Владетель Мессиака. Двоеженец - де Монтепен Ксавье (книги бесплатно без .TXT) 📗
Маркиз вышел из мансарды, ему следовало сделать необходимые распоряжения для отъезда и закупить кое-что для будущей маркизы.
Хильда осталась одна, она почти забыла о своем горе и была исключительно занята мыслью о предстоящей неожиданной перемене в ее жизни. Сегодня бедность, дочь цыганки, а завтра богатство и маркиза!… И все это благодаря случаю, слепому случаю! Будущий муж ее молод, красив, а между тем Хильда не испытывала к нему никаких чувств…
Она думала, что благодарность пробудит в ней более нежные чувства. Девушка закрыла лицо руками и старалась думать о своем женихе, о маркизе, но перед ней вставал другой образ — Жерара де Нойаля. Напрасно Хильда гнала его от себя, он ее не покидал…
«Увы! — думала Хильда. — Жерар меня не любит… а я могла бы его любить!… И страстно!…»
На соседней колокольне пробило шесть часов. Хильда выглянула в окошко.
Карста и два всадника уже ждали ее у подъезда. Девушка закрылась черной вуалью и быстро спустилась по лестнице. Лакей поспешно отворил дверцу кареты, Хильда вскочила в нее, и лошади помчались во весь опор. Маркиз и его слуга следовали за ней верхом. Хильда, приподняв вуаль, как-то грустно улыбалась ему, казалось, она благодарила его, потом, прислонясь к мягким шелковым подушкам кареты, девушка задумалась.
Маркиз де Салье был последним представителем богатого и знатного рода. Он получал приблизительно восемьдесят тысяч ливров годового дохода.
Обладая пылкой, храброй, восприимчивой натурой, он не останавливался ни перед чем, для него не существовало преград. Все, что бы он ни задумал, ни пожелал, все должно было повиноваться его воле…
Глава XI
СВАДЬБА
Другой всадник, ехавший позади кареты, был камердинером маркиза. Это был человек лет двадцати пяти, расторопный, умный, решительный и верный слуга. Его звали Мало. Он был вполне предан своему господину, готов был броситься в огонь и воду за него и посвятить ему свою жизнь. Маркиз, уверенный в его преданности и любви, ценил Мало и обращался с ним, как с другом, а не как со слугой.
Проехав некоторое время в молчании, маркиз сделал знак слуге.
Мало приблизился к нему.
— Знаешь ли ты, что мы теперь делаем? — спросил маркиз.
— Угадать нетрудно, — ответил камердинер с громким смехом. Мы похищаем эту даму. Дело не новое, не в первый раз случается!…
— Согласен!… Но знаешь ли, кто эта дама?
Мало покачал головой.
— Так знай же, эта дама — маркиза де Салье!…
Мало привскочил на седле и воскликнул, как ужаленный:
— Как! Мой господин, стало быть, женат?
— Пока еще нет, — ответил маркиз, улыбаясь, — но через несколько часов буду женат… Мы отправляемся в Вилеруа, и завтра раньше полудня будем повенчаны… Тебя это известие, кажется, огорчило?
— Мне казалось, что мой господин способен на беззаботную, веселую жизнь, а не на брачные узы, которые, как говорят, переносить не совсем-то легко… Впрочем, прошу извинения у моего господина… быть может, я и ошибаюсь.
После небольшого молчания слуга продолжал:
— Вероятно, по случаю брака маркиза у нас в Вилеруа будут большие празднества, наедет много гостей…
— Напротив, ничего не будет! Мы проведем это время в уединении…
Лицо Мало выразило сильное удивление, ему казалась непонятной свадьба без торжества и пиршества.
— Вероятно, — промолвил он, — родные госпожи маркизы…
— Моя невеста сирота и у ней нет родных… Она незнатного происхождения и без приданого. Я женюсь на ней потому, что она красавица, добра, как ангел… А главное — я ее люблю…
— Мне уже не в первый раз приходится слышать подобные слова от моего господина… Стало быть, эта особа будет женой моего господина, и я буду ей предан одинаково, как и вам.
— Благодарю тебя! Ты верный и хороший слуга!…
Наступила ночь.
Карета ненадолго остановилась в Пуасси, чтобы дать отдых лошадям. Хильда не вышла, она предпочла мягкие подушки кареты постели сомнительного достоинства в гостинице. Девушка еще не была маркизой, но уже проявляла аристократические замашки.
К четырем часам утра снова отправились в путь. Лучи восходящего солнца показались на горизонте, там и сям виднелись деревья с пожелтевшей и покрасневшей листвой. Карета миновала живописное селение Манте, проехала мост на маленькой реке и въехала во двор Вилеруанского замка, обнесенного красивой решеткой. Мало поспешил сделать приготовления для принятия своих господ, убрал комнаты замка, успел развести везде огонь и придал праздничный вид всему замку.
На кухне жарились к завтраку цыплята и утки.
Маркиз де Салье сам отворил дверцы кареты и ввел Хильду в замок.
— Дорогая моя, возлюбленная, — сказал он ей, когда они шли просторным коридором, украшенным трофеями охоты. — Вы теперь у себя!
Девушка ответила ему легким пожатием руки.
— Не чувствуете ли вы усталости от дороги?
— Да, немного… Но это ничего, я скоро оправлюсь.
— Не скучали ли вы в продолжении столь долгого одиночества?
— Я была не одна. Я мысленно беседовала с моей матерью и вами.
Говоря эти слова, Хильда лгала. Как и накануне, она не переставала думать о Жераре де Нойале. Тщетно гнала она от себя воспоминания о нем.
— Эти покои принадлежали моей матери, они будут вашими! — сказал маркиз, отворяя дверь большой, богато убранной комнаты. Везде были бархат, позолота, мрамор, картины и зеркала. Яркий огонь горел в камине и придавал всему веселый вид.
Маркиз велел принести в смежную комнату чемоданы с вещами, предназначенными для Хильды.
Потом он переоделся и отправился к священнику.
Старик уже был предуведомлен о приезде маркиза. Он встретил его с такой радостью, что даже заплакал от счастья.
Когда маркиз сказал ему, что женится, священник пришел в восторг и поцеловал его в обе щеки.
Эта радость доброго священника была понятна: он знал, что маркиз жил в Париже в кругу расточительного и порочного света. Женитьба же, по мнению священника, ограждала от всех житейских бурь, и так как маркиз брал себе законную жену, то отрекался от сатаны, от его пагубных дел, значит — и от чужих жен…
Старик еще более обрадовался, узнав о предстоявшей ему чести венчать новобрачных. Он попросил отсрочить свадьбу на два часа, чтобы успеть приготовиться и убрать церковь. Он хотел звонить во все колокола, дабы известить поселян об этом радостном событии. Но против этого положительно восстал де Салье. Его невеста была в глубоком трауре, и он не желал, чтобы при их брачной церемонии были зрители.
Священник вполне с ним согласился.
Через два часа церковь осветили множество зажженных свечей, алтарь был разукрашен цветами, двое детей, одетых в белые платья, кадили ладаном. Маркиз с Хильдой стояли рядом на коленях, старый священник благословлял их дрожащими руками. После совершения таинства он сказал им слово, короткое, но проникнутое неподдельным чувством, так что на ресницах маркиза даже показались слезы. Хильда стояла, закрыв лицо обеими руками, трудно было отгадать — плакала ли она…
После венца молодые и свидетели прошли в ризницу, где ими был подписан акт. Все было кончено! Дочь Гильоны превратилась в маркизу. Новобрачные отправились в замок, провожаемые толпой поселян. Новость разнеслась с быстротой молнии по всему селению, и добродушные жители снимали шапки и, махая ими, кричали:
— Да здравствует наш добрый господин! Да здравствует маркиза!
Маркиз, наклонясь к уху Хильды, шепнул:
— Вы слышите эти восторженные крики! Эти добрые люди расположены к вам, будьте и вы к ним благосклонны…
Мало тоже находился в церкви во время венчания. Как он ни старался, а не мог разглядеть лица невесты, которая стояла с опущенной вуалью. Наконец ему удалось взглянуть на нее, но красота Хильды произвела на него неприятное впечатление.
В продолжении этого дня маркиз, вполне счастливый молодой супруг, спросил своего верного слугу:
