжурского инцидента.
Широкая, как в Киотском храме, парадная лестница вела в просторный, мрачноватого вида холл с золеными потолками и высокими квадратными колоннами. Бесшумные как тени слуги принесли в номер его багаж. Рихарду отвели угловую комнату, выходившую окнами на круглую площадь. На другой стороне, почти напротив гостиницы, находилось здание штаба Квантунской армии с низким входом, возле которого всегда стояли два часовых в касках.
Утром Зорге отправился в штаб с официальным визитом. Оказалось, что начальник штаба генерал Итагаки был в отъезде, но германского корреспондента охотно принял сам командующий Квантунской армией — генерал Уэда, сменивший на этом посту Сигеро Хондзио. Хондзио тоже пошел в гору — стал адъютантом императора и его доверенным советником по военным делам. Рихард хорошо представлял себе, что может насоветовать императору генерал Хондзио.
Перед Зорге в кресле за письменным столом сидел пожилой генерал в зеленом кителе с поперечными нашивками на плечах вместо погон, почти лысый, с длинными седыми усами и усталыми задумчивыми глазами. За этой безобидной внешностью таились хитрость, расчетливость, коварное уменье направить собеседника по ложному следу. Так же как Хондзио, Уэда принимал участие в интервенции на Дальнем Востоке, и Рихард знал, что ему совсем неспроста поручили командовать Квантунской армией.
В беседе генерал повторял прописные истины, говорил об императорском пути для Маньчжурии, которая должна стать страной мира и счастья, жаловался на китайцев, но ни словом не обмолвился о Монголии, тем более о Советской России. Это тоже кое о чем говорило разведчику.
Нужную информацию Зорге получил из других источников. Прежде всего он узнал, что Доихара уехал в Чахар, на границу с Монгольской республикой, а перед тем выезжал в Пекин, где вел какие-то переговоры с китайским генералом У Пей-фу об автономном правительстве для Северного Китая. Опять заговор! Доихара, как коммивояжер, разъезжал по континенту, придумывая все новые и новые комбинации. Именно здесь, в Маньчжурии, в кругу военных Рихард услышал фразу: «Доихара — человек очень мягкого характера, поэтому его послали в Китай. Он умеет ласково предъявлять ультиматумы. Но одного упоминания имен Доихара и Итагаки достаточно для того, чтобы навести ужас на жителей Северного Китая…»
Позже, в разговоре с Траутманом — немецким послом в Пекине, Рихард повторил ему эту характеристику генералов — Доихара и Итагаки. Траутман, улыбнувшись, ответил:
— Да, их можно сравнить разве только с Тодзио — начальником Квантунской полевой жандармерии… Это люди сильной руки и, несомненно, придерживаются нашей ориентации…
И снова пути Рихарда Зорге скрещивались на континенте с путями, где плел свою паутину Доихара, этот апостол японских интриг, диверсий и заговоров. Рихард еще раз убедился: Доихара, как перископ подводной лодки, указывал направление японской агрессии.
О поездке к границам народной Монголии было договорено еще в Токио. Уэда, надо полагать, получил необходимые инструкции из генерального штаба. Он сказал:
— В Калган вас будет сопровождать офицер нашего штаба майор Исимото. К сожалению, там еще не совсем спокойно…
Конечно, Рихард понимал, что командующим руководила не столько забота о безопасности немецкого корреспондента, сколько нежелание пускать его одного в приграничный район, приобретавший важное значение в предстоящих событиях.
Подвижный и суетливый майор Исимото стал безотлучным спутником Зорге на время его поездки в Калган. Он вел себя, как токийский йну, полицейский осведомитель, не спускавший глаз со своего поднадзорного. Исимото очень плохо говорил по-английски и каждый раз смущенно хихикал, не находя нужного слова. Тем не менее он упорно пытался говорить с европейцем на чужом ему языке, желая блеснуть своими познаниями. Рихард не возражал, хотя к этому времени почти свободно говорил по-японски. Он учитывал один психологический момент — человек, слабо знающий язык, все внимание направляет на то, чтобы выразиться правильно, и уже не успевает подумать о том, чтобы не сказать лишнего…
Приехав гиринским экспрессом в Пекин, они переправились на другой вокзал — Сюйюаньской железной дороги — и вскоре тронулись дальше, в Калган, столицу провинции Чахар. Занятые пересадкой, путешественники не успели пообедать и поэтому, как только поезд отошел от платформы Сичжыминского вокзала, перешли в вагон-ресторан, уже заполненный пассажирами. Слуга-китаец в синем халате, с эмблемой Сюйюаньской железной дороги на рукавах, предложил карточку, но оказалось, что на кухне, кроме стандартной путевой еды, ничего нет — рисовый суп, курица с острым зеленым соусом и все тем же вареным рисом. Слуга объяснялся только по-китайски, и Рихард принял на себя роль переводчика, — японец совсем не знал китайского.
Покончив с невкусным обедом, неторопливо пили жасминовый чай, благоухавший цветами, какими-то специями и парфюмерией. Слуга непрестанно доливал из высокого чайника ароматный напиток, чтобы фарфоровые чашки все время были полными. Рассуждали о качествах жасминового чая, о том, что на фабрике его долго выдерживают рядом с лепестками жасмина, запах которого он впитывает навсегда, как и все другие окружающие его запахи. Потом Зорге неожиданно спросил:
— Скажите, Исимото-сап, вы тот самый капитан Исимото, которого похитили чжансюэляновские бандиты?
Вопрос застал японца врасплох.
— Да, да… Так… Сейсясь я майор Исимото, — растерянно и торопливо пробормотал он, шумно втянув сквозь зубы воздух.
Рихард имел в виду авантюру Доихара. В начале маньчжурских событий капитана Исимото услали в отдаленный, глухой район северо-западной Маньчжурии, где он бесследно исчез. Были ноты, ультиматумы, угрожающие требования к китайской стороне, но Исимото не находился. Тогда на поиски пропавшего капитана послали войска. Они оккупировали весь этот район, а Исимото живой и здоровый давно уже вернулся в Мукден. Он сам по наущению Доихара инсценировал свое похищение, чтобы дать повод японским экспедиционным войскам быстрее оккупировать нужную территорию…
