А завтра — весь мир! (ЛП) - Биггинс Джон (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Новость вызвала заметное волнение среди начитанных кадетов. В корабельной библиотеке имелся роман Германа Мелвилла «Тайпи», и большинство из нас, чей английский позволял читать, лежали в гамаках или укромных местах на палубе, слегка потея, и читали, как восхитительная полинезийская девушка Файавэй снимает с себя легкое парео и использует его вместо паруса, когда она и герой романа Том плывут на каноэ по лагуне. Это наш первый остров в Южных морях. Нам же разрешат сойти на берег после месяца в море? Если разрешат, то есть надежда, что внучки Файавэй не бросятся на нас все сразу, а организуют упорядоченную очередь.
Нам разрешили сойти на берег. Но все прошло не так, как мы ожидали. Бухта Атуоны, деревни-столицы острова, выглядела не совсем так, как люди представляют себе Южные моря. Здесь росла парочка пальм, но остров позади них выглядел зубчатым и угрожающим, с густыми мрачными лесами, карабкающимися по склонам остроконечных гор, нависающих над бухтой.
Океанские волны разбивались об угрожающие черные базальтовые скалы, а не коралловые пляжи. Девицы в травяных юбках и с цветами гибискуса в волосах не вышли нам навстречу. По сути, Атуона очень сильно напоминала Порт-Стэнли, только солнечный. Несколько домов из выбеленных досок и крытых гофрированным железом вместо пальмовых листьев. Две католические церкви, принадлежащий китайцам универсальный магазин, бар (закрыт) и пост жандармерии под французским триколором, хлопающим на ветру.
Что до жителей, то это в основном были полукровки, наполовину полинезийцы и наполовину европейцы, главным образом средних лет, в строгой черной одежде, и у всех на лицах выражение застегнутой на все пуговицы суровости, характерное, как я позже узнал, для жителей провинциальной Франции. Картину дополнял жандарм на велосипеде и в пробковом шлеме, а также гигантское число мрачных французских миссионеров в белых сутанах.
Мы поболтались какое-то время без цели, а затем отважились отправиться вглубь острова, чтобы исследовать лесистые склоны гор и осмотреть остатки мистических островных храмов — гигантское нагромождение каменных блоков, раздираемых на части корнями деревьев. Павший каменный идол валялся среди подлеска, покрытый мхом. Чрезвычайно удручающий вид.
Океанограф доктор Салаи, хорошо знакомый с Тихим океаном, рассказал, что когда адмирал Пети-Туар аннексировал эту местность в 1842 году, здесь проживало примерно сорок тысяч островитян-маркизцев. Пятьдесят лет спустя население упало до менее чем десяти процентов от этой цифры. Сифилис, корь, религия, пьянство и отчаяние совершили для Маркизов то же самое, что теперь творилось с индейцами Огненной Земли. Казалось, призраки погибшего мира все ещё населяют это место и отравляют жизнь выжившим.
В тот вечер мы вернулись на борт в унынии не только из-за судьбы несчастных мертвых маркизцев, но и из-за своей тоже. Приключения? В 1903-м году даже отдаленнейшие острова Тихого океана патрулировались жандармами, а сине-белые таблички сообщали, что «Il est formellement interdit» — то-то и то-то строго запрещено. Ничего похожего на гологрудых дев и воинов-каннибалов, вышибающих друг другу мозги боевыми дубинами.
Отбытие из Хива-Оа на следующее утро задержалось на несколько часов из-за того, что доктора Лучиени внезапно вызвали на берег. На острове отсутствовал постоянный врач, и местный кюре прислал записку с просьбой во имя христианского милосердия посетить европейца, который жил неподалеку от деревни во грехе с аборигенкой. По словам священника, мужчина был печально известным выпивохой, драчуном, богохульником и баламутил весь остров. Но сейчас он болел и страдал от незаживающей язвы на ноге. Доктор Лучиени обработал рану, оставил мазь и инструкции по дальнейшему лечению.
Договорились об оплате, все-таки кригсмарине — это военный флот, а не передвижная благотворительная клиника для всего мира. Но в связи с тем, что у пациента не было денег, Лучиени, не любивший давить, согласился взять в качестве оплаты одну из картин, которыми художник — без особого успеха — пытался зарабатывать на жизнь. Лучиени колебался, но он ненавидел обижать людей и принёс холст на борт корабля, все ещё слегка липкий и пахнущий льняным маслом.
Доктор спешно унёс картину в каюту, не показывая никому, видимо, боялся насмешек. Экипаж шлюпки распространил слухи, что картина на редкость плоха — на ней ничего не понятно, и к тому же с каких это пор деревья стали синими, а трава розовой? За ужином доктора подвергли расспросам по поводу визита на берег, в основном потому, что о нашем пребывании на Хива-Оа и вспомнить-то нечего.
— Да, сложный пациент, кюре был прав — какой-то полукровка, но не полинезиец, это точно, на мой взгляд, скорее ацтек.
— Что с ним случилось, Лучиени?
— Ну, как обычно. Боюсь, что это болезнь любви — третья стадия сифилиса, частично вылеченного несколько лет назад и вновь поднявшего голову. Я пришел лечить ему рану на лодыжке, но он в ужасном состоянии, и это меня не удивляет, учитывая двадцать лет употребления абсента и разврата с аборигенками.
— На что похожа картина? Вы должны показать ее нам. В последнее время у нас не так много поводов для смеха.
— Она ужасна, просто неописуемо. Не удивляюсь, что ему пришлось уехать. Даже каннибалы умирают со смеха при виде этой мазни. Я не слишком разбираюсь в искусстве, но, как по мне, осел с привязанной к хвосту кисточкой нарисует лучше. Единственная причина, по которой я принял эту жалкую картину, это то, что бедолага разорен и болен, и мне стало его жаль.
В итоге, картина доктора Лучиени однажды показали публике — на полуюте, на следующий день после отплытия на Самоа. Она послужила иллюстрацией к очередной лекции профессора Сковронека из цикла «Расовая гигиена». На сей раз лекцию стоило посетить. Называлась она просто — «Дегенерация».
Лекция безусловно превзошла ожидания, годы спустя, кадеты призыва 1899 года вспоминали её как кульминацию путешествия в смысле развлечения, некоторые даже сравнивали её с недавним выступлением капитана на тему путешествия во времени.
— Вырождение рас, — начал профессор, — может происходить по ряду причин, но основные из них — это болезни, расовое смешение и эрозия принципа мужского главенства. Все эти мерзости присутствуют в нашем обществе, когда мы вступаем в двадцатый век, и если оставить их без внимания, они приведут к краху, как способствовали падению Древнего Рима. И в нашем случае, как и у римлян, главный переносчик упадка, чумная крыса, распространяющая смертельную бациллу... — он взглянул на Гаусса, — это еврей, вечный кочевник планеты, паразитический грибок, сеющий споры в каждом уголке цивилизации, в случае с римлянами — христианство и разбавление расы, в нашу эпоху — идеи социализма и сифилис.
Все начали толкать Гаусса и тыкать в него пальцами.
— Пожалуйста, герр профессор, вот он. Он подрывает устои службы, пытаясь продать нам свою сестру и записать нас в социал-демократы. Некоторые уже подхватили венерическую болезнь, и у нас отваливаются носы.
— Помолчите и избавьте меня от своих детских выходок. Это серьезная научная лекция, а вы — будущие офицеры Германской империи. Сидите тихо, или я вызову боцмана.
Мы заткнулись и угомонились.
— Итак, как я уже сказал, одна из важных причин вырождения — это расовое смешение. В случае Дунайской монархии, я с сожалением считаю, что тут не о чем и говорить. Достаточно сказать, что если сегодняшнее смешивание тевтонов, латинян, славян и евреев когда-нибудь произведет на свет общий австрийский тип, то как евгенист, я содрогаюсь от мысли, на что это будет похоже. Рассуждая как специалист по расам, я вижу для габсбургской монархии только одно приемлемое будущее — скорейшее присоединение немецких областей империи к Германским рейху, отказ от Венгрии и протекторат над славянскими территориями. Затем строгий запрет на смешанные браки в этих районах, усиленный программой постепенной ликвидации дисгенических элементов средствами смены населения и обязательной стерилизацией. Это скорее похоже на попытку разобрать омлет на составные части, но если этого не сделать, то я не вижу надежды на выживание германской цивилизации и культуры в Центральной Европе. Евреи также работают над этим не покладая рук, и во многих городах сифилис уже достиг порога эпидемии, отравляя будущие поколения, ослабляя отпрысков даже тех людей, кто не утратил способности размножаться. Да и по всей планете видна печальная картина, как белой расе угрожают неполноценные народы. Ещё сто лет назад проблема была не настолько велика. Путешествия были затруднены, народы оставались примерно на одном месте, и расовая чистота сохранялась как бы сама собой. Русоволосому немецкому крестьянину, сидящему у дверей своего домика и играющему с голубоглазыми детьми, не страшны кишащие израэлитами польские гетто. Негр живет в дикости в малярийных болотах и джунглях своего погруженного во мрак континента, а роящаяся желтая масса китайских речных равнин остается там же, где была последние шесть тысячелетий. Но потом появились пароходы и железные дороги, и спустя полвека мы начали замечать последствия — в чисто немецкой когда-то Вене сейчас живет больше евреев, чем в Палестине, и больше чехов, чем в Праге, китайские кули вторглись на западное побережье Америки, чернильное пятно просачивается в Миссисипи и окрашивает прежде белые города Нью-Йорк и Бостон, еврейская армада перебирается через Атлантику и инфицирует Соединенные Штаты. Белой расе, спасителю нашего мира, повсеместно угрожают народы второго сорта. Наука создала проблему, наука и должна ее решить. — Он сделал паузу, чтобы глотнуть воды из стакана. — Однако, как же так вышло, что белому человеку, единоличному когда-то властелину мира, приходится соперничать с людьми, не обладающими и капелькой мужества или творческой энергии? Первая причина, как я уже говорил, физическое разложение расы из-за сифилиса. Но вторая, столь же пагубная в длительной перспективе — систематическая эрозия принципов мужского доминирования из благосклонности к женщинам. Любой непредвзятый наблюдатель заметит, что женские черепа во многих аспектах сходны с типичными черепами евреев или негров — чрезмерное развитие инстинктивной и эмоциональной частей мозга и соответствующая атрофия нравственных и рациональных областей. Женщина — это еврей мирового масштаба, творческая бесплодность, инстинкты и чувственность, эгоизм, слепота к любым принципам за пределами собственных интересов, неспособность к объективной моральной оценке или благородству чувств. Конечно, это не вина женщин, а в большей степени — работа бесконечной эволюции через естественный отбор. Но отрицать факты — значит отрицать саму науку, а игнорировать их и потворствовать тому, чтобы женские принципы превалировали в государственных органах, это не что иное, как расовый суицид. Заменить мужскую отвагу, преданность, смелость и послушание — добродетели древних римлян и северных племен — их противоположностями, то есть коварством, алчностью, лживостью, чувственностью и хитростью. Будущие офицеры австро-венгерского флота, вашей моделью должна быть Спарта. Женщина ограничивается соответствующими функциями — помощница по дому и производительница воинов. В ином случае нас сметут три волны — коричневая, черная и желтая.
