Самурай - Эндо Сюсаку (бесплатные серии книг txt) 📗
— Как это?
— Выслушайте меня до конца. У них и в мыслях не было приглашать в страну христианских монахов. Таким хитрым путем сёгун хотел разведать секреты строительства крупных кораблей, секреты кораблевождения. Он хотел выяснить, где пролегают морские пути южных варваров, именно с этой целью вместе с купцами было отправлено на корабле много матросов. А купцы и мы служили лишь ширмой для этого. Ширмой, чтобы у южных варваров не возникло никаких подозрений. Именно поэтому в качестве посланников были выбраны не люди высокого звания, а мэсидаси, мелкие самураи, возможная гибель которых никого особенно не волновала.
— Это и есть государственная мудрость? — в бешенстве стукнул кулаками по коленям Ниси. — И это вы считаете благородным?
— Да, именно в этом мудрость настоящего правителя. Сейчас я в этом убежден. То, что четыре года назад считалось хорошим, сегодня может рассматриваться как плохое. Такова государственная мудрость. Мысли господина Сираиси о благоденствии владений Его светлости в то время для княжества были правильными. Сейчас же, когда сёгунат не хочет возвышения какого-либо одного княжества, мысли господина Сираиси стали непригодными. Теперь господин Сираиси изгнан из Совета старейшин, владения его урезаны. Все естественно. Такова государственная мудрость.
Самурай, как раньше Ниси, сжал руки и молча смотрел на пламя свечи. Если бы он не сжал их так крепко, что ногти впились в ладони, ему бы не сдержать охватившей его досады. Он вспомнил полные сочувствия слова господина Исиды. Его добрую улыбку.
— Даже самые незнатные самураи — все-таки люди, — простонал он, как раненый зверь. — Люди, несмотря на свое низкое звание!
— Да, государственная мудрость — вещь жестокая, как сражение. Если заботиться о мелких самураях, победить в сражении невозможно.
— Его светлость… тоже так считает?
Совет старейшин, его члены — это еще куда ни шло, но Самураю не хотелось думать, что и Его светлость разделяет подобные мысли. Он видел Его светлость лишь издали. Самураям низкого звания до него было не дотянуться. Но за Его светлость беззаветно сражалась вся их семья, в том числе отец и дядя. Немало людей из их рода отдали за Его светлость свои жизни. А ведь князь не так бессилен, как тот худой, жалкий человек с распростертыми руками. Его светлости должно быть известно все.
— Его светлость? — пробормотал Мацуки сочувственно. — Но ведь Его светлость и есть та самая государственная мудрость.
Под небом, сплошь затянутым тучами, деревья время от времени как бы вздрагивали, стряхивая на землю капли дождя. Крестьянин в соломенном плаще рубил в лесу ветки.
Самурай, сидя у очага, ломал сухие ветки. Дядя, устроившись рядом, не отрывал глаз от огня. Сухие ветки ломались с треском. Самурай бросал их в огонь. В очаге плясали языки пламени.
«Нужно делать вид, будто никакого путешествия вовсе и не было».
Самурай отчетливо помнил эти слова, сочувственно произнесенные Тюсаку Мацуки. Забыть, считать, что ничего вообще не было. Действительно, ничто другое не способно вернуть его истерзанной душе прежний покой. Сейчас уже бессмысленно страдать от того, что они были не уважаемыми посланниками, а всего лишь жалкой ширмой. Наконец-то он смог осмыслить слова Мацуки о разногласиях в Совете старейшин между господином Сираиси и остальными членами, понять, что господин Сираиси утратил свое влияние, понять, в чем состоит государственная мудрость. Ничего не поделаешь, решил он.
Самураю было тяжело смотреть на хмурое лицо дяди, возлагавшего большие надежды на племянника. Жена Рику лишь грустно улыбнулась. Она не спрашивала о том, что происходило в замке, что их ждет в будущем. И вела себя так, словно ничего не случилось. Но временами и его охватывала невыносимая тоска от одной мысли о доброте Рику к нему.
— Господин Исида… — не вытерпел однажды вечером дядя, сидя рядом с Самураем, ломавшим сухие ветки. — От господина Исиды нет никаких вестей?
— В Нунодзаве сейчас жатва. Потом, я думаю, обязательно позовет к себе.
Даже господин Исида, непосредственный военачальник Самурая, не прислал ему письма после возвращения на родину. Казалось, будто и он тоже избегает их семьи. Самурай послал к нему Ёдзо, чтобы передать привет и попросить о встрече, но господин Исида ответил, что, когда такая возможность представится, он сам сообщит ему. Самураю была невыносима мысль, что теперь, когда от него все отвернулись, господин Исида тоже избегает встречи с ним.
«Мир бескраен. Но я больше не верю людям», — с грустью сказал Кюскэ Ниси, изо всех сил вцепившись в поводья, чтобы сдержать досаду, когда они после возвращения из замка расставались в Цукиноуре. До сих пор в ушах Самурая звучал дрожавший от возмущения голос Ниси. Ничего не зная, ни о чем не догадываясь, они, выполняя чужую волю, скитались по бескрайнему миру. Сёгун использовал князя, князь использовал Веласко, Веласко, в свою очередь, обманывал Его светлость, иезуиты вели отвратительную борьбу с францисканцами, а они, втянутые, как в водоворот, в этот всеобщий обман, скитались по миру.
— А вдруг и господин Исида… отвернулся от нашей семьи? — едва слышно прошептал дядя.
Раньше он никогда не говорил таким тихим голосом. Дядя, обессиленный, точно мотылек глубокой осенью, неотрывно смотрел на яркие языки пламени. Он весь как-то усох. Самурай, сам не веря в то, что говорит, изо всех сил пытался утешить старика. Рику потупившись слушала их разговор. Иногда, не в силах сдержать слезы от безмерной жалости к мужу, который вынужден был лгать дяде, она выходила из комнаты. А Самурай лгал без конца, чтобы хоть на один день продлить старику угасавшую жизнь. Единственным желанием дяди, навязчивой идеей было умереть на земле Курокава, на земле предков.
Когда Самураю становилось совсем невмоготу сидеть наедине с дядей, он, гоня от себя навязчивые мысли, работал вместе с крестьянами с утра до ночи. Теперь единственным утешением для него было взвалить на спину огромную вязанку дров и, преодолевая боль в спине, тащить ее по горной тропе до хижины углежогов. За ним молча следовал с такой же вязанкой дров Ёдзо в узких, едва не лопающихся штанах. После возвращения на родину Самурай ни разу не заговорил с ним о случившемся. Но когда они садились отдохнуть в долине, где траву нежно ласкали золотые лучи солнца, достаточно было видеть, как он молча смотрит в одну точку, чтобы без слов понять, что у него на душе.
