Шестая жена короля Генриха VIII - Мюльбах Ф. (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
– Слышишь, Джейн Дуглас? – сказал граф Сэррей. – Этот колокол призывает меня к смерти, и это ты отравила мне мой последний час. Я был счастлив, когда любил тебя, а умираю от отчаяния, потому что презираю и ненавижу тебя!
– Нет, нет, ты не должен умереть! – воскликнула леди Джейн, уцепившись за него в безумном страхе. – Ты не должен сойти в могилу с этим диким проклятием на устах! Я не хочу быть твоей убийцей! О, невозможно, чтобы вздумали убивать тебя – прекрасного, благородного и добродетельного графа Сэррея!… Боже мой, что сделал ты такого, чтобы возбудить гнев твоих врагов? Ведь ты невиновен, и они знают это; они не могут тебя казнить, потому что это было бы убийством. Ты ничего не совершил, ни в чем не провинился, никакое преступление не пятнает твоей благородной души. Ведь не преступление любить Джейн Дуглас, а ты любил меня, меня одну.
– Нет, не тебя! – гордо возразил граф. – С леди Джейн Дуглас я не имею ничего общего. Я любил королеву и верил в ее взаимную любовь. Вот мое преступление.
Дверь отворилась, и в торжественном безмолвии в комнату вошел комендант Тауэра, сопровождаемый священником и мальчиками?клирошанами. За ними виднелась ярко?красная одежда палача, который остановился на пороге с безучастным лицом.
– Пора! – торжественно произнес комендант.
Священник принялся бормотать молитвы, мальчики размахивали кадильницами. За окном жалобно гудел погребальный колокол, а со двора доносился глухой говор простонародья; любопытное и кровожадное, как всегда, оно стеклось сюда несметными толпами, чтобы со смехом поглазеть, как польется кровь человека, который не дальше, как вчера, был ее любимцем.
Граф Сэррей с минуту стоял молча. Его лицо подергивалось от волнения, а щеки покрыла мертвенная бледность. Он боялся не самой смерти, но ее наступления. Ему казалось, будто он уже чувствует на своем затылке холодный широкий топор, который держал в руке страшный палач, стоявший в дверях. О, умереть на поле сражения – каким это было бы счастьем! Но кончить жизнь на эшафоте… какой это позор!
– Генри Говард, сын мой, готов ли ты умереть? – спросил священник. – Примирился ли ты со своим Господом? Раскаиваешься ли ты в своих грехах и признаешь ли смерть своим справедливым искуплением и карой? Прощаешь ли ты своим врагам и отходишь ли примиренный с собою и людьми?
– Я готов умереть, – с гордой улыбкой ответил граф Сэррей. – Но на другие ваши вопросы, отец мой, я отвечу Господу Богу там, на небесах.
– Сознаешься ли ты, что был государственным изменником, и просишь ли твоего благородного и справедливого, твоего высокого и доброго короля о прощении за кощунственное оскорбление его величества?
Граф Сэррей твердо посмотрел в глаза священника и спросил:
– Известно ли вам, в каком преступлении меня обвиняют?
Тот потупился и пробормотал несколько невнятных слов.
Гордым движением головы Генри Говард отвернулся от него, чтобы обратиться к коменданту Тауэра со следующим вопросом:
– Знаете ли вы, в чем заключается мое преступление, милорд?
Но комендант также потупился и остался безмолвным.
Генри Говард улыбнулся и произнес:
– Ну тогда я скажу вам это: как подобало мне по праву рождения, мой щит и портал моего дворца украшались гербом нашего рода, и оказалось, что у короля одинаковый с нами герб. Вот в чем моя государственная измена! Я говорил, что король ошибается в некоторых из своих слуг и часто производит своих любимцев в почетное звание, которого они недостойны. Вот совершенное мною оскорбление величества и вот за что я несу теперь свою голову на плаху! Успокойтесь однако, я сам увеличу число моих преступлений еще одним, чтобы они были достаточно тяжки и этим облегчили совесть справедливого и великодушного короля: я отдал свое сердце благородной и преступной любви, и Джеральдина, которую я воспевал в некоторых стихотворениях и славил пред самим королем, была не кем иным, как жалкой, кокетливой развратницей!…
Джейн Дуглас вскрикнула и упала, точно сраженная молнией.
– Раскаиваешься ли ты в этом грехе, мой сын? – спросил священник. – Отвращаешь ли ты свое сердце от этой греховной любви, чтобы обратить его к Богу?
– Я не только раскаиваюсь в этой любви, но проклинаю ее! А теперь, отец мой, пойдемте; как видите, милорд начинает уже терять терпение; он думает о том, что король не найдет себе покоя, пока Говарды также не уйдут на покой. Ах, король Генрих, король Генрих! Ты называешь себя могущественнейшим королем в мире, а между тем трепещешь герба своего подданного. Милорд, когда вы придете сегодня к королю, то поклонитесь ему от Генри Говарда и скажите, что я желаю, чтобы ему так же легко лежалось в его постели, как мне будет лежаться в могиле. Теперь пойдемте, господа! Пора!
С гордо поднятой головой, спокойным шагом граф Сэррей двинулся к двери.
Но тут Джейн Дуглас вскочила с пола, кинулась к Генри Говарду и ухватилась за него со всею силою страсти и горя.
– Я не пущу тебя! – воскликнула она, задыхаясь и бледнея, как смерть. – Ты не смеешь отталкивать меня! Ведь ты поклялся в том, что мы будем вместе жить и вместе умрем.
Граф отшвырнул ее от себя в диком гневе и, выпрямившись пред нею с видом угрозы, крикнул:
– Запрещаю тебе следовать за мною!
Леди Джейн отшатнулась назад к стене и смотрела на него дрожа и задыхаясь. Он все еще был властителем ее души, она все еще подчинялась ему из любви и послушания. Поэтому у нее не хватало мужества пойти наперекор его запрету.
Леди Джейн видела, как Генри Говард оставил комнату и пошел по коридору со своею страшной свитой; она слышала, как шаги этой кучки людей постепенно замирали и как внезапно со двора внизу донесся глухой рокот барабанов.
Девушка опустилась на колена, чтобы помолиться, но губы дрожали так сильно, что она не находила слов для своей молитвы.
Между тем внизу замолкла барабанная дробь, и только погребальный колокол продолжал заунывно звонить. Леди Джейн услыхала голос, громко и отчетливо произносивший какие?то слова. То был его голос, то говорил Генри Говард. И снова глухо зарокотали барабаны, заглушая речь осужденного.
– Он умирает, он умирает, а меня нет при нем! – пронзительно крикнула Джейн Дуглас. Она вскочила на ноги и, точно подхваченная вихрем, бросилась из комнаты вдоль по коридору и вниз по лестнице.
Вот она очутилась во дворе. Там, в центре площади, наполненной народом, возвышалась ужасная черная масса эшафота; на нем леди Джейн увидала Говарда, стоявшего на коленях. Она увидала топор в руке палача, увидала, как палач замахнулся им для рокового удара.
В эту минуту леди Джейн перестала быть женщиной, но превратилась в львицу! У нее на щеках не было ни кровинки, ее ноздри раздувались, глаза метали молнии. Она выхватила кинжал, спрятанный на груди, и, проложив себе дорогу в испуганной, робко расступившейся толпе, одним прыжком поднялась на ступени эшафота. Теперь она стояла на верхней площадке возле осужденного, как раз у коленопреклоненной фигуры.
В воздухе что?то блеснуло; девушка услыхала странный свист, потом глухой удар. Алая, дымящаяся струя крови брызнула кверху и обагрила Джейн Дуглас своими пурпурными потоками.
– Я иду, Генри, я иду! – воскликнула она с диким ликованием. – Смерть соединит нас.
И снова блеснуло что?то в воздухе. То был кинжал, который Джейн Дуглас вонзила себе в сердце.
Она не промахнулась! Ни один звук, ни малейший стон не вырвался из ее уст. С гордой улыбкой упала она рядом с обезглавленным телом своего возлюбленного и, напрягая угасавшие силы, сказала приведенному в ужас палачу:
– Положите меня в одну могилу с ним! Генри Говард, в жизни и смерти я неразлучна с тобой!
VIII
НОВЫЕ ИНТРИГИ
Генри Говарда не стало, и теперь, казалось бы, король Генрих VIII мог чувствовать себя спокойным и довольным, а сон не должен был бежать от его глаз, потому что Генри Говард, его величайший соперник, навсегда сомкнул свои вежды, потому что Генри Говарда не было больше на свете, и не мог он уже похитить корону или озарить мир блеском своих подвигов и затмить своей славою поэта гений короля.
