Скарамуш. Возвращение Скарамуша - Сабатини Рафаэль (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Прежние подозрения превратились в твердую уверенность. Алина была с ним неискренней, отрицая свои чувства к господину де Латур д’Азиру, но женщины скрытны в такого рода делах. Не мог он винить ее и за то, что она не устояла перед редкими достоинствами такого человека, как маркиз, – ибо при всей своей враждебности он не мог отказать этому человеку в привлекательности.
– Боже мой! – воскликнул он вслух. – Какие страдания я бы ей принес, убив его!
Будь она с ним искренней, она бы легко добилась, чтобы он исполнил ее просьбу. Если бы она сказала, что любит маркиза, он бы сразу сдался.
Андре-Луи тяжело вздохнул и прошептал молитву, прося прощения у тени Вильморена.
– Возможно, к лучшему, что мой удар не попал в цель, – промолвил он.
– Что вы имеете в виду? – удивился Ле Шапелье.
– Что я должен оставить всякую надежду когда-либо вернуться к этому делу.
Глава XIII
К развязке
Господин де Латур д’Азир больше не появлялся в Манеже, и никто не видел его в Париже все месяцы, пока в Национальном собрании заседали, чтобы закончить работу над конституцией Франции. Хотя рана была незначительной, его гордость была смертельно ранена.
Ходили слухи, что он эмигрировал, но это была часть правды. Вся правда заключалась в том, что он присоединился к группе знатных путешественников, сновавших между Тюильри и штаб-квартирой эмигрантов в Кобленце. Иными словами, он стал одним из тайных агентов королевы, которые в конце концов должны были погубить монархию.
Однако время еще не пришло. Пока что роялисты продолжали считать сторонников нововведений фиглярами и смеялись над ними. Смеясь, они издавали свою веселую газету «Деяния апостолов» в Пале-Рояле.
Господин де Латур д’Азир нанес один визит в Медон. Его хорошо принял господин де Керкадью – ведь они не были в ссоре. Однако Алина не вышла из комнаты, непоколебимая в своем решении никогда не принимать маркиза. На это решение никоим образом не повлияло то, что Андре-Луи не пострадал в поединке. Она предложила себя маркизу за определенную цену, на которую намекнула, а тот отказался купить. Унижение, которое Алина каждый раз испытывала, вспоминая об этом, исключало всякую возможность новой встречи с маркизом.
Это неизменное решение Алины передал ему господин де Керкадью, и, понимая, как глубоко она оскорблена, Латур д’Азир удалился и никогда больше не возвращался в Медон.
Что касается Андре-Луи, то, не имея оснований надеяться, что крестный отступится от слова, данного в письме, он смирился и больше не появлялся в доме господина де Керкадью. Правда, в ту зиму он дважды видел крестного и Алину: первый раз – в Деревянной галерее в Пале-Рояле, причем они издали обменялись поклонами, а второй раз – в ложе Французского театра, где они не заметили его. Алину он увидел еще раз в начале весны – она была в ложе театра вместе с госпожой де Плугастель и снова не заметила его.
Между тем Андре-Луи продолжал выполнять свои обязанности в Собрании и руководил академией фехтования, которая по-прежнему преуспевала, чему немало способствовали его прогулки в Булонский лес в ту памятную неделю в сентябре. Поскольку он существовал на восемнадцать франков в день – зарплата депутата, – его значительные сбережения еще возросли, и он предусмотрительно поместил их в Германии. Он продал акции французских компаний и перевел полученную сумму через немецкого банкира с улицы Дофины. За эти два года он приобрел значительный земельный участок недалеко от Дрездена. Он бы предпочел родную страну, но землевладение во Франции не без оснований казалось ему ненадежным. Сегодня одна часть французов лишила другую собственности, а завтра могли пострадать те, кто купил эту собственность.
А сейчас мы обратимся к той части «Исповеди», которая наиболее объемиста и интересна, поскольку занимает свое место среди документов эпохи. Он описывает бурную жизнь Парижа и основные события в Собрании. Он рассказывает, что мир и порядок полностью восстановились, промышленность получила толчок, работы хватало на всех. Для Франции настала пора экономического процветания. Революция завершилась, повторяет Андре-Луи слова, сказанные в Собрании Дюпоном. Итак, были созданы условия, чтобы монархия приняла проделанную работу и согласилась стать конституционной, чистосердечно пойдя на то, что власть ее будет ограничена и подчинена воле нации и общему благу.
Но пойдет ли на это корона? Этот вопрос волновал все умы. Люди в тревоге оглядывались на все шаги, предпринятые с момента первого заседания Генеральных штатов в Версале в зале «малых забав» два года назад, и, вспоминая, как часто нарушалось данное слово, сомневались, что его сдержат на этот раз. Особые подозрения вызывали королева и ее ближайшее окружение. Было какое-то предчувствие, что нужно еще немало сделать, прежде чем Франция сможет спокойно насладиться законным равенством, которого она добилась для своих детей. В ту весну 1791 года ни один человек – не исключая экстремистов из Клуба кордельеров – не мог даже отдаленно представить себе, какие препятствия предстояло преодолеть и через какие ужасы пройти.
Эпоха процветания и ложного мира длилась до бегства короля в Варенн в июне, которое явилось результатом тайных поездок между Парижем и Кобленцем. Это предательское бегство уничтожило последние иллюзии. Кончилось мирное время, начались волнения. Позорное возвращение под конвоем его величества, походившего на сбежавшего школьника, которого ведут домой, чтобы высечь розгами, и все последующие события того года, вплоть до роспуска Учредительного собрания, уже описаны другими авторами, к тому же они почти не связаны с нашей историей, так что я избавлю вас от повторения.
В сентябре было распущено Учредительное собрание, поскольку его работа была завершена. Король явился в Манеж, чтобы принять конституцию и подписать ее. Революция действительно закончилась.
Последовали выборы в Законодательное собрание, в котором Андре-Луи снова представлял Ансени. Поскольку в Учредительном собрании он был всего лишь преемником депутата, на него не распространялось действие декрета, принятого по предложению Робеспьера и заключавшегося в том, что члены Учредительного собрания не могут быть избраны в Законодательное собрание. Если бы Андре-Луи соблюдал не только букву, но и дух закона, он бы уклонился от переизбрания. Но его так горячо желал Ансени и так уговаривал Ле Шапелье, вынужденный уйти в отставку, что он сдался. Это никого не задело: подвиги паладина третьего сословия сделали его популярным среди всех партий, даже партии прежней правой. Якобинцы, в клубе которых он дважды выступал, приняли его хорошо, и он пользовался у них большим авторитетом. В те дни от него ожидали великих деяний. Пожалуй, и он ожидал от себя того же, ибо честно признается, что в те времена разделял общее заблуждение, будто революция закончилась и Франции нужно лишь руководствоваться статьями конституции, которая была ей дана.
Андре-Луи вместе с прочими упустил из виду два момента: во-первых, двор не захочет принять нововведения, а во-вторых, у нового Собрания нет опыта, необходимого, чтобы справиться с интригами двора. Законодательное собрание состояло из молодых людей, лишь немногие из них были старше двадцати пяти лет. Преобладали адвокаты, и в их числе – группа адвокатов из Жиронды, [156] вдохновленных возвышенными республиканскими идеями. Но эти адвокаты были молоды, у них не было опыта ведения дел, и теперь они беспомощно барахтались, поощряя своими ошибками партию двора к возобновлению борьбы.
Сначала это была словесная, газетная битва, в которой участвовали такие газеты, как «Друг короля» и «Друг народа». Последнюю газету недавно с неистовым пылом начал выпускать филантроп Марат.
Нервы общества, которое держали в постоянном напряжении революция и контрреволюция, могли сдать, и тогда разразился бы кризис. А теперь пол-Европы стремилось наброситься на Францию, желая наказать ее за французского короля. Этот ужас повлечет за собой все грядущие ужасы. Ситуация была на руку Маратам, Дантонам, Эберам и всем остальным экстремистам, которые подстрекали толпу.
